Андрей Школин - Прелести
Батюшка вспоминал недолго.
— Когда я приход принял, дом наш теперешний уже пустовал около года. Прежний его владелец фамилию странную носил. Корейскую, кажется?
— Да, корейскую. Сак его фамилия. Владимир Артурович Сак.
— Точно, точно — Сак. На нашем кладбище похоронен. Если время есть, могу могилку показать.
— Могилку?!! Нет, нет, это не он… — встряхнул головой, плохо понимая, что происходит. — Не может он похороненным быть. Я с ним четыре дня назад разгова… — и замолчал.
— У Вас какие-то проблемы? — дотронулся моего плеча отец Николай. — Пойдёмте в келью, расскажите. Может быть, смогу помочь.
Снег накрыл косынкой очередной закоченевший год, а ветер, недолго думая, перевернул и отбросил в сторону следующий фотографический снимок. Покосился в сторону уютного бревенчатого дома, названного кельей, и кивнул согласно головой.
ТАК С КЕМ ЖЕ Я ОБЩАЛСЯ ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ?!!
Глава 54
В этом доме, как и в любом другом, далеко не всех встретят с одинаковой радостью…
М. ПавичЯ, не напрягаясь, крутанул чугунное кольцо против часовой стрелки, и ворота неожиданно легко открылись. Отец Николай, в расстёгнутой телогрейке и светлых валенках, очищал двор лопатой от снега. Ночью белоснежная вата засыпала Старую деревню, если не по крыши домов, то по ставни окон точно. Посёлок сразу погрузился в русскую спячку. Машины не ездили, народ на улицах не показывался, и лишь из печных труб валил повсеместно густой сизый дым. Я ночевал, по приглашению священника, в бывшем доме Владимира Артуровича. По утру отправился за информацией в местную администрацию, и теперь, возвратившись, наблюдал, как батюшка приводит в порядок домашнее хозяйство.
— Заходи, заходи, — отец Николай ткнул инструмент в свежеобразованный сугроб и махнул ободряюще рукой в верхонке. — Ишь ты, снега сколько! Битый час с непогодой воюю, а ещё даже половины двора не очистил.
— Ещё одна лопата имеется в наличии? — захлопнул калитку и прошёл по очищенным доскам в глубь территории. Доски эти помнил ещё по прежним временам.
— Найдётся, — мужчина прошёл в, опять же, знакомую мне баню и через минуту вынес лопату близнеца той, которой работал сам. — Ну что тебе в администрации нашей сказали? С пользой, хоть, пообщался?
— Угу, с пользой, — кивнул и отшвырнул от себя первую порцию снежной массы. — Владимир Артурович Сак действительно был зарегистрирован и проживал в этом доме до мая 1996 года. Похоронен на местном кладбище. Через некоторое время после похорон, приезжали какие-то дальние родственники, забрали что-то из личных вещёй. Вот и вся информация…
— А что по поводу смерти говорят? Может, болел чем твой знакомый?
— Не знают они. Состав администрации с тех пор полностью сменился. Нашли просто записи в архиве.
— Ну, слава Богу, хоть архив сохранился, — священник перекрестился и вновь принялся за работу. — Соседи Владимира похоронили. Я поспрашивал поутру. Собака, говорят, выла двое суток. Они пошли посмотреть, видят — дверь открыта, и он лежит в постели, точно спит. Так и отдал Богу душу, — и опять перекрестился.
— Точно спит?.. — я переспросил, помолчал и с утроенной скоростью замахал лопатой.
— Хочешь, скажу, о чём ты подумал? — отец Николай, не прекращая уборку снега, покосился в мою сторону. — О том, что именно тогда Сак и отправился в этот самый ваш Приют Бессмертия. Так ведь?
— Подумал… — не стал отпираться я.
— Ну а что? Версия вполне уместная. Особенно в контексте твоего рассказа. Уснул он, тело его похоронили, а Сак возвращался периодически из Приюта и пса кормил. Вплоть до этого года…
— Ну да. Неувязочка… Кстати, пёс, Артур, не знаете, куда потом делся? — вдруг вспомнил я о собаке.
— Нет, не знаю. Если хочешь, поспрашиваю. Нашего-то Палыча мы пару лет назад завели. Лежит вон в будке, от снега прячется, только нос торчит наружу.
— Палыча? — усмехнулся я странной кличке собаке. — А почему Палыч, а, например, не Максимыч или Петрович?
— Это старший мой его так прозвал. Не знаю, почему. Палыч, так Палыч… Так значит, говоришь, неувязочка в логике развития событий? Приют этот, вроде как место общения живых, а Владимир умер много лет назад. Опять же, если он даже умер, то, по его же словам, не мог безболезненно границу пересекать, а он, напротив, стал чаще тебе являться и даже помогал в трудные минуты. Ну, про заботу о собаке, вообще опустим… Действительно неувязочка. Или у тебя уже придуманы объяснения?
— Может быть, не Сака похоронили? Может, он переехал куда-нибудь?
— Может и не Сака. Может быть, соседи ошиблись. Старика незнакомого за Владимира приняли. Всё может быть… — отец Николай замолчал, продолжая кидать снег. — И в архивах могли напутать. Или я твоего Владимира Артуровича прячу от посторонних глаз. В сговор вступил, так сказать… Сам-то веришь во всё это?
— А во что верить?!!..
— Во!.. — священник воткнул лопату в сугроб, снял шапку и вытер пот со лба. — Вот это и есть самый главный вопрос… Пойдём в сад. Там яблони растут, которые Владимир посадил, и о которых ты мне вчера рассказывал. Доброе дело человек сделал. Только вот сквозь заносы пробираться придётся. Но ничего, поборемся со стихией, — и первым ступил с расчищенной дорожки в сторону калитки.
Мы направились в тот самый сад-огород, на территории которого Сак в начале девяностых высадил деревца. Только теперь это были не щуплые беспомощные ростки, а высокие крепкие яблони. Взрослые, но такие же неодинаковые, как и много лет назад. Выпавший снег надёжно защищал корневую систему от вымерзания, а ветки тянули в нашу сторону одетые в мохнатые белые варежки пальцы.
— Красиво укутались, — отец Николай, расчищая валенком пространство вокруг себя, рукой дотронулся до ближайшего дерева. — Видишь, даже зимой все разные, а уж летом так не похожи друг на друга. Что пятнадцать лет назад, когда Владимир их только высадил, что сейчас. Можешь в это время года вспомнить, кто из них королева, а кто революционер?
— Если только по расположению, — попробовал воспроизвести в памяти картинку из прошлого тысячелетия. — И то с трудом…
— Придёт весна, яблони начнут цвести и плодоносить. Одни превратятся в красавцев, другие скромно покроются несколькими цветками. Одни мучительно родят пару мелких, кислых сибирских яблочек, другие же порадуют обилием сочных плодов и сочтут себя особо талантливыми. Только потом вернётся очередная зима, и все опять превратятся в серые, усыпанные снегом, безжизненные палки. Понимаешь, к чему я клоню?
— Пока не очень.
— Может случиться так, что понадобится место под весеннюю посадку картофеля, или, скажем, черёмуху владелец сада, в перспективе, на этом месте видит. И тогда он обрубит ветви, распилит стволы, и получившиеся дрова спалит в печи. Избранных, ни на кого не похожих, просто талантливых, совсем бесталанных, а также пустых и никудышных. Всех в огонь. Самых шикарных, скорее всего, в первую очередь, так как места они занимают больше всех, и дров из них получится много.
— Можно ведь не вырубать, — представил, как священник превращает деревья в дрова. — Можно выкопать и аккуратно пересадить в другое место.
— Можно. Можно и пересадить. Туда, где света побольше и ручей рядом. И где корни получат достаточно пространства, влаги и полезных веществ, а значит, яблоки нальются соком и будут разительно отличаться от теперешних кислых ранеток. Видишь, есть три варианта.
— Первый — это в огонь, второй — пересадить в заповедник, а третий?
— Оставить всё, как есть.
— При этом, насколько я понял, сами деревья в выборе перспективы не участвуют? Знакомая история. Борис, соратник Мережко по «контакту с высшим разумом», примерно такую же поведал. О том, что за нас всё наперёд решено и жизненный путь примитивно копирует линию судьбы…
— Линию судьбы… — отец Николай повторил мои слова и усмехнулся в бороду. — А ты бы какие деревья пересадил, а какие сжёг, будь на то необходимость? Просто по заранее составленной схеме, например, третье, пятое и восьмое — на благодатную полянку возле ручья, остальные сжечь, и лишь вон то, в углу, оставить, потому что так запланировал, ещё когда саженцы покупал. Или бы какими-то другими критериями руководствовался?
— Я бы пересадил те, от которых толк есть.
— Я бы тоже. И в первую очередь деревья, которые делают то, что должны делать — родят яблоки. Пусть даже у некоторых не очень хорошо получается. На новом месте заматереют, разрастутся, и дела наладятся. А насчёт яблонь, что весь свой богатый потенциал тратят лишь на пышное весеннее цветение, подумал бы. Так неужели Небесный Садовник — Господь глупее нас с тобой?
— Пышное цветение привлекает пчёл, те переносят пыльцу и, таким образом, способствуют появлению плодов.
