Екатерина Вильмонт - Два зайца, три сосны
— Ты про меня уже что-то сболтнул?
Да боже избави! Я просто сказал, что могу поехать с декоратором, моей помощницей и все. Они обещали снять нам комнаты в частном пансионе неподалеку. Пансион, кстати, тоже на берегу озера, говорят там просто райские места.
— Мить, я поеду! Мне сейчас необходима встряска! А как с визами?
— Не проблема, дашь мне паспорт, я мигом все улажу. У тебя паспорт с собой?
— Нет, конечно.
— Ладно, тогда я выберу момент и заеду к тебе, заодно погляжу, как ты устроилась. Ох, Олеська, покатаемся с тобой на лодке, помнишь, как мы катались по Оке?
— Нет, я забыла, но почему не покататься?
— Мы на лодочке катались золотисто-золотой… — напел он.
— Не надейся! — отрезала я.
— Надежда умирает последней, — засмеялся он.
— Митя, я предупреждала — чисто деловые отношения!
— Да на фиг ты мне сдалась! — вдруг взорвался он. — Деловые отношения — это все, что мне от тебя нужно, заруби это на своем курносом носу. Так я заеду за паспортом!
Черт знает что! Я уже получила по носу… А зачем ты с ним опять связалась? Тебе мало было? Просто очень захотелось поехать в Литву, посмотреть на сельский дом на берегу озера, вспомнить прошлое… В конце концов Миклашевич просто разозлился на меня за то, что я его поставила на место, он этого не любит, вот и взбеленился. Эта партия все равно осталась за мной.
И вполне удовлетворенная, я помчалась на рынок за цветами. Надо к его приходу максимально украсить свою квартиру.
Он позвонил нескоро, когда я уже решила, что он сегодня не объявится…
— Олеся, извини меня за несдержанность…
— А ты изменился, Миклашевич, раньше ты никогда не извинялся, — засмеялась я.
— А я что говорю? Я изменился, и мы будем работать на совершенно новых основаниях. Когда я смогу заехать? Через полчаса удобно? Я понимаю, уже поздно, но раньше я не мог… Зато тогда я завтра с самого утра сунусь в посольство.
— Хорошо, приезжай!
Интересно, он хоть с цветами приедет? Хотя зачем мне цветы? И, конечно, лезть ко мне он сегодня не будет, понимает, что тогда не видать ему ни меня, ни моего брэнда. Я торжествовала. Главное в жизни уметь превратить свое поражение в победу, а я, похоже, этому научилась!
Он приехал, конечно, без цветов, и вид у него был усталый и замученный.
— О! — воскликнул он с порога. — Я не ошибся, приглашая тебя на этот проект, молодец, моя школа! Выжала из однокомнатной квартиры все, что только возможно! И с фантазией… Этот зеленый цвет на первый взгляд шокирует, но на самом деле — это класс! Поздравляю себя с удачной идеей! Ты меня не посрамишь!
— Миклашевич, у тебя усталый вид, ты есть хочешь?
— Да нет, я так устал, что хочу уже только добраться до дому. Давай паспорт, я завтра позвоню, пока, детка!
И он ушел.
* * *Утром, часов в девять, позвонила Лерка. Голос у нее был трагический.
— Олеська, свинюга, совсем меня забыла, а я, между прочим, глубоко травмирована!
— А сама чего не звонишь? И чем это ты травмирована?
— Курицей.
— У тебя что ли птичий грипп?
— Слава богу, нет, но я сломала палец на ноге.
— Господи, как тебя угораздило? — огорчилась я. — Играла в футбол мороженой курицей?
— Почти, — всхлипнула она. — Я от боли сознание потеряла.
— Но как это случилось?
— Помнишь Розу?
— Какую?
— Ну, барона, Гришкиного друга детства?
— Такое не забывается! При чем тут он? А главное, при чем тут курица?
— Ты не очень спешишь?
— Да нет, а что, рассказ будет долгим?
— Да! Представляешь, Олеська, Роза пригласил нас в гости, у него дом за городом, шикарный, между прочим. Ну мы приехали. Сад у них такой клевый и все так приятно, зелено, трава такая свежая, я как дура малолетняя обрадовалась. Там еще пес чудесный, забыла какой породы, но такой миляга, мы с ним сразу подружились, он мне в зубах мячик припер, чтобы я с ним играла. Я и стала играть, я подбрасываю, он ловит, я подбрасываю, он ловит и мне опять приносит, а тут вдруг его кто-то позвал, он мячик бросил и побежал к дому, а я хотела мячик ногой подкинуть, как размахнусь и… думала умру на фиг, такая боль. Там в траве курица фарфоровая здоровенная стояла. Траву не выкосили, вот я ее и не заметила, эту окаянную курицу.
— Господи, Лерка, мне даже нехорошо стало, как я представила себе… Ужас! Зачем там эта курица?
— Хрен ее знает, для красоты. У Розиной жены, видишь ли особое пристрастие к курицам… У них в бассейне кафель бледно-зелененький, а как декор — курочки с цыплятками, и полотенца с курочками, представляешь, гадость какая.
— Она что, птичница в прошлом?
— Да кто ее знает, но я ее возненавидела! Это ж надо выдумать — куры в траве…
— Идея довольно безвкусная, но не оригинальная.
Ну я тоже видала гномов, зайцев ставят, но там они не прячутся в траве, а тут на этот еврокитч русская безалаберность наложилась, и в результате — тяжелая травма.
— Ну хоть курица-то разбилась?
— Хренушки! Ничего ей не сделалось! Зато Роза так ругался, так орал!
— На тебя?
— На меня-то за что? На женушку свою! Меня они с Гришкой сразу уложили в машину, отвезли в больницу, мне там рентген сделали, сказали, что у меня еще и ноготь сойдет… А вот Гришка как резаный на меня орал…
— Это он с перепугу и от сочувствия.
— Да знаю я…
— А какая жена у Розы?
— Дура, куроманка!
— Куроманка? Хороший термин. Ну, а как она выглядит?
— А тебе зачем?
— Просто любопытно.
— Ну как тебе сказать, собственно, она никакая… Усредненная, я бы сказала, среднеевропейская. Блондинка, под пятьдесят, ухоженная, Роза верит, что она идеал хозяйки…
— Ну после твоей травмы вряд ли, у идеальной хозяйки траву бы выкосили.
— Я ж говорю… Больше я к ним не поеду, хватит с меня.
— Сама виновата, чего вздумала с собакой носиться? Сидела бы чинно-благородно, как полагается сорокалетней женщине…
— Ага, посидишь там, я чуть с тоски не сдохла. Она из себя светскую даму строит, а я, сама знаешь, как это люблю… И потом все светские новости у нее, по-моему, из журнала «Семь дней». Думаю, он изменяет ей на каждом шагу, и правильно делает, между прочим. Такие бабы созданы, чтобы им изменяли.
— Добрая ты, Лерка, истинная христианка! — засмеялась я. — Ну забыла она траву выкосить вокруг курочки, а ты уж ее во всех смертных грехах винишь.
— Понимаешь, мне Роза очень нравится… — тихо призналась Лерка. — Такой обаятельный мужик…
— Господи, Лерка, что я слышу, а как же Гришка?
— При чем тут Гришка? Я ж не в том смысле! Если хочешь знать, я вот что придумала — надо мне как-нибудь тебя с ним познакомить. Вдруг у вас что-то получится…
— Не было печали, черти накачали! Зачем мне нужны женатые Розы? Лерка, а хочешь, я тебя удивлю?
