Анатолий Иванов - Жизнь на грешной земле (сборник)
В прихожей послышались шаги. Шурша новым платьем, вошла Вера Николаевна и на секунду замерла у двери, как бы удивляясь, что муж вернулся. По ее уставшему красивому лицу пробежала тревожная тень. Скороходов бросил на нее взгляд и отвернулся. Он впервые ощущал в себе странное равнодушие, впервые посмотрел на жену, как смотрят на улице в лица случайным прохожим. Вера Николаевна почувствовала это, стала молча снимать шляпку. И за те секунды, пока снимала, каким-то чутьем поняла, что муж знает все, что он, видимо, слышал ее разговор с Грохальским на скамейке, что оправдываться сейчас бесполезно. Она бросила через всю комнату на кровать шляпу, прислонилась к стене, крепко закусила нижнюю губу.
— Ну? — спросила она, прищуривая глаза.
Скороходов молчал. «Сейчас, сейчас я тебе все выскажу, все… хватит мучить меня», — лихорадочно думал он, подыскивая в голове наиболее обидные и тяжелые слова, чтобы бросить ей в лицо. Но таких слов почему-то не оказалось. Он беспомощно, совершенно не к месту рассмеялся и проговорил:
— Я все… все слышал…
— Знаю, — спокойно сказала Вера Николаевна.
— Ну вот, видишь… — только и нашелся что ответить Скороходов. Он хотел ударить ее резким и тяжелым словом, а проговорил что-то невнятное, жалобное.
Вера Николаевна брезгливо поморщилась.
— Вот видишь… — повторил Скороходов. — Ты уже не любишь меня.
— Ты давно это знаешь, — так же холодно и спокойно проговорила Вера Николаевна.
— Вера!.. Вера!.. Почему ты не любишь меня?
— Любила, пока могла… — Она нервно усмехнулась. — Потом притворялась, что люблю. Сейчас и этого не могу.
— Как же теперь быть? Что же делать? Ты не уйдешь от меня к этому… к Грохальскому.
— Нет, не уйду. Ты же слышал.
И едва она произнесла эти слова, как сердце Скороходова забилось в тревоге: «Нет, она уйдет, уйдет…»
— Вот и хорошо, вот и хорошо… — несколько раз совершенно бессознательно повторил Скороходов. Он встал с дивана. Ноги еле держали его.
— Я надеюсь, Вера, что мы будем жить по-человечески, что ты… ты возьмешь себя в руки. А этот… этот случай забудем. Я забуду, потому что люблю тебя…
И вдруг Вера Николаевна оторвалась от стены, пробежала по комнате, упала на кровать и заплакала. Все произошло точно так же, как и в прошлый раз. Только теперь Вера Николаевна лежала не в домашнем халате, а в пышном шелковом платье и всхлипывала, пожалуй, реже и сильнее, чем тогда. Именно об этом думал сейчас Скороходов, старался отогнать эту глупую мысль и не мог.
— Успокойся, Вера… Все будет хорошо. Я люблю тебя… Ну, милая, успокойся. Я прощаю тебе все…
— А я не хочу… не хочу! — страшным голосом крикнула Вера Николаевна, быстро поворачивая к нему заплаканное лицо. — Понимаешь, не хочу! Нет, ты не поймешь…
— Да, да, не понимаю, — бледнея, промолвил Скороходов. — Я же простил тебя…
Потом оба долго молчали. Вера Николаевна в упор смотрела на мужа, не мигая. Мокрые щеки ее горели, глаза, чужие, не Верины, как понял вдруг Скороходов, холодно поблескивали где-то далеко-далеко под влажными ресницами. Потом ресницы дрогнули и медленно опустились…
Скороходов ждал еще чего-то, но жена молча встала с кровати и ушла в другую комнату, где спал Борька.
* * *Вера Николаевна все-таки ушла от Скороходова. Случилось это примерно месяца через полтора. Порвав с инженером Грохальским, она познакомилась в театре с каким-то капитаном дальнего плавания и уехала с ним во Владивосток.
О своем уходе Вера Николаевна заявила таким голосом, будто собиралась всего-навсего в гастроном купить коробку конфет к вечернему чаю:
— Ухожу я от тебя, Скороходов. Ты не сердись.
Петр Ильич ощутил, как сердце его дрогнуло, а вслед за тем по всей груди разлился легкий холодок.
Потом Вера Николаевна говорила что-то о разводе, о народном суде. Скороходов со всем соглашался, ходил по ускользавшему из-под ног полу квартиры и думал, что на реке сейчас кто-то катается на лодке. Почему-то эта мысль преследовала его все время после того, как жена заявила об уходе. Ему казалось, что он видит даже скользящую по густой черной воде белую лодку и слышит грустный звон гитары.
— Сына… не отдам, — надорванным голосом сказал Скороходов, смотря в окно.
— Бери.
Скороходов догадался, что жена усмехнулась. Он резко обернулся, Вера Николаевна вздрогнула, пораженная бледностью его лица, и невольно сделала шаг назад.
Не разжимая зубов, Петр Ильич проговорил:
— Это, надеюсь, исключает для тебя надобность в народном суде…
Вера Николаевна молча пожала плечами, опустилась в кресло и стала смотреть в сторону.
Чуть приотворилась дверь, и в узкую щелку протиснулся Борька. Не заметив отца, он медленно, как бы нехотя, подошел к матери и несмело потрогал ее за колено.
— Мама, я кушать хочу. А бабушки дома нету…
Вера Николаевна не шевельнулась. Борька подождал, обиженно всхлипнул, но не заплакал. Он еще подождал немного и пошел к двери. Скороходов тихо позвал:
— Сынок!
Борька обернулся на голос, радостно засмеялся и кинулся к Петру Ильичу. Скороходов крепко прижал его к груди и опять стал смотреть в окно. Под утренним солнцем дымился только что политый водой асфальт. По нему стремительно проносились автомобили. По тротуарам шли люди.
Вечером, возвращаясь с работы, Скороходов думал, что все, наконец, кончилось, что теперь ему будет легче. Еще днем, встретив на территории завода возвратившегося с обеденного перерыва Потапова, Скороходов по его лицу понял, что Веры Николаевны дома уже нет. Но, переступив порог квартиры, ощутил вдруг смертельную тяжесть, почувствовал всю нелепость своего положения. Как же дальше жить?
Вещи были в беспорядке разбросаны по комнате. Платья Веры Николаевны, ее портрет, стоявший на комоде в рамке из грушевого дерева, исчезли. На полу валялся женским капроновый чулок. Петр Ильич опустился в кресло, где утром сидела Вера Николаевна, и долго, ни о чем не думая, смотрел на этот чулок.
В чувство Скороходова привел Борька. Он появился откуда-то внезапно, словно вылез из-под кресла, молча забрался на колени отца и затих. Скороходов тревожно заглянул ему в лицо.
— Ты чего, сынок?
— Я ничего, папа. Я жалею тебя. Бабушка сказала, что ты несчастный.
Петр Ильич качнулся в кресле. Но ему показалось, что не он качнулся, а вещи, находящиеся в комнате, вдруг сдвинулись со своих мест и поплыли куда-то.
Потом, придя в себя, долго сидел, смотрел в одну точку.
Через несколько минут Борька уснул, уткнувшись в плечо Скороходову. Петр Ильич еще посидел, затем осторожно встал, прошел в спальню, положил сына в кроватку. Борька неожиданно проснулся и пролепетал:
