Ян Пужицкий - Великий Шу
— Пожалуйста, открыто! — прокричал он, натягивая брюки.
Дверь распахнулась, и официант вкатил в комнату столик на колесах. Сначала он подумал, что на этот раз девушки переусердствовали, однако понял, что они бы не осмелились заказать завтрак без его пожелания, тем более что на столике стояло нечто невообразимое: еще шипящая на сковороде яичница с ветчиной и ведерко со льдом, из которого торчала бутылка шампанского. Самому ему такое в голову не могло прийти никогда. Вся сервировка и приборы были на двоих.
— Вы случайно не ошиблись? — вежливо поинтересовался Шу у официанта. Тот нервно дернулся.
— Триста тринадцатый? — уточнил он.
— Да.
— Тогда все в порядке, — он взял серебряную лопаточку и стал выкладывать яичницу на тарелки. — Вам открыть? — Он указал на бутылку.
Шу смотрел на него, не отвечая и пытаясь понять, что все это значит. Из коридора раздался громкий, но какой-то неуверенный смех, и на пороге показался Юрек Гамблерский.
— А что?! Живем-то один раз или нет? — Он широко развел руками.
— Оставьте,— кивнул Петр официанту. Тот поклонился и вышел.
— Можно? — спросил Юрек.
— Прошу,— Петр сделал приглашающий жест. Он с интересом рассматривал парня, внутренне поражаясь его наивности и простоте, той самой, которая, как известно, хуже воровства.
Они сели за стол и принялись за яичницу, запивая ее шампанским. Оба молчали, как бы ожидая, кто начнет первым. Петр еще раз про себя изумился сделанному Юреком заказу и подумал, что за всем этим простодушием и наивностью скрыты и потенциальный талант, и богатая фантазия.
— Ты меня все-таки не послушался,— прервал он наконец молчание.
Юрек откусил свежую булочку и запил шампанским.
— Я жутко устал, а еще, вы не поверите, «лысая» резина, нужно было покрышки менять, иначе бы не доехал. А потом пассажир выгодный попался...
— Расскажи это кому-нибудь другому,— ровным голосом произнес Петр.
— Ладно. Хорошо.— Юрек щелкнул пальцами.— Неужели вы не понимаете, что я был бы идиотом, если бы после такого спокойненько вернулся домой? Вы для меня шанс, который выпадает человеку, может быть, раз в жизни. Помните, вы сказали: «В Лютыне тебе не будет равных». А что такое этот Лютынь? Дыра. Ну, сотру я в конце концов этого Микуна в порошок, тем более что вы показали, как это делается, а что дальше? Стоит ради этого возвращаться? Это я всегда успею.
— У тебя, сынок, самомнение не слишком гипертрофировано?
— Да нет, это не самомнение. Я просто не хочу быть лучшим покеристом в Лютыне. Я хочу большего, а это возможно, если я буду с вами, при вас.
— И ты думаешь, что я тоже этого хочу?
— Нет. Пока нет. Но я постараюсь сделать так, чтобы вы этого захотели. Я же вяжу, что карты вас уже не интересуют. Я не знаю, почему, но не интересуют совершенно. Вас интересует что-то другое, иначе вы не показали бы мне ни одной своей даже самой простенькой штучки.
Парень был совершенно прав. Никогда прежде он не сделал бы ничего подобного. Он попросту откупился бы от парня, то есть заплатил бы за услуги или же отделался бы шуткой, в общем, отвязался бы, даже не подумав посвящать его в тайны своего ремесла.
— Но если вам это богатство уже не нужно, то что же держать его при себе вхолостую? Отдайте его мне! Вам оно не нужно, а мне нужно!
«Весьма нахально,— отметил про себя Петр,— но хорошо, что хоть откровенно».
— Ты думаешь, это так просто? — Петр подошел к окну.— И еще — знаешь ли ты, что на этом свете за все придется платить?
— Я все для вас сделаю! — с жаром воскликнул Юрек.
Петр махнул рукой.
— Я не о том. Ты не понял. Да мне от тебя абсолютно ничего и не нужно.
Юрек встал, тоже подошел к окну и кивнул на внутренний дворик с бассейном.
— Здесь совсем другой мир. Вы думаете, что я для него не подхожу?
— Этого я не знаю.
— Ну пожалуйста, устройте мне хотя бы одну игру. Настоящую.
«Он еще и упрям. Хорошая черта»,— подумал Петр и вспомнил, что вчера на лестнице встретил двух профессионалов. Здесь, во Вроцлаве, их называли «ястребами», хотя по смыслу это было неправильно — ястребы, эти прекрасные хищные птицы, не кидаются на любую добычу, как они, и не подбирают падаль. Ни в какие деловые отношения с Юреком Петр Грынич, разумеется, вступать не собирался, но из чистого духа противоречия самому себе решил дать ему этот мизерный шанс, хотя, честно говоря, прекрасно понимал, что это всего лишь удобный способ избавиться от совершенно не нужного ему восторженного поклонника покера.
— Возможно, ты и прав. Иногда бывает полезно после мечтаний столкнуться с реальностью. Здесь, в отеле, есть двое таких, которые устроят тебе холодный душ. Чтобы иллюзий больше не было.
Говоря все это, Петр с удивлением наблюдал, как лицо Юрека расплывается в счастливой улыбке. Ему стало жаль этого парня.
***Он еще не знал причины, которая заставила его сделать это. Он поступал вопреки своим принципам, опыту и всей жизненной философии. Но, как ни странно, это приносило ему облегчение. Он делился некоторыми своими секретами и чувствовал, как возбуждение парня передается и ему. Во всем этом был какой-то мазохизм, поскольку он совершенно точно знал, что у Юрека в игре с «ястребами» шансов нет.
Он еще раз показал ему крапленую колоду, и еще раз Юрек безуспешно пытался найти пометки на «рубашке».
— Смотри, в чем тут дело.— Шу взял у него карты.— Как и во многом другом, главное — психология. Наш глаз всегда стремится увидеть то, что хочет увидеть. Поэтому даже интеллигентный и живой человек бывает слеп. В своем сознании он уже представил себе будущий образ и ищет именно его. На этой «рубашке» ты ищешь какой-то отчетливый знак и не находишь. Твой глаз теряется во множестве линий, поперечных полосок и быстро устает. Не увидев того, что искал, ты перестаешь замечать что бы то ни было. Забудь теперь о своих представлениях и посмотри еще раз. Какого цвета «рубашка» у карт? Красная? Вообще-то правильно, но знаешь, какое количество оттенков красного различает, например, художник? Так и здесь: вот линия ярко-красная, как будто проведенная киноварью, рядом — блеклая, как будто сделанная сангиной, вот алая, вот почти оранжевая, эта — уже не красная, а, скорее, коричневая, а вот — просто белая, но в нашем глазу вся гамма складывается воедино, и мы утверждаем: «рубашка» красного цвета. Посмотри,— он взял ручку и провел по бежевой линии, пересекающей всю карту,— откуда здесь взялась вот эта интенсивно-пурпурная полоска? Во всем орнаменте аналогичных полосок нет, значит, она не фабричного производства. Видишь?
— Ох, зараза! — выдохнул Юрек.
Шу рассыпал карты по столу:
— Итак, подряд: семерка, восьмерка, девятка... до туза. Понял?
Юрек пододвинул карты к себе и стал угадывать. С первого же раза получалось неплохо.
— Черт меня дери! — закричал он.— Это же так отчетливо видно!
— Потому что ты знаешь, что ищешь. Если у тебя хорошее зрение, то можно угадывать карты метров с трех, а то и с четырех.
— Отлично! — продолжал ликовать Юрек.— А они этого не знают?
— Не думаю,— пожал плечами Петр.
— Ясно. Теперь, как они выглядят?
— Двое профессиональных шулеров. Живут, вероятно, здесь, в отеле. Но найти их ты должен сам.
У Юрека глаза полезли на лоб:
— Как же я их найду? Как мне их узнать-то?
Петр покачал головой:
— Это твое дело. Я здесь ни при чем. Когда ты их отловишь, то будешь знать, как они выглядят. Играют на пару, сигнализация между собой, разумеется, отработана — если тебе эта информация хоть в чем-то поможет. Впрочем, все это и так тебе должно быть понятно.
Юрек на секунду задумался и серьезно спросил:
— Вы считаете, что у меня есть шанс?
— Думаю, что нет. Пожалуй, у тебя нет ни одного шанса: это давно сыгранная пара, и так или иначе ты уйдешь от них пустой.
— Ясненько, — принял к сведению Юрек и стал тасовать колоду. Делал он это легко, изящно, карты охотно слушались его рук. Грынич все с тем же равнодушием наблюдал за этим выступлением и спросил:
— А зачем это все?
Юрек непонимающе посмотрел на него и отложил колоду.
— Я всю жизнь приучал свои руки как раз к обратному,— пояснил Петр.— Не к ловкости, а к корявости и неумелости при контакте с картами. Конечно, можно и так,— он взял колоду, расставил ладони в полуметре друг от друга, и вдруг карты ожили: в идеальном порядке, как солдаты в строю, они стали одна за другой перемещаться по воздуху из правой руки в левую, сохраняя дистанцию в полсантиметра. Такие змейки из карт показывают фокусники в цирке.— А можно еще и так,— карты в руках Шу выделывали что-то немыслимое.— Только зачем? Кто после этого сядет с тобой играть?
— Да, понятно,— согласился Юрек, как бы давая обещание больше таких вещей не делать.
— Меня называют Великий Шу, но Шу — это прежде всего мысль, а не умение показывать фокусы. Нужно использовать представление противника о технике игры, о картах вообще и понять, насколько он азартен. Шу — это опережающая соперника мысль. На шажок, на жест, на долю секунды. Шу может выиграть всегда. Он быстрее и точнее предвидит, что произойдет.— Петр понимал, что он уже подошел к самым границам дозволенного, но вселившийся в него бес подталкивал перейти и их.
