Даннис Харлампий - Селфи на мосту
– Ну так вставай сам и тоже смотри за ним. Ты отец или нет, в конце концов!
– При чем здесь это? Не такого ребенка я хотел, если что так.
– Ну прости, что не смогла родить тебе другого. Уж какой получился. И мы просто обязаны любить его таким. Дело, конечно, твое, можешь и не надеяться, что он поправится, но лично я все для этого сделаю. Я его очень люблю и никогда не отпущу надежду.
Продолжая успокаивать малыша, Анна обливается слезами, горькими, но тихими. В такие моменты она сильнее прежнего понимает, что борется с горем одна. Но любовь к своему крохе, несмотря ни на что, становится у нее все сильнее. Малейшие сдвиги в его здоровье радуют Анну до беспамятства. Чего только стоило, когда она услышала первый плачь – она готова была рвать на себе волосы одновременно и от радости, и от боли за свое сокровище.
Не меньше страданий доставляет ей само лечение, ведь постоянные лекарства, уколы и капельницы оставляют свои последствия на коже ребенка и глубокие шрамы в ее душе. Страхи матери только возрастают – приходится иногда не спать всю ночь и прислушиваться, дышит ли он. Очень помогает паллиативная служба, которую Анна вызывает, когда нужно проводить определенные процедуры или подменить ее посреди дня. Но и они ничего хорошего сказать не могут.
Любая мама, тем более со своим первенцем, не верит врачам и думает, что все обойдется. Ведь что они только ни делали первое время: и лечение меняли, и массажи различные пробовали, от которых становилось только хуже, усиливались судороги, приводящие к искривлению позвоночника и деформации грудной клетки. Плюс ко всему одна ножка становилась короче другой.
От безысходности Анне даже пришла идея поездить по знахарям, но и это не помогло: все они оказались жалкой Иисусовой пародией с честными глазами.
В свои одиннадцать месяцев ребенок не держит голову, не сидит, не реагирует на звуки, не видит, хотя уже умеет сам открывать и закрывать глаза, что позволяет больше не прибегать к помощи пластырей. Но маленькие сдвиги лечение все-таки дает, и для Анны эти сдвиги кажутся межгалактическими свершениями. Каждую мелочь она сообщает подругам.
– Ты представляешь, – говорит она Олесе по телефону, – у нас сегодня первый зуб появился и Илюша прям улыбнулся мне, как будто хотел показать его.
– Здорово, Анют! – отвечает подруга. – Очень рада за вас. Дай Бог, чтоб все шло к лучшему.
– И кстати, – продолжает Анна. – Нам сегодня уже одиннадцать месяцев! Мы отмечаем каждый месяц. Как говорится, праздник со слезами на глазах. И мне так хочется, чтобы он как можно быстрее научился глотать, чтобы уже отказаться от зондового кормления.
– Правильно! А потом и все остальное зацепится.
Но на поддержку подруг Анна не может полагаться бесконечно. Помимо ребенка у нее возрастает еще одна проблема: ее муж становится другим и с каждым днем все больше и больше отдаляется от семьи. Она верит, что гуляния Макса и интрижки долго не продлятся, но его замкнутость и безразличие ко всему окружающему дома не может не беспокоить ее до мозга костей.
Макс часто впадает в задумчивость, крутит в руках телефон, без конца смотрит на часы и много курит. Почти каждую ночь он не может заснуть, даже когда ребенок чувствует себя на удивление хорошо и не поднимает лишний раз Анну с постели.
А через какое-то время Макс сообщает, что подыскал новую квартиру, которая находится далеко от центра города и стоит вдвое дешевле. Супруги совершают проблематичный переезд, что доставляет ребенку лишнюю порцию неприятностей. Теперь их жилье гораздо проще, но для Анны это ничего не меняет – она готова жить хоть в сарае, потому что понимает, что в любом гнездышке, даже самом маленьком и обшарпанном, можно жить. Главное, чтобы присутствовали любовь и забота, а комфорт и тепло появятся сами собою. Но Макс и тут остается ей соседом, молчаливым и неудачным соседом. И Анна старается не трогать больной для него темы, хотя вопросов и претензий у нее уже по горло.
Вечером, после переезда, Анна все же решается и заводит с Максом накипевший разговор, чтобы хоть немного расставить точки над "i". Начинает она издалека:
– Знаешь, мне так, порою, не хватает отдачи, – говорит она. – Хочется, чтобы наш зайчик улыбался, узнавал меня, понимал, что я рядом.
– Ну ведь совсем недавно была хорошая отдача, – отвечает Макс. – Появился первый зуб.
– Да, прорезался зубик. А сам-то ты не хочешь посмотреть, ведь уже неделю, как прорезался?
– Хочу. Но только не сейчас. Ведь он только что успокоился.
– Тебе же все равно. Зачем ты ведешь со мной эту глупую игру?
– У меня просто голова забита другим, вот и все.
– Я знаю, у тебя не складывается в делах. Но сейчас ты дома со своей семьей. Можно же как-то не смешивать работу и нашего ребенка?
– Чего ты хочешь от меня?! – срывается Макс. – Твой ребенок не дает мне спать по ночам. Может, поэтому я весь день убитый и не могу заключить ни одного важного контракта!
– А может потому, что стоит уже задуматься и устроиться на нормальную работу. Ты почти год бьешься впустую. Может, хватит уже пахать на своего отца. Или он тебе дороже твоей семьи?
– Лучше не лезь в мои дела. Это бизнес, а в любом бизнесе всегда не все гладко поначалу.
– Это не бизнес, а лишняя проблема. Ты исполняешь указания своего начальника, которые не дают результатов. Вернись в реальность. Это твоя жизнь.
– Результаты есть и будут. Еще раз тебе говорю, не лезь в мои дела. Я же не лезу в твои. Занимайся ребенком.
– А лучше бы лез, потому что ребенок тоже твои дела. От тебя никакой помощи, мне все приходится делать одной. Ты хоть раз сменил ему подгузник? Хоть раз покормил его без меня? Ты даже не помнишь уже, как этим зондом пользоваться.
– Я даю тебе деньги на это бесполезное лечение. И ты еще говоришь – никакой помощи от меня.
Больше Макс не хочет разговаривать. Он молча наливает себе кофе, медленно выпивает его, потом выливает в раковину остатки и идет спать. Фразы жены еще долго звучат в его голове, но в конечном счете он засыпает, отвернувшись к стенке от семейных проблем. А между тем бизнес совершенно не давал результатов.
* * *
На рекламу компания тратит нехилые такие деньги, и это уже из заемных средств. Телевизор и радио гоняют ролики с продукцией компании ежедневно. По городу появляется множество стендов и растяжек с аппетитными картинками и изворотливыми слоганами: "Чипсы от Соболева – это вкусно и полезно, потому что наш продукт не содержит вредных добавок". А как водится, натуральная пища – залог внутреннего спокойствия организма. Только вот покупателям этого не объяснить, потому что все и так понимают, что жить на земле вообще вредно.
Вроде бы все делали, как полагается, ведь реклама двигатель торговли. Но как бы мощно ни рычал этот двигатель, если начинающий гонщик заехал на слишком большую трассу, то нечего ждать призового места, особенно если соперники опытные лихачи с многолетним стажем.
Товар, который мало-помалу все же удавалось загнать на прилавки, лежал долго и продавался очень слабо и по большей части возвращался назад по истечении срока годности. Цены приходилось ронять, потому что раскрученные бренды, имеющие свои собственные, проплаченные места в магазинах, стоили дешевле и расходились на ура. Конкуренты даже не прибегали к каким бы то ни было уловкам, потому что уже привыкли к новым, временным игрокам на рынке. Для них продукция Соболева была нормальным явлением – очередным криком наивной выскочки.
Из-за снижения цен фабрика только сильнее ощущает непреодолимые расходы. Помимо прочих постоянных затрат приходится делать ежемесячные платежи по банковским долговым обязательствам. А в это время на отлаженном производстве господствуют кражи. Да может и к лучшему, потому что картофель, закупленный в особо крупном размере для долгой перспективы, начинает давать усадку и прорастать. Не в лучшем положении находится и готовая продукция в блестящей упаковке: ее горы на складах, наоборот, увеличиваются, а ведь и она, в зависимости от своих технических условий, имеет свойство портиться.
Реклама гремит недолго, и настает тот день, когда ни в одном магазине города Москвы уже нельзя отыскать ни единой пачки чипсов от фабрики Соболева.
В итоге остались они – Макс и Олег Арсеньевич – один на один во вновь опустевшем офисе. Цеха встали без работы, сотрудники поувольнялись без последней зарплаты. И только куча долгов перед банком была единственной перспективой у шефа и его помощника.
Но сам Олег беззаботно курит, сложив ноги на столе. И что творится у него в голове – большая загадка для Макса. Разорившийся фабрикант будто и не расстроился – ну подумаешь, очередной провал, с кем не бывает. То ли дело Макс: грызет ногти от нервов и поминутно смотрит в сторону отца в надежде услышать хоть какой-то план действий. Но тот молчит.
