Ирвин Шоу - Полное собрание рассказов. 1957-1973
— В самом деле? — пытливо поинтересовался Маннихон. — Что же это такое, по вашему мнению?
Тагека Ки и Крокетт обменялись многозначительными взглядами — прирожденные, ведущие футболисты первой лиги, с сожалением и пониманием взирающие на безнадежного середнячка, когда тот входит с поля в раздевалку.
— Я пока еще не совсем уверен, партнер — спокойно ответил Тагека Ки. — Убежден только в одном: что бы это ни было, это нечто новое. А мы ведь живем в такой век, когда любой новинки вполне достаточно. Вспомнил о хула-хуп, вольфрамит, стереоскопические линзы для трехформатных фильмов, — на этих изобретениях сделаны целые состояния, причем всего за какие-то считанные месяцы.
Маннихон вдруг тяжело задышал. Тагека сбросил фартук — под ним оказалась пестрая гавайская рубашка.
— Вот мои предварительные выводы, — оживился он. — Смесь какой-то нетоксичной субстанции — назовем ее для удобства «Флоксо» — с другой, известной нетоксичной субстанцией, под названием диоксотетрамеркфеноферроген-14, сразу демонстрирует нам химическое сродство с пигментным материалом восемнадцати желтых мышей и одного серебряного карася.
— Девятнадцати, — уточнил Маннихон, вспомнив первую желтую мышь, которую подверг реанимации.
— Восемнадцати, — упрямо повторил Тагека. — Я не доверяю словам других, это не мой стиль работы.
— Извините, — пробормотал пристыженный Маннихон.
— Проведенный анализ клеток, — продолжал Тагека, — и других органов заставляет сделать вывод, что каким-то пока еще неизвестным нам способом раствор соединяется в этих клетках с пигментным материалом, — химическую формулу такого соединения я пока еще не вывел и посему не стану отвлекать напрасно вашего внимания. В результате получается новое вещество, формулу которого тоже еще предстоит вывести и уточнить, и это новое вещество с огромной скоростью и, скажем, яростью воздействует на симпатическую нервную систему подопытных существ, что происходит почти незамедлительно к прекращению ее функционирования, с последующей остановкой дыхания, сердцебиения и параличом двигательной системы. — Он налил себе второй фужер шерри-бренди. — Скажите, партнер, отчего у вас такие красные глаза?
— Видите ли, я привык к восьмичасовому сну по ночам.
— Придется сократить, — перебил его Тагека, — мне лично достаточно и одного.
— Постараюсь, сэр, — робко пообещал Маннихон.
— Какое практическое применение может найти столь интересное воздействие нашего раствора на органические пигменты, мне неизвестно, это не моя епархия, — бесстрастно признал Тагека, — я ведь только патологоанатом. Но тем не менее уверен, что некого блестящего молодого человека может возникнуть полезное предложение. В чертогах науки все имеет свою пользу. В конце концов, супруги Кюри открыли свойства радия только потому, что оставили по забывчивости ключ в темной комнате рядом с кусочком обогащенного уранита и в результате была сделана фотография ключа. В конце концов, никто из нас не проявляет никакого интереса к фотографированию ключей, не так ли, партнер? — И неожиданно хихикнул.
«Какие все же смешные эти японцы, — подумал Маннихон. — Нет, они совсем на нас не похожи!»
Тагека снова стал серьезным.
— Дальнейшие кропотливые исследования, проводимые под тщательным контролем, по-видимому, внесут во все ясность. Необходимы опыты по крайней мере на пятистах желтых мышах для начала, с соответствующими пятьюстами контрольными проверками. Нужна тысяча серебряных карасей. Та же процедура. И, вполне естественно, все организмы с желтой окраской, такие, как нарцисс желтый, попугаи, тыква, кукуруза… Та же процедура. Представители высших позвоночных: собаки, какой-нибудь бабуин с желтой задницей, который, к сожалению, встречается довольно редко, только во влажных лесах Новой Гвинеи, пара лошадей — чалые тоже пойдут…
— А как прикажете провести пару лошадей в отдел детергентов и растворов? — Маннихон чувствовал легкое головокружение. — Особенно если мы с вами намерены держать все в тайне.
— Вот эта моя лаборатория — к услугам моих почтенных друзей! — Тагека сделал куртуазный жест рукой в сторону стоящих в ореоле яркого света Маннихона и Крокетта. — К тому же нам следует проявить инициативу с целью проведения наших экспериментов и в других местах. Мне необходимо лишь несколько правильно сделанных срезов ткани, окрашенных по моим указаниям.
— Но как мне подать заявку на приобретение бабуинов и лошадей? — Маннихон даже вспотел от напряжения.
— Мне казалось, самой собой разумеется, что мы все предпринимаем в частном порядке, — ледяным тоном произнес Тагека, бросив быстрый взгляд на Крокетта.
— Совершенно верно, — поддержал его тот.
— Но где взять деньги на проведение всех этих опытов? «Бабуины с желтой задницей», Боже мой! — сокрушался Маннихон.
— Это не ко мне, я ведь только патологоанатом. — Тагека отпил из фужера.
— Я ведь тоже в деле, — напомнил Крокетт.
— Вы можете быть где угодно, — возразил Маннихон чуть не плача. — У вас компании по всему миру: Лихтенштейн, Иския… А я зарабатываю семь тысяч восемьсот долларов в…
— Мы знаем, сколько вы зарабатываете, партнер, — успокоил его Тагека. — Я возьму на себя вашу часть предварительных расходов и внесу свою.
Маннихон тяжело задышал из чувства благодарности. Теперь у него не осталось никаких сомнений — наконец он в первом разряде.
— Не знаю даже, что сказать… — начал было он.
— Слова сейчас ни к чему, — осадил его Тагека. — В качестве частичного восполнения тех денежных фондов, которые вношу, забираю себе все эксклюзивные права на вашу долю во всех странах Северной Европы сроком на первое десятилетие — точно по линии, проведенной от Лондона до Берлина.
— Да, сэр, — тут же согласился Маннихон, — собирался промолвить что-то другое, но у него не получилось, прозвучала только скромная фраза.
— Ну, думаю, на сегодняшнюю ночь достаточно, коллеги, — заключил Тагека. — Не тороплю вас, но мне еще нужно кое-что сделать, перед тем как отойти ко сну. — И вежливо проводил коллег до двери лаборатории.
— Восточный образ мыслей, что поделаешь, — прокомментировал Крокетт. — Вечная склонность к подозрениям.
Девушка в розово-лиловых брючках все еще лежала на кушетке, глаза открыты, но, судя по всему, уже ничего перед собой не видят.
«Нет никакого сомнения, — Маннихон бросил последний взгляд на девицу, — наш век — это век специализации».
Следующие недели отличались лихорадочной активностью. Днем Маннихон находился в своем отделе моющих средств и растворителей, составляя доклады о якобы проводимых им экспериментах, чтобы у всех, кто читал еженедельные обзоры деятельности компании, не возникало и тени сомнения: он, Маннихон, честно отрабатывает свой хлеб и преданно служит интересам Фогеля-Полсона. А ночи проводил в лаборатории Тагеки Ки, — ему удалось сократить время сна до трех часов в сутки. Все опыты проводились с необходимой методичностью. Пятьсот желтых мышей благополучно скончались. Афганский желтый пес с поразительной родословной, купленный за большие деньги, протянул менее часа после того, как вылакал из миски молоко с несколькими каплями «раствора Маннихона». Черно-белая дворняжка, освобожденная из загона за три доллара, с довольно счастливой мордой пролаяла два дня после того, как ее угостили тем же блюдом. Сотни мертвых серебряных карасей лежали в холодильниках Тагеки; бабуин с желтой задницей, проявлявший глубокую симпатию к Тагеке, терпимое отношение к Крокетту и горячее желание расправиться с Маннихоном, почил в бозе через десять минут после того, как его интимные части прополоскали специально ослабленным для этой цели вариантом раствора.
В течение всего этого научного периода домашние дела Маннихона шли из рук вон плохо. Но что он мог поделать? Ведь не смел рассказать жене, чем именно занимается. Пояснил просто, что работает вместе с Крокеттом и Тагекой. Из-за местных законов на собственность он собирался развестись с ней еще до того, как новоиспеченная компания начнет получать прибыль.
— Чем вы там, ребята, занимаетесь каждую ночь? — спрашивала миссис Маннихон. — Плетете гирлянду из маргариток всех цветов радуги?
«Придется тащить еще один крест, — думал Маннихон. — Но это дело временное».
Раствор не действовал ни на цветы, ни на овощи, а на лошадях пока не испытывали. Несмотря на некоторые бесхитростные манипуляции которые проделал с раствором Крокетт (ему удалось выделить две молекулы углеводорода из «Флоксо», и он бомбардировал диоксоттетрамеркфеноферроген-14 самыми разнообразными радиоактивными изотопами), остаточные кольца постоянно оставались на всех используемых материалах, даже после утомительной обработки их щеткой.
