В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине
Она взяла в руки одну из книг и начала листать. Издание было довольно новое, две тысячи восьмого года. Коба давно не покидает дом, так что этой книги у нее точно нет. Первую страницу занимал небольшой автопортрет самого художника. На месте глаз было два голубых пятна, а на месте губ – большое красное пятно, художник выглядел несчастным.
Здесь как раз можно было написать слова благодарности. Если Коба не захочет сохранить никаких упоминаний о ней, то сможет просто вырвать эту страницу. Это же всего-навсего дурацкий портрет.
Уважаемая мефрау Ван Хасселт, – Касси старательно выводила каждую букву. – Спасибо Вам за все. С моей ногой все в порядке. Хуго, бывший парень моей мамы, говорит, что я должна пойти в полицию. Мама пока ни о чем не знает. Я рада, что тогда встретила Вас. С наилучшими пожеланиями, Касси Зондерван, ул. Ролклаверпад, 8, Вирсе. Затем она написала номер своего мобильного и адрес электронной почты, так, на всякий случай.
Она отыскала какой-то школьный конверт, в который идеально поместилась книга. Туда, где должен был быть указан адрес, она аккуратно приклеила бумажку, на которой написала: Мефрау Я. ван Хасселт.
После этого она почистила зубы и легла в постель.
Конверт Касси положила рядом с собой, на прикроватную тумбочку.
«Завтра я наконец-то высплюсь», – убеждала она себя, но в ту ночь ей плохо спалось, и в половине седьмого она уже встала с постели. В садах на Клавервех птицы как будто решили устроить соревнование, кто кого перепоет. Погода снова обещала быть отличной, но что ей с того? Пятнадцать часов слоняться без дела, чтобы потом снова лечь спать и всю ночь видеть кошмары… Может, ей все-таки стоило пойти в школу.
Касси сидела в саду, когда на пороге, гораздо раньше, чем она на то рассчитывала, показалась мама.
– Эй, а тебе не пора в школу?
Ее светлые волосы торчали во все стороны, а под глазами набухли мешки. Мама поднесла зажигалку к сигарете – у нее дрожали руки. Она прикрыла глаза и глубоко затянулась.
– Я заболела, – соврала Касси. – Горло болит. Еще вчера почувствовала, что начинается, а сегодня уже окончательно заболела. По-моему, у меня даже есть температура.
Мама кивнула с отсутствующим видом.
– Эх, солнышко, какая неприятность. Отдохни немного. Надо уже как-нибудь начать вести здоровый образ жизни. Заниматься йогой или типа того, покупать биопродукты.
– Бросить пить.
Она уверенно кивнула:
– Да, особенно это. Боже, я чувствую себя такой жалкой. Видела бы ты меня, когда я спускалась с этой идиотской лестницы… Мне как будто восемьдесят! Все, больше не пью, ни капли в рот.
– А это, конечно же, последняя сигарета? – сказала Касси не задумываясь и сразу же пожалела о своих словах. Теперь их ждала ссора.
Да, разумеется, мама сразу же проснулась, и в глазах у нее засверкал опасный огонек:
– Ой, кто это у нас тут самый умный! Отлично, давай, у тебя паршивое настроение, почему бы не оторваться на матери? Ты меня ненавидишь? Ты думаешь, у меня все легко и просто? Еле концы с концами свожу, всю жизнь одна…
– Одна? Да ты никогда одна не была!
– Ох, теперь мне еще и с мужчинами общаться нельзя! Ты что, завидуешь?
– Только не этим подросткам, которые клюют на старух!
Касси подскочила с места, забежала в дом и стремительно поднялась по лестнице к себе в комнату. Она хлопнула дверью и закрылась на замок. Плюхнулась на кровать. Через какое-то время мама тоже поднялась наверх.
– Подростки, значит? Да посмотри на себя! И сейчас же открой дверь! Я еще не закончила!
– А я закончила!
В эту секунду зазвонил телефон. Не ее мобильный и не мобильный ее мамы, а домашний. Этот номер почти никто не знал. Если звонил домашний телефон, значит, случилось что-то важное. Все еще в ярости, мама спустилась вниз. Касси приоткрыла дверь и прислушалась.
– Кто это, говорите? Фейнстра? – ее голос все еще звучал сердито. – Ах да, из школы. Надо же, как вы быстро. Нет, как только она будет в порядке, я отправлю ее в школу. Нет, она не может подойти. Она закрылась у себя в комнате. Но, конечно, да, я передам ей, что вы звонили. Она обрадуется.
Она резко повесила трубку. Касси, вся пунцовая от стыда, стояла наверху. Мама осталась внизу и включила кофеварку. Это был хороший знак, скорее всего, у нее уже не было сил подниматься наверх и продолжать ругаться. Она сейчас еще немного помолчит, а к вечеру все будет как прежде. И так до следующей ссоры.
Медленно, еле передвигая ноги, Касси вернулась в свою комнату. Все пошло не так, все. Меньше недели назад ей казалось, что переезд сюда – самое страшное, что случалось в ее жизни. А теперь…
«Им это с рук не сойдет, – вдруг подумала она. – Я не дам кучке деревенских недоносков испортить мне жизнь». Касси села за стол и включила компьютер. «Непристойное нападение», – напечатала она, сердце тяжело билось у нее в груди.
Непристойное нападение – это акт насилия или другое действие (угроза насилием или угроза другим действием) с целью заставить другое лицо выполнить непристойное действие или подчиниться непристойным действиям, – читала она. – Зачастую это сводится к прикосновениям без согласия или понуждению прикасаться к гениталиям. Однако принуждение к поцелуям также является непристойным нападением.
Она снова все вспомнила. Борхерлан и как она бежала. Она снова чувствовала страх, стыд. Дважды она порывалась нажать на крестик в правом верхнем углу экрана, но оба раза заставляла себя читать дальше.
Все сексуальные действия, совершенные без согласия, считаются принуждением. Наравне с принуждением, злоупотребление обстоятельствами, например, гипнозом… или грозовой погодой, – мысленно добавила Касси, – или возрастом потерпевшего ниже возраста сексуального согласия (в большинстве западных стран – возраст до 16 лет) делает действия сексуального характера преступными.
Буквы прыгали по экрану, но она дочитала все до самого конца.
Лицо, которое актом насилия или другим действием или угрозой насилием или угрозой другим действием заставляет другое лицо выполнить непристойные действия или подчиниться таковым действиям, виновно в непристойном нападении и подлежит тюремному заключению сроком не более восьми лет или штрафу пятой категории.
Касси сделала глубокий вдох и отвернулась от экрана. Она смотрела на коврик у кровати до тех пор, пока фигуры на нем не начали кружиться, а затем принялась заново читать текст. В этот раз он воспринимался как-то по-другому, не так, будто на нее вывалилась гора одежды из переполненного шкафа. Нет, теперь он действовал успокаивающе.
Преступление, надо же. Значит, я не преувеличиваю?
«Они все должны сесть в тюрьму! – она вдруг пришла в ярость. – Особенно Эдвин, хотя Флорис и Йохем тоже. И Тима туда же. Жалкий слизняк! Он тоже там был и ничего не сделал».
Вдруг ее мобильный зазвонил. Неизвестный номер…
«Это наверняка мефрау Ван Хасселт», – мелькнуло у нее в голове. Касси быстро взяла телефон, но пока с надеждой в голосе произносила «Алло! Да, это Касси», она вдруг поняла, что конверт с книгой все еще лежит рядом. «И как такое возможно? У нее ведь даже нет моего номера».
– Здравствуй, Кассандра. Как хорошо, что ты ответила.
Это был Фейнстра! Черт! Телефон дрожал у нее в руках.
– Расскажи, пожалуйста, как у тебя дела.
От испуга она не могла произнести ни слова.
– Кассандра? Ты тут?
«Так, не дрейфь, – подумала она. – Просто ответь, но не слишком бодро».
– Э-э… Да, менейер.
– Как ты там? Твоя мама сказала, что у тебя случилось что-то неприятное.
– Нет, что вы. Я хотела сказать, да… но уже все в порядке.
– Не хочешь поделиться? Я имею в виду тем, что произошло?
– Я… – В мыслях одна версия сменяла другую, но все они были какими-то сомнительными. Пока она не придумала это: – У меня умерла бабушка.
– О, мне жаль.
Неужели он удивился или это просто так прозвучало? Интересно, что записано в ее личном деле? Наверняка же ничего о ее матери и о той аварии, в которой погибли бабушка с дедушкой?
