В субботу, когда была гроза - Глазер Мартине
– Вы были с ней близки?
– Да, очень, – соврала она. – Я… очень ее любила. Она жила одна. С собакой.
– Она болела?
– Нет… ну, то есть да. Но я не знала об этом. Никто не знал.
– Да, значит, для тебя это стало шоком.
Его голос все еще звучал несколько странно. Или ей просто так казалось?
– А когда это произошло?
– В субботу, когда я вернулась с работы.
Глупо, как же глупо! Как она могла такое сказать!
Слишком по-настоящему, слишком близко. Ну вот, на глазах выступили слезы.
– Мне очень жаль. А похороны?
– Они… в пятницу.
– Мм, понятно. Может, ты все-таки сходишь в школу? А то слишком много пропустишь. И вдруг это поможет отвлечься.
– Нет, я не могу пойти в школу! – испуганно вскрикнула она. – Правда, не могу. Пожалуйста.
В телефоне ненадолго повисла тишина.
– Давай я после уроков зайду к вам домой, чтобы передать тебе домашнее задание? Мне нетрудно, это практически по пути.
– Нет! – она снова слишком сильно повысила голос. И сразу же поправила саму себя: – Я хотела сказать… мне присылают домашнее задание, по электронной почте. Честно, все в порядке. Я вернусь, как только все закончится, хорошо?
Фейнстра был не против, но настоял на том, чтобы они оставались на связи. И добавил:
– Ты всегда можешь мне позвонить, я буду рядом.
– Отлично, – ответила Касси, стараясь сдержать слезы, но была почти уверена, что он услышал, как она плачет.
На экране компьютера все еще был текст о непристойном нападении. Она смотрела на него, не видя самих слов. «Значит, у меня умерла бабушка.» Ей вдруг стало так грустно, как будто это случилось на самом деле. Как будто у нее действительно когда-то была бабушка: кто-то теплый и уютный, кто-то, кто никогда не забудет о твоем дне рождения. Кто-то, кто всегда был бы рядом в нужный момент. На крайний случай, какая-нибудь чокнутая старушка вроде Кобы, которая теперь окончательно ушла из ее жизни.
«Не сходи с ума, – сказала она сама себе, – сконцентрируйся лучше на этих придурках. Они хотя бы настоящие».
Всегда обращайтесь в полицию, – прочитала она.
Касси вздохнула. Что они вообще ей такого сделали? И кто теперь поверит ей, такой лгунье?
Тут она увидела конверт. Конверт, в котором была книжка, лежал возле кровати. Фейнстра, мама, текст на экране – все вдруг ушло на второй план. Важной вдруг оказалась одна-единственная вещь: надо опустить конверт в почтовый ящик Кобы.
Она сбежала вниз по лестнице, прошла мимо мамы, которая мрачно размешивала кофе. Раз оборот ложечкой, еще один, еще, и так без конца.
– И куда ты? – спросила она, не поднимая глаз.
– Ухожу.
– Все только и делают, что уходят.
– Что-то случилось? – недоверчиво спросила Касси.
– Нет, а что могло случиться? – в голосе слышалась агрессия.
– Ну а у меня случилось, – проворчала Касси, вдруг снова разозлившись.
– Что?
– Ничего.
Она захлопнула за собой дверь, не обращая внимания на мамины крики.
– Касси, а ну вернись! Мы здесь так двери не закрываем!
«Конечно, мы обычно тихонечко смываемся, – со злостью думала Касси, пока шла за велосипедом. – Что у нее опять стряслось? Неужели все-таки расстались с Хансом?»
Касси даже почувствовала что-то вроде сострадания, но мигом подавила это в себе. Сначала другое.
«Надеюсь, в Борхерхофе есть почтовый ящик, – думала она по дороге. – У нее нет родных. Но ведь у всех есть почтовый ящик? Ну, кроме бездомных и нелегалов… Интересно, как дела у Мусы? И у Байди с Давидом? Они наконец получили вид на жительство?»
Не сбегать, написать заявление. Хуго легко говорить. Да что ему известно о таких деревнях, где все друг друга знают в лицо? Где полицейский участок меньше, чем их дом? Где Де Баккер – это божество?
Вдалеке между деревьями мелькало красное покрытие теннисного корта. Ее сердце забилось чаще, хоть она и пыталась убедить себя в том, что парни еще были в школе. «Прекрати, трусиха! Еще чуть-чуть, и тебе будет страшно выйти на улицу».
На заборе к одному из столбов был приделан почтовый ящик. Она поднялась на цыпочки, заглянула внутрь и увидела в темноте что-то белое. Отлично, значит, ей иногда приходили письма. И если учесть, что ящик не был набит доверху, она его периодически проверяла и забирала почту. Конверт с книжкой еле пролез в щель и тихонько ударился о дно ящика. Впервые за весь день Касси была счастлива, хоть и не понимала почему.
– Ты ведь сегодня не пойдешь на работу?
Это было утром в среду, они сидели вместе за кухонным столом. Мама была в мешковатой ночнушке и пила кофе, Касси – в футболке на пару размеров больше, чем нужно, со стаканом сока в руках.
– Конечно, пойду.
– А как же твое горло?
Касси ответила что-то неразборчивое.
– Что ты сказала?
– Я не могу просто взять и не выйти на работу.
В общем-то, она была рада, что наступила среда. Заняться делами, увидеться с другими людьми, побеситься из-за Стру: все лучше, чем это ощущение пустоты.
– Это что, какие-то деревенские законы? Здесь запрещается болеть?
Касси ничего не ответила.
– Елки, как же с тобой весело в последнее время. У тебя месячные, что ли?
Касси оторвала взгляд от своего стакана. Может быть, сейчас как раз подходящий момент…
Но тут мама посмотрела на часы и поднялась.
– Ладно, Кас, это не мое дело. Если не хочешь разговаривать, пожалуйста. Ты не видела мой телефон? Нигде не могу его найти.
– Не видела, – соврала Касси.
«А врать становится все легче», – заметила она. Может, из-за того, что в последнее время ей казалось, что она просто ходит во сне. Все было каким-то ненастоящим.
– Можно я тогда сегодня твоим попользуюсь?
– Нет! – это снова прозвучало слишком резко.
– Господи, что с тобой? Такое ощущение, что я, по-твоему, вообще ни на что не гожусь.
– Я… – Касси запнулась, – у меня батарейка села. Его нет смысла брать.
– Черт. – Мама налила себе еще одну чашку кофе. Касси заметила, что у мамы трясутся руки. – Ладно, может, одолжу телефон у Ханса.
– Значит, ты снова уходишь.
Это должно было прозвучать нейтрально, но у Касси не получилось. Ее мать, у которой было блестящее чутье на все, что хотя бы отдаленно походило на неодобрение, тут же взбесилась:
– Да что опять? Я что, должна весь день торчать дома только потому, что ты не ходишь в школу? Сидеть и тащиться от твоего настроения? И к слову, ты сегодня тоже собираешься уйти. Что мне тут делать, окна мыть или что еще? Может, прихваточку крючком вязать?
Касси пожала плечами:
– Это просто вопрос, не надо так кипятиться. Ты вернешься к ужину?
– Понятия не имею. Мы сначала поедем в Арнем, пройдемся по магазинам, а потом посмотрим.
– Я думала, в этом месяце нам надо экономить.
– Ханс платит. Уж я экономлю, как не знаю кто.
Касси вздохнула. Естественно, ее мать тоже будет тратить деньги. Она так всегда делала.
– Насчет аренды звонили, – добавила она спокойно. – Сказали, что-то не так со сроками оплаты.
Мать сделала вид, будто ничего не слышала, однако громкий стук, с которым она поставила пустую чашку на столешницу, демонстрировал обратное. Не говоря ни слова, она ушла наверх. Касси подождала. Ну да – бах! Дверь в спальню закрылась.
Она села на диван и включила телевизор. Начала безразлично переключать каналы, но ничего интересного не увидела: какой-то мультик, восторженные лица в рекламе тренажеров, охотник за крокодилами. Она все быстрее переходила с одного канала на другой, потому что по телевизору оказалось много всего, что ей расхотелось смотреть: несчастные песики, триллеры, клипы с голыми телами. В итоге она остановилась на каком-то сериале. Смотрела до тех пор, пока главный герой не схватил свою неверную девушку за руку, сделав это как-то слишком грубо. Она выключила телевизор, отшвырнула пульт и пошла в свою комнату. Когда она поднялась, то заметила, что у нее участилось сердцебиение, а на лбу выступил пот. «Может, я действительно заболела, – с удивлением подумала Касси, – может, в этом дело? И мне станет легче, как только эта простуда, или что бы это ни было, пройдет?»
