Всеволод Бернштейн - Эль-Ниньо
— Смотри туда, — сказал я рыбмастеру и указал на сияние. — Что видишь?
— Вижу дембель! — сострил Фиш.
— Тебя серьезно спрашивают!
Фиш несколько секунд добросовестно пялился в нужном направлении.
— Вижу море, небо и звезды. Красотааа, слушайте! — протянул он. — А я-то, дурак, раньше внимания не обращал!
— Туман видишь?! — я начинал потихоньку выходить из себя.
— Какой туман? — удивился рыбмастер. — Вроде ясно.
— Ну не совсем туман. Сияние такое, похожее на туман! Вон там! — я снова ткнул рукой в темный горизонт.
— Так туман или сияние? — уточнил Фиш.
— Что-нибудь необычное видишь?
— Нет, — покачал головой рыбмастер. Я только развел руками. На секунду в душе зародилось сомнение — вдруг мне это кажется. Но нет! Желтоватые всполохи над темной водой невозможно было не заметить. Они расползались слоями и закручивались в вихри.
Подошел реф Валера.
— Валера! — взмолился я. — Ты-то хоть видишь это?
Недаром они были друзьями с рыбмастером. Все повторилось слово в слово, включая шутку про дембель.
— Не может же это быть галлюцинацией! Я показывал это Войткевичу, и он — видел! — выложил я свой единственный козырь.
— Ха! Войткевич! — воскликнул Фиш. — Нашел, кому показывать! У него и так все в тумане. И сияние вокруг. Прибылов зевнул, пожелал всем спокойной ночи и отправился обратно в каюту.
— Не переживай, студент! — похлопал меня по плечу реф. — Подумаешь, глюк! С кем не бывает…
— Это точно! — подхватил Фиш. — Вот со мной случай был на «Кировске». Сидели в каюте, играли в карты. Дверь была открыта, и видно часть трапа. Я так случайно взгляд бросил. Японский бог! Две голые ноги — шасть снизу вверх по трапу. Маленькие ноги, явно детские. Но я-то знаю, что на борту никаких детей быть не может. Откуда? Ну, думаю, привидится же. Но внутренне так насторожился. Все-таки двадцать лет в море. Критический срок. Котелок может уже и течь дать. Через пару дней выхожу из своей каюты, вижу — опять! В конце коридора детская фигурка. Зажмурился, глаза открываю — нету. Все, думаю, приплыли. Мальчики мерещатся. Ладно бы, черти какие-нибудь, или бабы. А то — мальчики! Вот это меня больше всего напугало. Я аж курить опять начал, хотя до этого два года не курил. Боялся один оставаться. Клянусь! На ночь свет не выключал. И что ты думаешь? — Фиш сделал многозначительную паузу.
— Я эту историю раз пятьдесят уже слышал, — сказал Валера.
— Да не тебя, а студента спрашиваю, — отмахнулся Фиш. — И что ты думаешь, Константин?
Я пожал плечами.
— Оказалось, что зараза, старший механик, взял в рейс своего сынишку девятилетнего. Тайком от капитана. Рейс был короткий, полтора месяца. Думал, недельку-другую малец попрячется, а там уж кэпу все равно будет. Так самое обидное, что об этом пацане в экипаже только двое не знали, я и капитан. Представляешь? Меня просто предупредить забыли, а я чуть умом не тронулся. Вот, курить начал. Два года не курил! — Фиш достал из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой.
— Хорошая история, — сказал я. — Только непонятно, к чему ты ее рассказал.
— Да ни к чему! — сказал Фиш, шумно выпуская дым. — К тому, что слететь с катушек проще простого. Особенно в нашем положении. Надо не придавать значения.
— Что значит, не придавать значения?
— Ну, плюнуть на все эти сияния, мерцания. Вот так! — Фиш смачно харкнул за борт. — Ты молодой еще. А я этих сияний знаешь, сколько насмотрелся. По нам с Валеркой давно уже психбольница плачет, правильно я говорю?
— Это точно! — ухмыльнулся реф.
— А в Америке, между прочим, закон есть, если человек полгода в море проболтался, ему в суде свидетелем выступать нельзя. У него психика того… — Фиш пошевелил пальцами над своей шевелюрой, — играет, может все что угодно засвидетельствовать.
— Правильный закон, — сказал реф. — Пошли, что ли, кальмара потаскаем?
— Айда с нами, студент! — предложил Фиш.
Делать нечего, я пошел с ними. Напоследок еще раз пристально посмотрел в восточную сторону. Сияние было на месте. Возможно, не такое яркое, но оно было. Я его видел.
Ночная ловля кальмаров — очень полезное для нервной системы занятие. Включается прожектор и направляется за борт, на воду. Луч света пробивает глубину на несколько метров. Полуночный морской народец любопытен, как деревенская ребятня, и свет для него — лучшая приманка. Кальмары всегда появляются первыми. Они самые быстрые и, наверное, самые глупые. Их похожие на ракеты тушки стремительно проносятся через световое пятно и исчезают в темноте, с тем чтобы через минуту снова вернуться и пронестись. Или попасться на наш джиггер, хитрую японскую снасть, похожую на грушу с выскакивающими крючками. Кальмар — живое реактивное сопло. Он движется рывками, сжимая щупальца и с силой выталкивая воду, и питается так же — по-реактивному, хватая на лету все, что попадется на его пути. Джиггер очень удобен для хватания, но вот вытолкнуть его уже не удается, крючки выскакивают и намертво застревают в теле кальмара. Самое трудное — это затащить кальмара на борт. Попадаются «кони», как их называет Фиш, по метру длиной и даже больше, и весом килограмм по двадцать. Хорошо еще, что в отличие от рыбы они почти не трепыхаются, так и не успевают оправиться от удивления. Уже на палубе происходит последний раунд борьбы. Чувствуя близкий конец, кальмар прицельно выпускает струю чернил, жидкой фиолетовой дряни с йодистым запахом. Если не успеть увернуться, то отмыться потом будет сложно, а отстирать одежду в наших условиях и вовсе нереально.
Нужно было успеть натаскать кальмаров как можно больше до появления акул. Я поймал трех, Фиш и Валера штук по пять. Пока я извлекал джиггер из последнего пойманного кальмара, Фиш заглянул за борт и произнес негромко:
— Все, перекур! Вот они, красавицы.
Это означало, что подоспели акулы. Я бросил кальмара в поддон и перевесился через фальшборт. Даже если ждешь акул, все равно невольно вздрагиваешь, когда они возникают из тьмы. Неприятный холодок пробегает по коже, хоть и стоишь на палубе высоко над водой. Страшно. И глаз оторвать невозможно. Завораживает. Ночью акулы всегда приходят снизу, будто поднимаются из преисподней.
Сначала, как обычно, подтянулись мелкие акулы-собаки с длинными острыми хвостами, три-четыре штуки, резвые и нахальные, как пригородная шпана. Они успели сожрать кальмара-другого, прежде чем те в панике растворились в ночи. Разогнав свой (и наш) корм, акулы-собаки устроили веселую кутерьму на освещенном клочке океана. Они кружили, гонялись друг за другом, демонстрировали нам фигуры высшего подводного пилотажа. Вдруг разом притихли, замерли, готовые вмиг сорваться и исчезнуть. Это значило, что к нам приближается кто-то серьезный. Так и есть, на границе мрака блеснул грозный отсвет. «Шпану» как ветром сдуло. В освещенную зону неторопливо и торжественно, как линкор, вплыла белая акула. Метра три длиной. Зловещая и прекрасная. Она и не думала гоняться за кем-либо. Здесь она появилась исключительно из «линкорских» соображений: показать всем — и рыбам, и ничтожным кальмарам, и глупым «собакам», и этим неведомым созданиям, устроившим среди ночи иллюминацию, — кто в море хозяин.
— Ух ты, тетя какая! — с восхищением присвистнул реф. — Вот бы ее подцепить!
— Да ну, возиться с ней… — отозвался Фиш.
Акула совершила два церемониальных круга и неспешно удалилась, оставив искрящийся шлейф самодовольства.
После того, как хищники исчезли, по идее опять должны появиться кальмары. Так происходило каждый раз: акулы прогоняли кальмаров, однако и акулам без кальмаров задерживаться резона не было, поэтому они уходили, вместо них опять появлялись кальмары, которые привлекали акул, и так много раз. Мы стояли втроем, облокотившись на фальшборт, и ждали, пока в световом пятне опять замелькают стремительные «ракеты», охочие до японских джиггеров. Я первый увидел в воде огромную тень. В первую секунду подумал, что это мина или даже подводная лодка. В луче прожектора блеснула выпуклая поверхность. Я толкнул локтем рыбмастера.
— Мать честная! — раздался изумленный голос Фиша.
При ближайшем рассмотрении выпуклый круг оказался овалом, по краям показались четыре плоских плавника, похожих на полумесяцы, а впереди маленькая головка на длинной шее. Черепаха! Огромная морская черепаха!
— Мать честная! — снова воскликнул Фиш. — Так! — он быстрее всех вышел из оцепенения. — Я за крючком! Сейчас вернусь! Стойте здесь! Смотрите, чтобы не уплыла!
— А что делать-то? — реф Валера забегал вдоль борта.
— Бросьте ей приманку! Кальмара! Нет! Отставить! — спохватился Фиш. — Акулы учуют! Ничего не бросайте! Я сейчас! — подпрыгивая от возбуждения, он умчался за снастью.
Мы с Валерой не могли оторвать глаз от воды.
— Панцирь! Ты глянь, какой панцирь! — сладострастно прошептал Валера.
