Эрик Сигал - Однокурсники
Он ничего не знал о судьбе Иштвана Колошди. Связываться с Якушкиным в русском посольстве он боялся — вдруг те, кто следит за ним, начнут думать, будто они как-то подозрительно сдружились.
Джордж старался унять угрызения совести, внушая самому себе, что не сделал ничего противозаконного. А при том количестве бумажных потоков, которые циркулируют между Госдепом, Пентагоном, Минторгом и Овальным кабинетом, шансы обнаружить что-либо равны нулю. Только успокаивая себя такими мыслями, он мог иногда спать по ночам.
Однако события, происходящие в мире, то и дело раздували тлевшую в душе искорку страха. Например, даже такой политической фигуре, как западногерманский канцлер Вили Брандт, в мае 1974 года пришлось уйти в отставку, когда обнаружилось, что один из его ближайших помощников шпионил на коммунистов.
Джорджу иногда мерещилось, что за ним следят, — в течение долгого времени он подозревал, что его домашний телефон прослушивается. Даже сопровождая Киссинджера в его бесчисленных поездках на Ближний Восток, он не чувствовал себя в безопасности. Не доверял телефонам ни в отеле «Царь Давид» в Иерусалиме, ни в «Найл-Хилтон» в Каире.
Однажды вечером, после продолжительного и плодотворного дня переговоров с сирийскими властями, государственный секретарь должен был лететь обратно в Израиль.
Киссинджер подал знак Джорджу, чтобы тот подошел к нему и сел рядом.
— Послушай, мой мальчик, — доверительно произнес он, — на меня так давят в Вашингтоне. Некоторые люди думают, будто я слишком много времени провожу здесь, на Ближнем Востоке, и не занимаюсь другими делами. Им невдомек, что я не могу быть в двадцати местах одновременно. Поэтому я намерен возложить чуть больше ответственности на молодые плечи, а именно — на твои.
— А что вы надумали?
— Как тебе известно, президент планирует совершить ряд визитов на Ближний Восток, а затем поехать в Россию. Было бы неплохо, если б кто-то из моих проверенных людей поехал в Москву заранее и, подготовив все на месте, согласовал все вопросы, связанные с визитом. Понимаешь, Джордж, у меня нет никого, кому бы я доверял больше, чем тебе.
— Вы мне льстите, Генри.
— Приходится, — пошутил госсекретарь, — иначе ты не захочешь со мной работать. Платят-то тебе мало. В общем, я хочу, чтобы ты полетел завтра утром в Париж. Брент Скаукрофт и Ал Хейг присоединятся к тебе там через три дня, а потом вы вместе полетите в Москву.
— Чудесно, — ответил Джордж, искренне обрадовавшись предстоящей ответственной работе. — Но, Генри, а что мне делать, пока я буду их дожидаться?
Слова Киссинджера потрясли Джорджа, как если бы он оказался в самолете, попавшем в зону турбулентности.
— Съездить в Будапешт.
Он не знал, как на это реагировать.
— Послушай, — продолжил госсекретарь вполголоса, — твоему отцу жить осталось совсем недолго. Я считаю, тебе надо помириться с ним.
— Как вы узнали? — спросил он.
«И что именно?» — вертелось у него в голове.
— Это моя работа — знать. Можешь воспользоваться тем же трюком, что и я, когда впервые съездил в Пекин. Зарегистрируешься в «Отель де Крийон», прикинешься, будто у тебя простуда, а сам потихоньку улизнешь в аэропорт. Лететь всего два часа. Сможешь съездить туда, вернуться назад — и дело с концом.
Джордж никак не мог подобрать нужных слов. Все, что ему удалось пробормотать, это:
— Я… не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори, — сказал Киссинджер и погладил его по руке. — Я и так в долгу перед тобой — за все годы, которые ты мне помогал.
Когда их военный самолет пошел на снижение в аэропорту Бен-Гурион, Джордж подумал: «Как мне донести до него мысль, что я не хочу туда лететь? Как сообщить ему, что мне нечего сказать отцу перед его смертью? Никак. Ибо это неправда. Я очень хочу увидеть отца, хоть в последний раз. Я должен».
Прохождение через таможню в Будапеште было простой формальностью. Если не считать того, что офицер, проверявший Джорджа, довольно долго рассматривал его красный дипломатический паспорт, а потом сказал:
— Добро пожаловать домой, доктор Келлер. Странно было вновь очутиться в родном городе. И хотя огни сияли ярче (а прилавки магазинов были полнее), чем в те мрачные времена, когда он отсюда сбежал, казалось, здесь мало что изменилось. Улица Ракоци осталась такой же, какой была всегда. Здесь и там ультрасовременные сооружения уютно расположились рядом со старинными зданиями.
Терраса «Хилтона» (отель «Хилтон» в Будапеште!) выходила на древние шпили собора Святого Стефана. Огромная гостиница «Дума-Континенталь», в которой остановился Джордж, была в точности похожа на любой современный отель из стекла и бетона, который можно встретить в Америке.
Он быстро снял номер в гостинице, принял душ и сменил рубашку. А потом сосредоточился на встрече, ради которой он сюда прибыл.
Перед отъездом Джорджа из Иерусалима Киссинджер предоставил ему подробную информацию о том, в какой больнице проходит лечение его отец, и даже дал номер телефона.
«И что теперь? — спрашивал он сам себя. — Надо ли мне позвонить в больницу и сообщить о своем приезде? Или просто пойти туда? Господи, это будет таким потрясением, что сразу убьет его на месте. Нет, благоразумней будет позвонить кому-нибудь из врачей, сказать, что я приехал, и спросить совета».
Через несколько минут он уже разговаривал с доктором Тамашем Роша, главным врачом городской больницы.
После того как врач в третий раз повторил, что это огромная честь для них — принимать у себя такого человека, как он, Джордж наконец потребовал точных данных о состоянии здоровья Иштвана Колошди.
— Ну что тут скажешь, — ответил Роша философски. — Трудно чем-то помочь в подобных случаях…
— Вы даете ему лекарства? — перебил его Джордж.
— Да-да, конечно. Самые новейшие — прямо из Швейцарии.
— Ему больно? — спросил Джордж.
— И да, и нет.
— Может, объясните?
— Это просто, доктор Келлер. Если давать ему сильную дозу, чтобы он ничего не чувствовал, он впадает в коматозное состояние и не может общаться. Ночью, конечно, мы помогаем ему, чтобы он спал хорошо.
— То есть, иными словами, для того чтобы иметь возможность разговаривать со мной, ему придется воздержаться от некоторых болеутоляющих?
— Уверен, ваш отец захочет, чтобы все было именно так, — сказал доктор Роша. — Когда он проснется, я сообщу ему, что вы приехали, и перезвоню вам. Это будет около пяти часов вечера.
— А с ним есть кто-нибудь сейчас? — спросил Джордж.
— Конечно. Миссис Донат практически живет в больнице.
