В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине
Она легла на кровать, повернувшись спиной к окну и положив голову на подушку.
Вспышка. Силуэты, дождь, улица. Проклиная все на свете, Касси отбросила подушку и потянулась к тумбочке за mр3-плеером. Вставив наушники, она попыталась успокоиться, но тревога не проходила. «Это все температура, – уверяла она саму себя. – И с мамой опять поссорились… А со мной все о'кей. Лодыжка больше не болит, рана затянулась, а остальное я просто выброшу из головы. И если та женщина мне ничего не ответит, что ж, ладно. Мне, в общем-то, все равно».
Касси вдруг поняла, что хочет помириться с мамой. Она сейчас пойдет и извинится, мама поцелует ее, и все будет по-прежнему, по крайней мере, так же, как после ее возвращения. И возможно, вполне возможно, что тогда она все ей расскажет.
Она натянула джинсы и сменила свою ночную футболку на новую серо-зеленую кофточку, которую мама недавно ей купила, «потому что она потрясающе подчеркивает цвет глаз». Кофточка была с люрексом, а Касси не нравились эти блестки (смотрится как-то пошловато), ну да ладно, в качестве примирительного жеста сойдет.
Когда Касси спустилась, то обнаружила, что мама уже уехала, ничего не сказав. В комнате на столе стоял лишь вчерашний бокал из-под вина, а рядом с ним – бутылка.
Она вытащила пробку и поднесла горлышко бутылки к носу. Вино пахло кислыми ягодами, довольно вкусно. Осталось еще полбутылки. «Если допью, то, может быть, смогу уснуть, – подумала Касси. – Наконец-то получится крепко уснуть и не видеть кошмаров».
Она поднесла бутылку к губам, собираясь отхлебнуть из нее. Вдруг она заметила свое отражение в экране телевизора: бледная девочка с мешками под глазами и спутанными рыжими кудрями, в обтягивающем топике с блестками и с бутылкой вина в руках. Это зрелище подействовало как холодный душ, и она мигом поставила бутылку на место.
Сколько раз она клялась себе, что никогда не будет пить, никогда! Каждый раз, когда из-за маминого увлечения алкоголем у них возникали проблемы, но отчаяннее всего – когда мама рассорилась с Хуго. Касси вдруг покраснела. «Только представь, если бы он тебя увидел такой…» Она заткнула бутылку пробкой и унесла вино с бокалом на кухню.
Что теперь?
Не зная, что делать, она встала посреди комнаты. Через открытое окно с улицы доносился запах навоза и свежескошенной травы. Два стареньких пластиковых шезлонга прятались в зарослях чертополоха и высокой цветущей травы. Может, выйти на улицу, полежать на солнышке? Не хочется. Что-нибудь съесть? Но у нее не было аппетита, снова не было. Может, почитать книжку? Ох, нет.
Ее взгляд блуждал по предметам в комнате, как будто она видела их впервые, как будто пришла к кому-то в гости. Красный икеевский диван «Клиппан» с желтоватыми разводами. Журнальный столик «Лакк», тоже из ИКЕА, весь в царапинах. Постер с Мэрилин Монро под стеклом с металлическими зажимами. Белый стеллаж «Билли», куда складывали все, что некуда было деть: журналы, стопки рекламных листовок, выписки и письма из банка, несколько пустых ваз, которые не влезали в кухонные шкафчики, корзинка с ключами, сигареты, еще какая-то мелочевка, сувениры с тех времен, когда они еще куда-то ездили, жираф, которого Давид сам смастерил и подарил ей на тринадцатилетие, ржавый ящичек для денег, который мама не разрешала трогать.
– Что в нем хранится? – полюбопытствовала как-то Касси.
– Ничего, абсолютно ничего.
И вот сейчас она сделала глубокий вдох и решительно взяла его руки. Внутри что-то позвякивало. Судя по звуку, это было что-то металлическое. Под ящичком лежало кое-что, и это кое-что оказалось совершенно неожиданным: два сложенных листа формата А4, на одном был печатный текст, второй был весь исписан маминым кривым почерком.
Напечатанное письмо было из «Ведомостей Бирсе», пришло оно через две недели после того, как они сюда переехали. Уважаемая мефрау, – начала читать Касси. – К сожалению, мы не можем помочь Вам с Вашим запросом, так как наша газета была основана в 1985 году. Если Вам нужны материалы до этого года, то Вам лучше обратиться в «Еженедельник Девентера».
На другом листке были имена; имена и какие-то цифры. Касси смогла различить лишь парочку из них, настолько неразборчиво все было написано: 6 Мехтельд Гритье Йансен / Йооп ван дер Слейс. 8 Анна Йаннетье Кроон / Михил тер Керс. 11 Моника Виллемэйн Прент Клаас Велтман.
Нахмурившись, Касси разглядывала мамины каракули. Да чем она вообще занимается? Если она что-то ищет, почему ничего не сказала об этом?
Она отшатнулась от стеллажа и вдруг почувствовала себя совершенно одинокой.
– Вам-то все равно, – сказала она сердито Лакку, Клиппану и Билли. Мм, разговаривать с мебелью, глупее и быть не может. Они выглядели такими… равнодушными. «Стоять тут или у кого-то еще, им абсолютно наплевать», – с сожалением заключила Касси. Среди них выделялся только большой стул, но это беженец, которого спасли от переработки и который был счастлив обрести новый дом.
Она тяжело вздохнула. У Кобы дома совсем по-другому! Они с домом подходят друг другу, половицы его слегка поскрипывают, дом вздыхает, словно живой. Их дом – нет. Он молчит, как камень, из которого сделан. В доме стало так тихо, что было слышно, как часы отсчитывают секунды.
Было еще только десять минут одиннадцатого, время тянулось медленнее обычного.
«Может, потому что ему больше некуда спешить, – с грустью подумала Касси, снова усаживаясь на диван. – Что там интересного по телику? Ничего, да?»
Рука сама потянулась к пульту, но вдруг Касси замерла. Ее телефон… Утром он ведь лежал здесь?
Она точно это помнила, но в панике стала повсюду его разыскивать.
На полу, под подушками на диване, на кухне…
Она даже поднялась наверх, в свою комнату, чтобы проверить, не там ли он.
На глазах у нее от ярости выступили слезы. Что, теперь ничего нельзя оставить без присмотра? А что, если позвонит Фейнстра? Или Хуго? Или Тим? А если ей самой надо будет кому-нибудь позвонить? Все важные контакты были записаны у нее в телефоне. Без него она была отрезана от внешнего мира.
Касси почувствовала приступ сильного гнева, еще никогда в жизни она так не злилась. Она пнула стол, одним движением сбросила со стеллажа огромную стопку журналов, разбила о стену фигурку ослика из Португалии.
– Тварь! Ненавижу тебя!
Пульт тоже полетел в стену. Батарейки разлетелись в разные стороны.
– Ненавижу тебя! Ненавижу!
«Телефон мамы так и лежит под диваном», – вдруг вспомнила Касси. Рывком она отодвинула Клиппан от стены. Лежит. И что теперь? Без ее номеров этот телефон бесполезен. Она могла бы его выбросить, но тогда уже больше не вернула бы свой. Позвонить матери и обматерить ее? Касси тяжело вздохнула. Как будто это поможет. Она включила телефон, просто чтобы посмотреть, работает ли он еще. Да уж, двенадцать новых сообщений. Наверняка от того полудурка. Она на секунду замешкалась. Вообще-то, ей было совершенно неинтересно, что он хотел сказать ее матери, но с другой стороны… Касси казалось, что так она влезает в мамину жизнь, что она что-то ломает, а это как раз то, чего та заслуживает.
Из двенадцати сообщений десять были от Ханса. В одном из них он так злился на нее, даже назвал ее двуличной сукой. Остальные интереса не представляли: влюбленное сюсюканье да намеки на то, чем они занимались (из-за чего Касси покраснела и почувствовала приступ тошноты). Два других сообщения были от агентства недвижимости по поводу аренды, которая так и не была оплачена. Понятно, куда снова пойдут ее деньги, заработанные тяжким трудом у Стру. Каждый раз, когда ей удавалось начинать копить деньги, случалось что-то в этом духе. Она бросила телефон на стол и пошла наверх переодеваться и собираться на работу.
Еще никогда ей не было так трудно выбрать, что надеть. Брюки, футболки, топы – все казалось слишком облегающим. Можно было легко разглядеть все, что прячется под одеждой.
Наконец Касси нашла футболку чуть свободнее. Она постаралась беспристрастно оценить свой внешний вид, но ей по-прежнему было тяжело смотреть на себя в зеркало, не испытывая при этом приступов стыда, этого опустошающего, тянущего ко дну чувства. Она снова услышала, как рвется ткань, почувствовала чужие прикосновения. Касси подошла к шкафу и надела поверх футболки блузку с длинными рукавами.
