Каспер Давид - Свиньи олимпийской породы.
Брошенный кем–то булыжник, с хлюпающим звуком врезался в бок верхнего участника сексуальных забав. С криком «Уи! Уи! Уи!» свинья соскочила, и все с веселым изумлением заметили у предполагаемой девушки здоровенный мужской орган. Под хохот связистов Джабаров повалился на землю и заверещал. Его можно было понять.
Свиней как было восемь, так восемь и осталось. Только одна хрюшка загадочным образом превратилась в самца. Оказывается, свиньи Абдула не только отличались сверхъестественной скоростью и невероятными достижениями в прыжках в высоту и беге, но и без всяких хирургических операций, гормональных препаратов и прочих буржуйских штучек с необъяснимой легкостью меняли пол. О происшествии было доложено командиру полка. Тот провел расследование, которое не принесло никаких результатов. Новоявленного хряка объявили загадкой природы и забили на холодец для приезжающего командира корпуса. Однако солдат подобное чудо не удовлетворило, и они провели собственное расследование. Собственно расследованием это не было. Все рассказал пщяный прапорщик Прилуцкий.
Технология воровства свинины была отработана годами и на взгляд Максима отличалясь несвойственным армии изяществом. Надо сказать, что по мнению абсолютно всех военнослужащих пропорщики могут даже луну с неба украсть, если будет покупатель. Воровство свинины наилучшим образом иллюстрировало воровскую изобретательность зеленопогонных полуофицеров.
Когда в какой–либо части поросилась свинья, докладывалось и записывалось о рождении на одного поросенка меньше. Прапорщик, ответственный за свинарник, грузил неучтенного, как правило, самого крупного, на свободный грузовик и они отправлялись в путешествие. Ехали в ближайшую часть, где меняли новорожденного поросенка на чуть более крупного. Затем в следующую часть, на еще более крупного. И так далее. Учет в промежуточных свинарниках не нарушался, а хрюкающий пассажир становился все тяжелее. Через десять — пятнадцать остановок новорожденный поросенок магическим образом превращался в стокилограммовую свинью. На тихой полянке, вдали от чужих глаз, свинья забивалась и разделывалась. На обратном пути все причастные к мгновенному взрослению и набору веса поросенка вознаграждались куском свежего мяса.
Прилуцкий долго смеялся над свинарем. Прапор объяснял сержанту Дюбкову, что не виноват в душевной драме рядового Джабарова. Он «был выпимши» и не заметил, что привезли хряка, а увезли свинью женского пола. Так как воронежский полк ПВО был предпоследней станцией в свинской метаморфозе, то животное было уже взрослым. Заматеревшему хряку, неожиданно попавшему в общество соскучившихся по общению с противоположным полом свиней, невероятно повезло. Правда, счастье было недолгим. Вскоре улыбающаяся свиная голова украсила блюдо на попойке высшего офицерского состава. Генерал остался доволен.
Оставив надрывающих животы связистов и бьющегося в истерике Джабарова, друзья пошли к командному пункту. Им навстречу бежал молоденький офицер. Сергей лениво козырнул. Максим снял пилотку. Бегущий продолжил путь, не обратив никакого внимания на солдат. Яцкевич снова надел головной убор. Этот маневр был предназначен для того, чтобы не козырять всем подряд. Дело в том, что согласно уставу военнослужащие, при встрече должны отдавать друг другу честь. И хотя офицеры редко отвечали на приветствие рядового, в некозырянии они видели неуважение, и часто наказывали нарядами вне очереди. Максим нашел способ не приветствовать офицерьё.
По уставу, одетый не по форме военнослужащий не только не должен, но и не имеет права отдавать честь. Самым легким было снять пилотку или зимой — шапку. В принципе, за нарушение формы одежды надо было бы тоже наказывать, но офицеры не видели в этом выпад против них лично и, как правило, не обращали внимания.
- Максим! Ты чего пилотку снял? Жарко, что ли?
- Это, Серега, чтобы не козырять впустую. Вот ты ему козырнул, а он тебе — фиг.
Федотов рассмеялся.
- Ну, ты даешь! А я–то думаю, чего ты перед офицерами шапку ломишь! Как крепостной перед барином!
- Вот, ептать! — Максим повторил любимое серегино выражение и плюнул. — а как же быть?
- Не расстраивайся, жизня у нас такая. Ну, ничего. Зато мы люди. А Джабаровским свиньям каково? Или собачкам. Вон, Прилуцкий Дембеля сжег.
- Дембель? Это собачка такая беленькая? Как же он ее сжег? Зачем?
- Бензином облил и сжег. Пьяный был, а Дембеля недолюбливал.
- Господи. Вот придурок–то.
- Ага. Так что есть те, кому тяжелее нас.
Однако Максима не успокоила это история. Он брел молча, и с тоской посматривал на колючую проволоку забора. Вскоре они дошли до КП и синхронно достали сигареты.
- Лежит на плацу боец ПВО. Не пулей убит — задолбали его. — Федотов затянулся, и подмигнул Максу.
- Старо. — Яцкевич зажмурился. — Как домой хочется! Сил уже нет! Невмоготу мне уже!
- Эй, Макс, ты чего?! — Радист удивился внезапной слабости своего друга.
- Серега! Задрали меня уже! Есть же люди, которые в армии не служат!
- Ну что ты нюни распустил? Будь мужиком! Самое тяжелое позади. Давай. Не хнычь. — Сергей приобнял Яцкевича. — Ну, нормалек?
- Все в порядке. — Максим плюнул. — Все ерунда. — Он вымученно улыбнулся Сергею. — Где я на гражданке такого кореша найду?
Серега смутился и наступил Максу на ногу, тот охнул и несильно ударил Федотову под ребра.
- Ну, вот и хорошо, Максимка, пойдем ко мне. Ты же хотел морзянку учить. Офицеры еще не ушли, Дюбков у себя. Что тебе еще делать? — Федотов подтянулся и зевнул, открыв пасть, в которой тоже не хватало зубов.
- Попозже. — Максим держал догорающую сигарету без фильтра ногтями большого и указательного пальцев. Он попытался затянуться в последний раз, но обжегся и уронил коротенький окурок, растер его ногой и сплюнул прилипшую к нижней губе крошку табака. Затем посмотрел на заходящее солнце и втянул ноздрями воздух. Пахло чем–то кислым. Происхождение этого вечного запаха выяснить не удавалось.
- Надо Дюбу проведать. Выпил он чего–то не того. Может, уже посинел, и его крысы обгладывают.
- Бр–р — Передернулся радист, представив себе эту картину. — Ну, ладно. Потом приходи. Тебя интересно учить. Ты толковый.
- Хе… — Улыбнулся польщенный Яцкевич и пообещал. — Возьму тетрадку и приду.
Железную дверь он открыл своим ключом. На ЗАСе было прохладно. В аппаратной храпел Витька. Макс решил не тревожить готовящегося к продолжению утренней вечеринки и, взяв тетрадь тихонько ушел. У радистов привычно пищали динамики. В черных наушниках сидел командир радиовзвода. Из–за присутствия в комнате офицера все были одеты. По степени застегнутости можно определить стаж армейской службы. «Духи» застегнуты наглухо. У «карасей» и «черпаков» раскрыт душивший крючок. У «дедов» — крючок и верхняя пуговица. Солдаты, приказ об увольнении в запас которых уже вышел, но «дембель» которых тормозился начальством, назывались «дембелями» или «гражданами». Ожидание освобождения было самым суровым наказанием, но таким терять было нечего, и они были расстегнуты «до пупа».
Максим приложил руку к виску и обратился к ничего не слышащему, благодаря наушникам, офицеру:
- Товарищ лейтенант! Ты дурак, и меня не слышишь, но я делаю вид, что прошу разрешения войти!
Солдаты засмеялись, а лейтенант разрешающе махнул рукой.
Максим подвинул стул и подсел к Федотову.
- Ну, что, Серега, поехали? — он открыл тетрадку, и увидел:
Etre:
Je suis
Tu es
Ill, Elle — est
Nous sommes
Vous etes
Ills, ells — sont
Макс перевернул тетрадку. Там было:
Б — ба–ки–те–кут -> _…
Сергей зевнул, и спросил:
- Я объяснял? Чтобы запомнить букву, надо выучить слово, которое начинается с этой буквы?
- Да.
- Так вот — он проигнорировал ответ Макса — «А» и «О» — произносятся долго. Это тире. Остальные гласные это точки. Например — «Л» — ли–моон–чи–ки. Точка, тире, точка, точка.
- Знаю, ты уже говорил.
- Да? А че сразу не сказал? Ну ладно. В морзянке говорят группами по три буквы. Между буквами перерыв размером с два тире.
- Понял. Три буквы означает слово. Например?
- Например — «пошел». Это «ПШЛ». Если хочешь кого–то оскорбить, пишешь ему: та–а та да, та да–а та да, та–а та та да. Переведи!
- Не–е, я на слух еще не воспринимаю.
- Ну, давай, Максимка, это же просто! Что за буква: таа та да?
- Ну, не знаю. А–й да?
- Нет же! — Серега всплеснул руками, удивляясь бестолковости Максима. — Аай да — это тире точка, а тут тире, точка, точка. Доо ми ки!
- Точно!
- Вот ты и есть: Доо–ми–ки, Ли–моон–чи–ки, Баа–ки–те–кут!
- ДЛБ? — Макс записал, как поется морзянка новых букв. — А что у вас значит ДЛБ?
- Это ты! — Раздраженно закричал Сергей. — Долбофизик!
Максим огорченно вздохнул. День близится к концу и, в общем–то, можно назвать его удачным. Однако Макса нервировала недоступность морзянки. Ему хотелось слышать в пиканье буквы, как это доступно настоящим радистам. Зачем телефонисту ЗАС надо было знать азбуку морзе — Макс не имел понятия. Ему просто нравилось учиться.
