Юлия Вертела - Интенсивная терапия
Пацаны переживали за него, как за родного, один даже присел рядышком и взял несчастного за руку.
– Сейчас, сейчас... Никак не дозвониться...
– «Скорая» не принимает звонки с сотовых, – пояснил проходивший мимо взрослый дяденька.
Один из мальчишек помчался со всех ног домой, ребята не расходились...
Паренек дозвонился. Белый катафалк приехал через сорок минут...
Мужчина умер в машине.
Всегда кто-то кого-то видит незадолго до смерти...
Неврология
Проснулась и испугалась:
моя голова взорвалась!
Как лампочка...
Мамочка!
Папочка!
Моя голова взорвалась,
как лампочка!!!
Дормидонтовна – штукатур. Она единственный нормальный пациент на неврологии, остальные маленечко того...
Лечит Дормидонтовна спинномозговую грыжу – подняла на работе козел тяжелый (а разве козлы по жизни бывают легкими?) и надорвалась.
Любит рассказывать о своей работе.
– Помню, на Смоленском кладбище работала, красили часовню Ксении Блаженной, она студентикам здорово помогает, надо вокруг часовни три раза обойти, поставить свечу и записку положить – получишь на экзамене пятерку.
Настольная книга Дормидонтовны – «Петр I». Как и великий царь, она строила, точнее, ремонтировала Петербург. Екатерининский дворец, вокзал в Петергофе, церкви и фасады домов. Сколько ее руки отшкрябали старой штукатурки и освежили городских стен – не упомнить.
Сейчас ей шестьдесят, а все работает. На вид крепкая, жилистая, и все-таки возраст...
– Не женское это дело – корыто с цементом таскать. Конечно, девчонки друг другу помогают. Но тут так получилось, что я далеко от всех мазала, козел тяжелый, мокрый после дождя – двигать по полиэтилену никак не получается, надо приподнять. Вот я его с одним мальчиком вдоль фасада восемь раз передвинула, а девятый сама... И что-то вдруг больно дернуло в спине. Потом ноги стали плохо двигаться. После обследования выяснилось: спинномозговая грыжа вылезла – маленькая, но болючая.
Перед тем как лечь в больницу, Дормидонтовна покрестилась.
– Я решила: хуже не будет, а Бог – в помощь. В нашей церкви мне бумагу выдали, где написано, что я такая-такая – крещеная в православную веру. Зять надо мной смеется – вы теперь, мама, говорит, дипломированная христианка.
Дормидонтовна веселая. Подбадривает молодежь, которая по очереди рассказывает невропатологу свои истории...
Яне двадцать шесть лет, унылая, пухлая, обманута женихом-иностранцем. Оказалось, что у него на родине – жена и дети. А Яне он обещал свадьбу и любовь до гроба. До иностранца Яну бросили еще два жениха...
Теперь девушка беспрестанно плачет, думает о смерти и всякой гадости, но старается меньше признаваться врачу, поскольку еще в «скорой» ее предупредили, что следующая инстанция после отделения неврологии – сумасшедший дом.
– Я упала в полседьмого. В вагоне метро. Было душно: от людей, запахов, сумок, разговоров. Все разом закружилось и поплыло. Похолодели руки, ноги, сердце билось как сумасшедшее. Я думала, умираю. Меня выволокли в переход. Лежала на гранитном полу. Какая-то девушка присела рядом и, касаясь разных участков моей руки, все время спрашивала: «Так чувствуете?» Я каждый раз отвечала: «Да». И это позволяло сознанию не ускользать. В «скорой» сделали уколы, сказали – вегетососудистая дистония...
Лене двадцать восемь лет, главный менеджер. Красивая, уверенная, энергичная.
– После работы около семи спустилась по эскалатору вниз, вдруг стало нечем дышать, села на скамеечку, закружилась голова... Кто-то дал таблетку валидола под язык, вызвали «скорую». – Лена усталым голосом рассказывала о подсиживании и бюрократизме в страховой компании. – Все борются за место под солнцем: интриги, сплетни. Обстановка убийственная в прямом смысле...
Две спецмашины «скорой» – одна с «Маяковской», другая с «Петроградской», зависая в пробках, спешили в дежурившую по городу клинику. Везли Лену, везли Яну.
Лена пунцово взвинчена. Яна крахмально бледна.
В палате они наперебой жаловались врачу на хронический стресс и недосыпание. Та в ответ бубнила:
– Покажите зубы, коснитесь указательным пальцем кончика носа.
Обе «падшие» по очереди промахнулись мимо носов, и врач посоветовала им тренироваться. После чего стала заполнять медкарты. А сама-то врач не моложе тридцати и прехорошенькая...
Терзает Яну вопросами:
– С вами такое уже случалось?
– Да, полгода назад, внезапно. Я тогда сильно психовала из-за жениха. Семь ночей не спала. Ну и грохнулась в обморок на улице, очнулась – меня всю трясло, «скорая» померила давление – очень высокое. Через какоето время я почти успокоилась, но неприятные состояния остались, какой-то безотчетный страх: как вспомню про обморок – приступ начинается... Я паникую, и от этого еще хуже... Такое может случиться в любом месте.
– Диэнцефальный синдром по гипертоническому типу с андреналовыми пароксизмами, – констатировала хорошенькая.
Услышав про пароксизмы, Яна пошатнулась.
– Да ты не бойся, – усмехнулась Лена, – у нас половина сисменеджеров с таким ходит. И ничего – нормальные андроиды.
На следующий день беспокойные Лена и Яна погружены в электросон, на головах, как гермошлемы, надеты электростимуляторы краниальные «Транс АИР 02».
Спокойная Дормидонтовна подъедает колбаску, разложив на тумбочке всякие соления-варения. Потрескав, штукатурша без всякого электростимулятора дремлет возле приоткрытого окна.
После электросна Яна жалуется:
– Я веки закрываю, а глаза продолжают бежать. Щелкают кадр за кадром, как фотоаппарат с закрытым объективом. А внутри меня сжимающаяся вселенная. Медленно вращающаяся ледяная бездна. Иногда ночью проснусь, а на лице застывшая гримаса ужаса – разглаживаю ее руками. В голове раскачиваются качели. И как током: от сердца к голове, от головы к сердцу. Напряжение под черепом, и обдает холодом: умру... Я даже из окна хотела прыгнуть... От страха! Страх ползет по позвоночнику, ползет...
– Может, это те самые бесы, о которых говорят? – шепчет Лена. – Изгнать бы...
– Мне часто снятся сны про уничтожение себя, – не замечая ничего вокруг, продолжает Яна, – как я разделываю свою тушу. Еще живую, с кровью и дымящимися жилами. Себя – отвратительную, нелюбимую тварь! Как же я хочу отдохнуть от себя... Но для этого надо разделаться с мерзкой тушей, резать ее неровно, лохмотьями, счищая с костей и ребер пожелтевшую кожу, волосы с черепа, вырывая зубы из десен – все, что так мешает. В конце с наслаждением подобраться к горлу и разорвать свой рот. Сердце? Его неинтересно. Дряблый кусок мышц. Не в нем душа. Ни в чем душа. И не было ее никогда. Родилась без нее. Вложить забыли. Брак! Который ходит и дымится, оттого что его глючит. А знаешь, чего я хочу? Чтоб меня любили... – Яна истерично зарыдала. – Смешно, да? А он, – тут уж девчонка просто захлебнулась от ненависти и зачем-то стукнулась со всей силы головой об стену, – он обманул меня!!! У него, оказывается, жена на родине, и она беременна!
