Харуки Мураками - Вампир в такси
Охо-хо.
Прислонившись к стене, я выкурил сигарету. Что же делать? Дальше идти? Или поворачивать обратно?
Хотя, если быть откровенным, колебался я недолго. По правде сказать, другого пути у меня не было – только вперед. Я был сыт по горло нуждой. Надоело все – ежемесячные выплаты по кредиту, алименты бывшей жене, тесная квартира, тараканы в ванной, давка в метро в час пик. И тут наконец такая замечательная работа подвернулась. Что надо, зарплата – выше крыши, премии два раза в год, большой отпуск летом. Отказаться от всего, когда остается одна дверь, один поворот...
Растерев подошвой окурок, я подбросил десятииеновую монетку, поймал ее на лету. Орел! Я свернул направо.
Впереди меня ждали еще два поворота направо, один – налево, десять ступенек вниз по лестнице и еще один правый поворот. Воздух холодил, как кофейное желе. Я шел и думал – о деньгах, об уютном офисе с кондиционером, о симпатичных девушках. Стоит только добраться до двери и все это может оказаться в моем распоряжении.
Наконец прямо по курсу показалась дверь. Издали она выглядела старой почтовой маркой, но с каждым моим шагом все больше становилась похожей на дверь. В конце концов ее уже ни с чем нельзя было спутать.
«Дверь...» Какое замечательное слово!
Я кашлянул, легонько постучал и отступил на шаг в ожидании ответа. Прошло пятнадцать секунд – никакой реакции. Я еще раз стукнул в дверь, на этот раз сильнее и снова сделал шаг назад. Ответа не было.
Воздух вокруг постепенно начал густеть.
Не на шутку встревоженный, я шагнул к двери, собираясь постучать в третий раз, и в этот момент она бесшумно отворилась. Это произошло так естественно, словно она поддалась порыву дунувшего откуда-то ветерка. Хотя, разумеется, дверь открылась не сама. Щелкнул выключатель, зажегся свет, и я увидел мужчину.
Парень лет двадцати пяти, чуть ниже меня ростом. С только что вымытой головы стекали капли, халат цвета каштанов накинут прямо на голое тело. Ноги у него были странные – белые-белые и тонкие, где-то двадцать второго размера[30]. На плоском, как тетрадь для чистописания, лице расплылась добродушная улыбка:
– Извини, я был в ванной.
– В ванной? – Я непроизвольно поднял руку и взглянул на часы.
– Такое правило. После обеда – обязательно в ванну.
– Да, конечно.
– Ты по какому делу?
Я вытянул из кармана ту самую открытку и протянул ему. Парень взял ее кончиками пальцев, чтобы не намочить, прочел несколько раз.
– Вот, опоздал на пять минут, – проговорил я извиняющимся тоном.
– Ага. – Кивнув, он вернул мне открытку. – Будешь здесь работать?
– Да, – ответил я.
– Вообще-то я не в курсе, но могу доложить начальству.
– Спасибо.
– Кстати, а пароль ты знаешь?
– Пароль?
– Не знаешь пароля?
Я растерянно покачал головой:
– Нет...
– Тогда не знаю. Начальство велит никого без пароля не пускать. С этим очень строго.
Я снова вытащил открытку. О пароле там не было ни слова.
– Забыли, наверное, – предположил я. – А может, все-таки можно сообщить начальству, что я пришел?
– Как раз для этого пароль и нужен. – Он пошарил рукой по телу в поисках кармана, где у него лежали сигареты, но в халате, к сожалению, кармана не оказалось. Я предложил ему закурить, щелкнул зажигалкой.
– Да, плохо дело... и что теперь? Может, все-таки вспомнишь пароль?
Бесполезно. Чего тут вспоминать? Я покачал головой.
– Мне тоже вся эта канитель не нравится. Но начальство по-своему считает. На то оно и начальство. Понимаешь?
– Понимаю.
– Тут до меня один парень работал. Так он как-то забыл про пароль и доложил о посетителе. Уволили в два счета. А хорошую работу сейчас разве найдешь?
Я кивнул.
– Может, подскажешь, а? Чуть-чуть. Подперев спиной дверь, парень выпустил изо рта струйку дыма.
– Не положено.
– Ну хоть намекни.
– А вдруг здесь где-нибудь микрофон?
– Эх!
Поколебавшись немного, парень прошептал мне в ухо:
– Очень простое слово. Слышишь? Связано с водой. Умещается в ладони. Несъедобное.
Пришла моя очередь задуматься.
– А на что начинается?
– На «пэ», – сказал он.
– Поплавок?
– Неправильно. Еще две.
– Чего «две»?
– Еще две попытки. С двух раз не угадаешь – все. Ты меня, конечно, извини, но я и так рискую. Правила из-за тебя нарушаю.
– Большое спасибо. Еще одну подсказочку, пожалуйста. Сколько букв, например.
– Может, сразу все слово сказать?
– Что ты? – с невинным видом проговорил я. – Только количество букв.
– Семь, – сдался парень. – Правильно отец говорил.
– Отец?
– Мой отец любил говорить: стоит человеку ботинки почистить, как он тебя шнурки заставит завязывать.
– Верно, – согласился я.
– В общем, семь букв.
– Связано с водой, помещается на ладони и несъедобное?
– Ага!
– Тогда поганка. Птица такая, – уточнил я.
– Если птица – значит, съедобное.
– Разве?
– Скорее всего. Хотя, может быть, эти поганки и невкусные, – засомневался парень. – И потом, поганка-то на ладони не уместится.
– А ты ее видел?
– Нет, – признался он.
– Поганка, – настаивал я. – Есть маленькие, размером с ладонь. У них мясо такое невкусное, что его даже собаки не едят.
– Погоди, – сказал парень. – Начнем с того, что пароль – совсем даже не «поганка».
– Но ведь поганка с водой связана, на ладони помещается, несъедобная. И из семи букв.
– Ошибаешься.
– В чем?
– Пароль же не такой. Не «поганка».
– А какой тогда? Парень запнулся.
– Этого я сказать не могу.
– Нечего сказать – вот и не можешь, – отрезал я со всем хладнокровием, на какое был способен. – К воде отношение имеет, на ладони помещается, несъедобное, семь букв. Кроме «поганки», нет другого слова.
– Есть, – плачущим голосом сказал парень.
– Нет.
– Есть.
– Чем докажешь? Нет у тебя доказательств. «Поганка» по всем показателям подходит. Скажешь, нет?
– А вдруг где-нибудь есть собаки, которым нравятся эти... которые с ладонь?
– Где? Какие собаки?
– У-у... – простонал он.
– Я про собак все знаю. Но таких, чтобы маленьких поганок ели, ни разу не видал.
– Неужели такие невкусные?
– Не то слово.
– Ты сам-то их пробовал?
– Нет, конечно. Зачем есть такую дрянь?
– Твоя правда.
– Может, все-таки доложишь начальству? – настаивал я.
– Что с тобой сделаешь? – смирился парень. – Попробую. Хотя, мне кажется, это без толку.
– Спасибо. Цены тебе нет, – сказал я.
– А поганки размером с ладонь в самом деле бывают?
– Еще бы.
Поганка Размером С Ладонь протер бархоткой очки и вздохнул. Его мучила зубная боль – ныл коренной зуб справа. «К врачу надо», – вертелось в голове. Тоска! Зубной врач, итоговый отчет, месячный взнос за машину, а тут еще кондиционер сломался... Откинув голову на подголовник кожаного кресла, он подумал о смерти: «Там тихо, как на морском дне».
Поганка Размером С Ладонь задремал.
Его разбудил писк интеркома.
– Что? – крикнул он, повернувшись к аппарату.
– Тут к вам пришли, – послышался голос вахтера. Поганка Размером С Ладонь посмотрел на наручные часы:
– Опоздание – пятнадцать минут.
South Bay Strut
Музыкальный фон к композиции «Дуби Бразерс» «SouthBayStrut»[31]
В Саут-Бей почти не бывает дождей. В Южной Калифорнии это обычное дело. Не то чтобы совсем не бывает, нет. Просто их выпадает ровно столько, чтобы это событие – дождь – не укоренилось здесь в людском сознании как понятие, сопровождающее естественные явления. Короче, если человек, приехавший из Бостона или Питтсбурга, скажет: «Уныло, как в дождь», то жителю Саут-Бей, чтобы понять этот нюанс, требуется где-то на полдыхания больше, чем обычному человеку.
Хоть здесь и южная Калифорния, в Саут-Бей нет ни базы для серфингистов, ни трассы для гонок «пришпоренных тачек», ни вилл кинозвезд. Просто здесь почти не бывает дождей, и только. В этом городке вы скорее встретите на улице якудзу, нежели человека в дождевике, и шприцев там больше, чем зонтиков. Не считается за редкость, если рыбаки, едва сводящие концы с концами, промышляя креветку у входа в залив, выудят из воды труп с тремя дырками в груди от пуль сорок пятого калибра. Никто особенно не удивится и при виде негра на «роллс-ройсе» с бриллиантовыми серьгами в ушах, пошлепывающего серебряным портсигаром белую девушку.
Короче, Саут-Бей-Сити – это не та южная Калифорния, где молодые, с глазами голубыми, как море, вечно молоды. Начать с того, что море в Саут-Бей не голубое. В нем плавают чернющие пятна мазута, а над водой, как сигнальные огни, мелькают окурки, которые с проходящих судов мечут моряки. А вечно молодыми здесь считают только тех, кто отправился на кладбище, не успев пожить как следует.
