Даннис Харлампий - Селфи на мосту
* * *
Пара стаканов виски выполняют свою функцию, и Макс чувствует себя вполне вульгарно рядом со своей старой знакомой, которая с удовольствием принимает от него крепкие угощения. Но с ней как раз можно и не пить, потому что ничего интересного там не светит. Пробовал Макс ее уже и не раз – легкая и примитивная, каких полно вокруг. Но в этот вечер она здесь, и вариантов других он не наблюдает. А ему так не хочется ехать домой.
Девушку зовут Джессика, хотя настоящее имя Диана, но так почему-то удобнее было ее всем называть. Макс заказывает ей мартини, просто по привычке, без задней мысли. А она и знай себе уже накручивает планы на вечер. И это так заметно по ее щенячьим глазам. В один момент Максу даже захотелось послать ее куда-нибудь подальше. Тогда какого черта, спрашивается, он здесь вообще забыл?
"Все, как раньше, – думает Макс, – ничего не меняется. Алкоголь все так же горчит, все тот же бармен и те же шлюшки, только обложка стареет, особенно у женщин. Какая-то она не такая – эта Джессика, потасканная что ли стала".
Ее кожа коричневая от частого загара, и от этого кажется ненастоящей, точно вот-вот отвалится, как старая штукатурка. Зато голос у нее прежний, слегка прокуренный.
– Так где ты пропадал? – спрашивает Джессика. – Я тебя уже год, наверное, не видела или больше. Я слышала, ты женился – это правда?
– Ты верно слышала, – отвечает Макс. – Но это не мешает мне вести личную жизнь.
– Еще как мешает. Раньше ты был другим – интересным, что ли. Тебя девушки обсуждали.
– А теперь что, скучным стал?
– А теперь тебя как будто забыли. Ты удалил страничку VKontakte и как будто закрылся от всех. Ну правильно, теперь у тебя есть жена, и, наверное, она проверяет твои аккаунты в соцсетях. Да и по вечерам ужин, наверное, она тебе готовит вкусный, а ночью ублажает твой мужской аппетит. И ее не нужно выпивкой угощать – она и так тебе даст.
– Оу-оу, Джесси, ты что, злишься на меня?
– Да нет, Максим, просто вспомнила, как хорошо нам было когда-то с тобой. А теперь ты окончательно и бесповоротно связал свою жизнь с другой. Наверное, она красотка. Да я даже не сомневаюсь, у тебя всегда были красивые девушки. И я одна из них. Я же по-прежнему милашка, ну скажи?
– Да, ты все такая же неотразимая, – соглашается Макс.
"Еще какая, – продолжает его внутренний голос, – и поэтому до сих пор по барам шляешься, и только я идиот сижу тут с тобой, потому что выпить здесь сегодня не с кем".
– А дети-то у вас есть? – спрашивает Джессика. – Или еще не планируете?
– Пока не планируем. – говорит Макс. – Просто не думали еще об этом.
Он заказывает новый стакан виски, но только теперь без колы и льда, и сразу же выпивает, после чего закуривает сигарету. Ему становится тошно от самого себя.
– Ты чего так много куришь? – удивляется Джессика. – Ты же только что одну закончил.
– На работе трудности, – отвечает Макс.
– Хотя чего это я к тебе пристаю. Кури сколько влезет. Теперь у тебя на этот счет жена есть. Кстати, она тебе потом не устраивает скандалов, что ты поздно приходишь?
– Да нет. У нее тоже много работы, и она по-своему устает.
– А, ну понятно, и вам обоим не до ссор. А я вот всегда мечтала иметь деток, двух малышей – мальчика и девочку.
– Ну, какие твои годы. Все еще впереди.
– Мне тридцать, Макс. А девки вон в двадцать уже рожают. О чем ты говоришь вообще? Мне и замуж-то не судьба выйти.
– Так в чем проблема? Рожай по залету. Тебе же это ничего не стоит.
– Да пошел ты.
– Благодарю. А мне, и правда, пора закругляться.
За руль Макс садится поддатый – ему это не впервой. Его Porsche медленно катится по проспекту, пока не доезжает до нужного поворота, и наконец та самая высотка, где в съемной квартире у него жена и ребенок. Крутое начало его самостоятельности, особенно, когда бизнес на грани провала.
Макс открывает входную дверь и заходит. Жена на кухне, сидит у подоконника и печально смотрит в окно. Судя по ее виду, день выдался не лучше предыдущего. Ребенок только успокоился и теперь спит, дав ей возможность передохнуть. Макс замечает, что жена сильно поменялась: она стала молчаливой, а внешне потасканной, почти как Джессика. Фу, какая мерзость, и как только можно сравнивать ее с какой-то шалавой. Но глаза-то не врут, и он прекрасно видит, что Анна из лучезарной, разговорчивой девушки превратилась в забитую и некрасивую домохозяйку. И это не от легкой жизни.
Супруги больше не разговорчивы, как раньше, будто исчерпались все их бесконечные темы для беседы.
Макс говорит короткое "привет", когда заходит на кухню. Анна отвечает тем же, слегка повернув голову в сторону мужа, но взгляд ее опущен – она слишком устала, чтобы посмотреть на него.
Неожиданно она встает и направляется в спальню. У малыша начались судороги, сопровождаемые тихим хрипением. Поддерживая головку и подтирая слюнки, Анна ждет, пока закончатся конвульсии. Потом ребенок плачет, слегка подергиваясь, а заботливая мама укачивает люльку, напевая еле слышную песенку. Она знает, что Макс стоит в дверях и наблюдает, и ей хочется прогнать его.
Для нее уже давно не новость, что Макс приходит поздно и часто не один, а с презренным остатком другой женщины. Она чувствует чужой запах от его одежды, пропитанной женскими духами. Но она молчит – ей просто не хочется усугублять и так уже напряженную картину.
Как-то они общались по этому поводу с Ульяной и по-своему опытная подруга сказала ей:
– Не вздумай поднимать эту тему. Притворяйся дурочкой наивной, будто ничего не замечаешь. Все мы так делаем и зато сохраняем семью.
– Но это так подло с его стороны, – отвечает Анна. – Не знаю даже, насколько меня хватит. Ты понимаешь, он спит с другими бабами, и я даже знаю, когда они меняются – об этом говорят разные духи от его рубашек. А в нашей постели мы будто соседями стали. Он просто отворачивается и засыпает, когда я делаю попытки его возбудить.
– Не обращай внимания. Все мужики такие, думают своей меньшей головкой. Поверь мне, он натрахается с другими и ему это надоест и тогда он снова будет только твоим. Тем более у вас сложности с малышом. Может, он таким образом хоть как-то отвлекается.
– Если б он еще участие принимал. Ульян, ты и представить себе не можешь, как мне тяжело. Я ведь все одна делаю. Раньше он хоть как-то помогал мне, ухаживал за Илюшей, а теперь он просто плюнул. Ему ничего не надо. Все говорит, что сложности на работе, много дел и тому подобное. Но я-то уже насквозь его вижу: на каждом шагу одна ложь. Ребенка он почти не замечает, хотя зайчик совсем недавно плакать научился. Я нарадоваться не могла, а его это только нервировать стало.
– Все равно терпи, Анют, будь сильной.
– Да куда сильнее уже? Знаешь, хуже всего, когда ты с человеком рядом, но не вместе. Сначала он мне столько нежностей писал, столько слов теплых говорил, а теперь его словно подменили – ни поцелует, ни обнимет. В свободные минуты нам и поговорить-то не о чем. Неужели такая она, эта семейная жизнь? Ну скажи мне, Ульян, ты же дольше в браке.
– У нас тоже романтика была, когда ходили и о звездах говорили. Но об этом вообще не стоит жалеть. А потом трудности начались, разные трудности. Но все проходит рано или поздно, главное перетерпеть.
– Да по отношению к себе я готова терпеть хоть сколько, но только не к Илюше. Ему настолько пофигу на ребенка. Ну вот такой у нас малыш родился и выжил.
* * *
Макс действительно потерял всякий интерес к ребенку. Если раньше он принимал небольшое участие в заботе, то теперь, особенно когда поговорил со знакомыми врачами и узнал, что такие дети долго не живут и уж тем более не встают на ноги, он лишил больного ребенка отцовской любви. Однажды он пытался поиграть с ним, но из этого ничего не вышло – ребенок совершенно не реагировал ни на его слова, ни на погремушки. А когда у него прорезался голос и в квартире стал постоянно раздаваться детский плач, Макс почувствовал дискомфорт.
Ребенок мог заплакать прямо посреди ночи – нормальное явление для грудничков. Но Макс все время нервничал, и в одну из ночей даже выругался вслух:
– Да сколько ж можно! – бросает он сквозь сон. – Чего ему не спится?
– Ты что, – отвечает Анна, качая кроватку. – Не вздумай обижаться за зайчонка! Он совсем не виноват. Все детки плачут.
– Конечно, все. Но этот же каждую минуту тебя поднимает.
– Ну так вставай сам и тоже смотри за ним. Ты отец или нет, в конце концов!
– При чем здесь это? Не такого ребенка я хотел, если что так.
– Ну прости, что не смогла родить тебе другого. Уж какой получился. И мы просто обязаны любить его таким. Дело, конечно, твое, можешь и не надеяться, что он поправится, но лично я все для этого сделаю. Я его очень люблю и никогда не отпущу надежду.
