Михаил Мамаев - Босфор
— Глотать? — недоверчиво проговорил Лысый. — Может, взять трубочку?
— Возьмите, если себя не уважаете…
— А ну-ка давай ты! — Лысый отодвинул рюмку и коварно прищурился. В его ситуации это означало совсем зажмурить глаза. — За мой счет, разумеется.
Нисо как будто только этого и ждал. Он ловким движением опрокинул в себя рюмку.
— Здорово, — сказал Тунч, похлопав Нисо по спине. Нисо был доволен. Он победоносно смотрел на Лысого.
— Повторить?
Лысый кивнул и уперся локтями в стойку.
— Послушай, парень, — сказал он, — а это не вредно?
— Не вреднее всего остального, что мы делаем по ночам, — бодро откликнулся Нисо.
— Ну что, запомнил? — спросил он, обращаясь ко мне, когда закончил вторую рюмку.
— Да. Не вреднее всего остального…
После трех посетители стали расходиться. К половине пятого на танцевальной площадке остались три ненадежных фигуры. Они напоминали усталых матросов на раскачавшейся палубе. Или футболистов, играющих в футбол без мяча…
21Днем позвонила Маруся.
— Пойдете на Визон-шоу? — спросила она. — У меня есть лишние пригласительные.
В назначенное время стояли среди белоснежных мраморных колонн в фойе Конрад-отеля. Элегантно одетые пары проходили мимо по ковровой дорожке. Я был в майке и джинсах. Наташа тоже оделась скромно.
— По-моему, мы не угадали дресс-код, — сказала она, когда мимо продефилировала очередная пара — самец в смокинге, самка в черном платье, украшенном сверкающими драгоценностями.
— Не знаю, как ты, а для меня всегда невероятно сложно из своих ста пятидесяти трех с половиной фраков выбрать подходящий к конкретному случаю, — сказал я.
— Вот вы где! — крикнула Маруся, появляясь из-за колонны. — Я забыла предупредить, здесь два входа. Идемте. Мурат торопится.
Мурат был новым увлечением Маруси. Она жила теперь у него, они везде появлялись вместе.
Мы прошли по коридору, по которому до нас проходили все эти платья и фраки, и я чуть не задохнулся от запаха духов.
Маруся была одета просто. Это успокоило. Вообще со мной что-то происходило. Раньше никогда бы не переживал, что меня нельзя вот так взять и сразу, не помыв, не переодев, и не перекрестив на дорожку, поместить на обложку «Вог» или «Мари Клер». Подумаешь! Но теперь внимательно глядел по сторонам и невольно ускорял шаги, проходя мимо враждебных фраков и смокингов.
В зал не пускали.
Публика толпилась в фойе.
На широких столах стояли сотни рюмок с мартини. Фирма-дистрибьютор этого напитка в Турции была одним из спонсоров шоу.
Другая фирма-спонсор производила шоколад. Поэтому столы рядом были завалены шоколадом.
Третьим спонсором был парфюмерный концерн. Слава богу, он не разливал духи по рюмкам, как мартини! Но тоже в грязь лицом не ударил. Три высокие девушки радушно раздавали крохотные розовые коробочки с духами и чулки. Наташа и Маруся не растерялись и набрали по целому чемодану.
Мы подошли к столу с мартини, быстро хлопнули по рюмке и взяли еще.
— Хорошо жить с турчаками, — сказала Маруся, облизываясь. — Весело и хлебно.
— Справедливое замечание, — сказал я, допивая третью рюмку и берясь за четвертую. Мне хотелось быть пьяным, несмотря на то, что ночью ждала работа.
Открыли двери в зал.
Люди быстро занимали места.
Было много знакомых.
Мы кивали направо и налево, словно делали гимнастику для шеи.
— Ну что, какие новости?
К нам подходил Дениз. С ним под руку шла Шермин. На лице ее застыла улыбка силача, в лучах славы пытающего стальной прут.
— Все хорошо, — сказал я, пожимая мягкую руку.
— Сегодня праздник, — сказал Дениз. — Пять моих моделей участвуют в конкурсе мужчин.
— Поздравляем, — сказала Наташа.
— Рано поздравлять. Конкурс еще впереди.
— Дай бог им удачи!
Дениз и Шермин отправились к подиуму. У них были места в первом ряду.
Музыка смолкла. И заиграла вновь, громко-громко.
Яркие прожекторы осветили подиум.
С грохотом выехал сверкающий «Харли Девидсон».
Шоу началось!
Из-за кулис появлялись манекенщики и манекенщицы. Их движения были отточены и точны, как удары матерых бильярдистов.
Когда на подиум выходил Мурат, Маруся превращалась в безумный рупор восторга.
Лица женщин в зале отражали желание жить широко. Негромко переговариваясь, они старались не смотреть друг на друга, чтобы не зацепиться наклеенными ресницами.
Мужчины были розовощеки и самодовольны, как хурма. Черные напомаженные волосы лоснились. Издали казалось, что это паюсная икра.
Кое-кто держал в руках блокноты.
Было много профессиональных моделей, одетых, словно только что их соскоблили с глянцевых желтых обложек.
Толпа фотографов облепила подиум. Они ползали тут и там, словно им платили в зависимости от степени истертости локтей и коленей.
— Здорово! — восторженно сказала Наташа. — Неужели это не сон?
Я взглянул на нее. Наташа заворожено смотрела туда, где разворачивалось шикарное действо, парад моды. Губы приоткрылись. Глаза сияли. Такой возбужденной я давно не видел Наташу.
Я понимал, что происходившее на подиуме и реальная жизнь — как небо и земля. И что мир моды и рекламы — это мир иллюзий, без которых людям было бы намного труднее продираться сквозь серость повседневного существования. Но все равно испытывал что-то похожее на ревность. Наташа теперь была не со мной, а где-то там, на сцене и за сценой. А возможно и еще дальше.
Показ осенне-зимней коллекции плавно перетек в конкурс «Мужчина года».
На подиум стали выходить крепкие, раздетые до пояса ребята, похожие на сны созревающих четырнадцатилетних девочек, как я себе это представлял. Они улыбались, поигрывали мускулами и бросали в зал нежные взгляды голодных самцов американских бизонов. Эти парни были олицетворением мужественности и родительской добросовестности. Я не страдал комплексом неполноценности. Но, откровенно говоря, мне до них было, как до Эвереста. А то и до Луны.
В это время жюри решало, кому отдать предпочтение.
Наконец, музыка смолкла. К микрофону вышел маленький лысый человек. Среди могучих красавцев он производил впечатление карлика или стриженого малыша.
Малыш по-английски поздравил публику с величайшим торжеством и, смакуя каждую букву, назвал имя победителя, Мистера Турции этого года. Зал взорвался овациями.
— Лысый — это и есть Питер, постановщик шоу, — крикнула Маруся. — Сволочи!
— Почему? — удивилась Наташа.
— Да потому, что нет никакой справедливости!
— В чем дело? — спросил я. — Чем тебе не нравятся все эти милые люди?
— Они выбрали любовника Питера, понимаете? Уж я-то знаю, поверьте. Этот мальчик мне сам рассказывал, как Дениз познакомил его с Питером.
— Ну и что?
— А то, что в постели он никакой…
Маруся вдруг замолчала, сообразив, что сболтнула лишнее.
— Но здесь же не за это призы раздают, моя дорогая, — сказал я. — Иначе я бы тоже участвовал…
— Кто никакой, Мистер или Питер? — набросилась Наташа, отмахнувшись от меня. — Ты что, спала с кем-то из них?
— Вот именно, что спала, — нахмурилась Маруся. — Спала и больше ничего. И ты скажешь тоже — с Питером! Что я, совсем себя не уважаю, чтобы ложиться со всякими лысыми коротконогими обезьянами?
— Вот это да! — почти обрадовалась Наташа. — Ну, расскажи нам, расскажи, пожалуйста!
— Тут и рассказывать нечего. Ты что, маленькая? Сама знаешь. И вообще, дело не в этом. Жюри куплено!
Участники конкурса переоделись и вышли на подиум в элегантных костюмах.
— Все-таки мужчины у них работают здорово! — сказала Наташа. — Высший класс, правда?
— Ну, смотря кто и где…, — гнула свою линию Маруся.
— Неплохо работают, — согласился я.
Питер повесил через плечо победителя красную ленту. Мужчина минувшего года по имени Гекан подарил преемнику огромный букет роз. Это была символическая эстафетная палочка мужской красоты. Сказано двусмысленно, но, если верить Марусе, небезосновательно.
Зрители стали расходиться. Праздник завершился.
— Мы не уходим, — заявила Маруся. — Мурат обещал провести на банкет.
— Это он тебя, наверное, собирался провести, — сказал я. — А мы с Наташей не имеем к этому никакого отношения.
Не хотелось идти туда.
— Имеете, — сказала Маруся. — И вы, и я — мы же модели. Значит это и наш праздник, и пусть найдется кто-нибудь, кто станет это отрицать. Тогда я первая не пойду.
«Тогда ты просто превратишь его в котлету и устроишь по этому поводу самостоятельный коктейль!» — подумал я, восхищаясь Марусиным талантом говорить убедительно.
Мы отправились в банкетный зал. Никто нас не остановил и не попросил предъявить приглашение.
