Тулепберген Каипбергенов - Каракалпак - Намэ
Что тут началось! Кто плачет от радости, кто в пляс пустился. Кто кричит: «Да здравствует!» — кто кричит: «Рахмет!» Какая уж тут торговля. Все перемешалось…
И вот что я вам скажу: так все и случилось. Прошло не так уж много времени, и Каракалпакия стала автономной. Вот.
Рассказ местного коше-бия. А теперь послушайте, как это происходило. На большом курултае[17] был, конечно, Аллаяр Досназаров. Слушает он речи выступающих и замечает, что о каракалпаках никто не говорит. И тогда со своего места задает вопрос:
— Кто имеет право забывать о нас, о каракалпаках?
А в ответ ему чей-то голос спрашивает эдак недоуменно:
— Что еще за каракалпаки? Откуда мог взяться такой народ?
Тут все разом зашумели.
— Каракалпаки — это просто хорезмские узбеки, живущие на берегу Аральского моря. Их так прозвали из-за черных шапок, которые они любят носить! — кричит один.
— Нет, это из казахских племен, — возражает другой.
— Нет, — оспаривает третий, — это те же туркмены, но немного оказашенные.
— И никакие они не туркмены, — не соглашается четвертый, — а двойники киргизов. Только киргизы носят белые шапки, а каракалпаки — черные.
И вдруг раздается такой возглас:
— А вообще самостоятельная ли это национальность — каракалпаки?
Ну тут уж Досназаров не вытерпел и, не дожидаясь приглашения, вышел на трибуну и ко всем обратился с такой пламенной речью:
Товарищи! — сказал он. — Друзья!! Каракалпакский народ был и есть. О его судьбе знал сам великий вождь мирового пролетариата товарищ Ленин. И сам товарищ Ленин говорил, что нам нужна автономия.
И здесь какой-то недотепа подает голос и спрашивает:
— А скажите-ка, Досназаров, к какому языку близок язык каракалпаков?
Досназаров, ни секунды не замешкавшись, отвечает:
— Наш предок, известный бий Маман, говорил, что языки каракалпаков, узбеков, казахов, киргизов, азербайджанцев, татар, башкир, кумыков и ногайцев схожи, как лепешки из единого теста, но у каждой лепешки свой бок подрумянен.
— Что-то ничего я не слыхал об истории и культуре каракалпаков, — опять раздается тот же голос.
И вот послушайте, как ответил ему Досназаров. Он сказал:
— Конечно. Откуда же такому человеку, который ничего не знает о самих каракалпаках, знать об истории и культуре этого народа. Но как узбекам дорог их великий поэт Навои, как казахам дорог их Абай, как дорог украинцам Шевченко, а русским — поэт Пушкин, так же точно поэт Бердах, живший в прошлом веке, дорог нам, каракалпакам.
— Да, да, Бердах, — подхватили в зале. А Досназаров продолжал:
— Как у любого народа есть свои песни, так есть они и у нас. — И он пропел с трибуны «Бозатау»[18] и спросил: — Чья это песня? Может, узбеков, казахов или киргизов?
— Нет, — крикнули из зала, — у нас нет такой песни!
— Вот видите, — сказал Досназаров. — Это наша культура. А что касается истории каракалпаков, то я вот так объясню: каким был для России Петр Первый, таким же для нас был бий Маман. Петр Первый открыл окно российского дома в Европу, а Маман открыл полог каракалпакской юрты в Россию. Если же говорить о деятелях революции, то заявляю без лишней скромности: как Файзулла Ходжаев боролся за честь узбеков, Сакен Сайфуллин боролся за честь казахов, Кайгысыз Атабаев боролся за честь туркмен, так за честь каракалпаков боролся я — Аллаяр Досназаров. И каждому это известно!
— Известно! Знаем, знаем! Истинно так! — поддержали в зале.
— И самое главное, — продолжал Досназаров, — что о каракалпаках знал товарищ Ленин и он же говорил о необходимости предоставить нам самостоятельность!
Тут все поднялись с мест и стали хлопать. Раздались возгласы:
— Немедленно предоставить каракалпакам автономию!
А когда начали голосовать, то за это предложение все подняли не одну, а сразу две руки.
Местный коше-бий закончил свой рассказ, и мой дедушка обратился к начальнику загса:
— В основе всех этих рассказов конечно же лежит истинная правда, но правда и в том, что мы с внуком пришли сюда, чтобы получить бумагу. Выпишите метрику, и нам надо спешить обратно домой, путь не близок.
— Хакимнияз-ага, — сказал заведующий загсом, — метрику выписать недолго, но надо, чтобы она была правильной. Дата рождения этого парня пока не установлена. Это, конечно, не его вина, он истинный сын своего народа, но даже о происхождении каракалпаков, как видите, мы тоже можем судить не по документам, а лишь по устным преданиям. Что же, попробуем по вашим словам определить, когда родился этот джигит. Назовите три памятные вам приметы того года, когда он появился на свет.
Дедушка сразу посолиднел, огладил ладонью свою белую бороду и начал почти торжественно:
— Тулепберген — первенец среди моих внуков, поэтому если я даже и забыл девять десятых своей жизни, то преотлично помню все, что связано с началом его жизни. Вот памятные мне приметы: он родился в год лошади; в год распределения сапог; он родился в год, когда пронесся слух, что поэта Хамау Хакимзаде религиозные мракобесы убили «каменным бураном» в городе Шахмардане. Об этом я помню хорошо по двум причинам. Первая — Хамза был моим тезкой, он — Хакимзаде Ниязи, а я ведь тоже зовусь Хакимом-Ниязом. Вторая причина в том, что мы с ним встречались в городе Ходжейли, когда он собирал сирот-беспризорников на базаре, у входа в рыбожарню.
— Та-а-ак, — раздумчиво протянул заведующий загсом. — Ниязи убили в 1929 году. А что это был за год по лунному календарю? — спросил он у сидящего рядом аксакала, которого я принял за местного коше-бия.
Аксакал подумал, пересчитал пальцы и подтвердил:
— Он самый и был годом лошади.
— Молодцы все же наши предки. — Начальник загса аж ладонью по столу хлопнул в радостном возбуждении. — Молодцы! Считать не умели, так ведь придумали выход, решили каждому году дать название одного из двенадцати животных. Нельзя же при определении возраста ошибиться сразу на целых двенадцать лет. Да и в самих названиях животных, видимо, есть свой смысл… Год зайца, год собаки, коровы, свиньи, мыши… Считается, будто младенец, появившийся в тот или иной год, усваивает признаки того или иного животного. Если так, то повезло тебе, парень, родиться в год лошади. Надежная животина. Всё на ней — и пахать, и междурядья обрабатывать, и арбу тащить, и весть любую по степи не пешие, а конные разносят.
— Да, — согласился дедушка. — И то еще в расчет примите, что он старший из внуков. Остальные пойдут за ним. А за конем, известное дело, всегда идти легче. Да и семейную арбу тащить поможет.
— Еще и то хорошо, — продолжал заведующий, — что лошадь — не жвачное животное. Это я тебе, джигит, говорю. Ты тоже не превращай никакое дело в жвачку. Тянуть да мусолить — хуже нет.
— Очень верно сказали, уважаемый, — подхватил дедушка. — Давайте и с этим делом не тянуть.
— Тянуть не станем, — согласился заведующий, — но сначала объясните, что это за третья примета: год распределения сапог?
Объяснение моего дедушки. В тот день, когда родился мой старший внук Тулепберген, к нашему дому подскакал нарочный и ну кричать:
— Все мигом на собрание по распределению сапог! А надо сказать, что кооперация тогда только-только начиналась. Колхозов еще не было, а были артели и товарищества по совместной обработке земли. Вот и в нашем ауле такая артель завелась. На собрания в те годы мы ходили с охотой, там всегда что-нибудь интересное или важное услышишь. Ну я, значит, и заторопился, несмотря на то что в доме такое событие — рождение внука.
Прихожу и вижу, что все члены артели уже в полном сборе. А во главе — наш председатель, Генжемурат-батрак. Сидит он за столом, покрытым красной тканью, и говорит собравшимся:
— Земляки мои и товарищи! Из района прибыли сапоги для членов нашей артели. Нам надлежит их распределить. Если вы не возражаете, то я, как председатель, возьму себе одну пару. Ведь мне приходится всюду ходить, не жалея ног и обуви. Можно ли считать, что одна пара принадлежит мне?
— Можно! Принадлежит! — закричали все.
— Если так, голосуйте. Проголосовали.
Он говорит своему сыну, который вел протокол:
— Запиши это. Друзья мои, земляки, аульчане! — продолжал председатель. — Как вам известно, все трудности по работе со мной на равных делит моя жена Турсун. Если из района приходят важные вести, а меня нет в правлении, то не кто-то, а именно моя жена Турсун обегает все поля и участки, но обязательно найдет меня. Правильно я говорю?
— Верно! Правильно!
— Вот, вы все подтвердили правоту моих слов, и, думаю, не будет возражений, если еще одну пару сапог вы разрешите отдать ей, моей жене Турсун.
— Пусть берет! Отдаем! — И подняли руки.
