Бернар Вербер - Смех Циклопа
Лукреция пинает камешек. Тот отлетает прочь.
– Мы воспитаны в духе соревнования. Мы знаем, что для выживания нужно уничтожить остальных.
– Я тоже так думаю. Едва выйдя из чрева матери, мы начинаем испытывать стресс. И, что бы там ни говорили, подавляющее большинство родителей не умеет любить детей. Их этому не научили.
Потому что их самих не любили.
— А как научиться испытывать чувство, которое тебе совершенно не знакомо?
Они подходят к могиле Дария.
– А он?
– И с ним та же история. Нелюбимый ребенок, который никого не любил. Он нашел свой способ выжить: заставил остальных смеяться.
– Выжить? – спрашивает Лукреция.
– Да, биологические виды мутируют, чтобы адаптироваться к окружающей среде или защититься от хищников. Его мутация заключалась в развитии данного ему таланта. Он вложил в это все силы. А поскольку одной из проблем развития нашего общества является психологическая защита, то его немедленно признали героем.
– Но ведь внутри он ощущал полнейший дискомфорт. Он просто нашел быстрый способ адаптации, – говорит Лукреция.
– В нем всегда жил плачущий ребенок. Он ощущал постоянную неуверенность в себе. Смех – это способ компенсировать недостаток любви.
Исидор и Лукреция перечитывают надпись на могильном камне:
«Лучше бы тут лежали вы».
Лукреция поправляет один из множества букетов, возложенных на могилу комика. Тут же лежат подарки поклонников: игрушки, записки, майки, рисунки.
– Приходится признать, что у него были некоторые достоинства, – говорит Исидор. – Чтобы достичь того, чего он достиг, нужно обладать смелостью и упорством.
– Мне кажется, под конец он уже всем пресытился: деньгами, властью, женщинами, наркотиками, лестью толпы, поддержкой политиков. Он мог позволить себе даже роскошь безнаказанно убивать.
– Он хотел завладеть «Шуткой, Которая Убивает» именно потому, что это чрезвычайно трудно. Вот почему он потратил на это столько сил.
Они идут дальше по аллеям кладбища.
– Видимо, Дарий причинил зло грустному клоуну, и тот отомстил.
– Но вот вопрос – что именно сделал Дарий грустному клоуну? Кто скрывается под этой маской?
– Он многим причинил зло. Список большой.
– Мы знаем, что Себастьяна Доллена он обворовал, выставил на посмешище и разорил. Стефана Крауца лишил законных прав. Убил многих членов Великой Ложи Смеха и их Великого Мастера. Он убил возлюбленного Беатрис, унижал брата Павла, держал в тени брата Тадеуша. Кто еще мог затаить на него зло?
– Комики, которых он ограбил, родственники юмористов, погибших на турнирах «ПЗС»…
– Мафиози, потерявшие деньги на пари, политики, которым он давал пустые обещания.
– Феликс Шаттам. Дарий спал с его возлюбленной Мари-Анж. Феликс хотел стать лучшим и возглавить холдинг.
– Феликс не может быть грустным клоуном.
Они останавливаются у могилы другого знаменитого юмориста, умершего на несколько лет раньше Дария.
– Знаете, Лукреция, а я вам солгал.
– Как именно?
В чем он хочет признаться? Он женат?
— Я вам сказал, что знаю мир комиков, и что он ужасен. Я просто хотел заинтересовать вас. На самом деле я знал разных юмористов – и нервных, и вспыльчивых, и агрессивных, и страдающих манией величия. Однако таких ничтожное меньшинство. А большинство из них – прекрасные люди.
Вот это новости!
— Я знал комиков, излучающих радость перед публикой и скрывающих грусть в своей душе. Я знал комиков, искрящихся весельем и на сцене, и в жизни. Последних гораздо больше.
Чем дальше, тем удивительнее!
— Сами по себе они чудесные люди, прогнила система, смешавшая в кучу профессию юмориста, деньги, славу и средства массовой информации. Каждый молодой комик, начинающий карьеру, просто получает удовольствие оттого, что смешит людей.
Как все, кто умер на моих глазах на турнире «ПЗС».
Ветер треплет листву на деревьях. Небо покрывается тяжелыми тучами.
– Грустный клоун давно уже не смеется… – шепчет Исидор, закрыв глаза. – Из-за Дария. Он убил его, чтобы суметь засмеяться.
– Исидор, вы что, впали в транс?
– Грустный клоун убил Дария и Тадеуша. Месть свершилась.
Небо раскалывается от вспышки. Исидор вдруг открывает глаза.
– Нет, задуманное им не завершено. Грустный клоун нанесет еще один удар.
– Опять ваша женская интуиция?
– Нет. Нечто гораздо более определенное, – говорит он и указывает куда-то рукой.
164
Через три недели после свадьбы молодая жена звонит священнику, который совершил обряд венчания:
– Отец мой, мы с мужем ужасно поссорились.
– Успокойтесь, дитя мое, – отвечает священник. – Не надо принимать все так близко к сердцу. В каждой семье случаются ссоры. Все не так страшно.
– Вы утешили меня, отец мой, – говорит жена. – Тогда скажите: что делать с трупом?
Отрывок из скетча Дария Возняка «Семейные проблемы»
165
Она смотрит телевизор и вяжет свитер из розовой шерсти.
Мерное поскрипывание кресла-качалки убаюкивает ее.
Она сидит спиной к двери и не видит, что в комнату кто-то вошел.
Она вяжет все медленнее.
Незнакомец идет вперед и становится перед ней.
Это грустный клоун.
У него огромный красный нос, опущенные уголки губ, на левой щеке нарисована слеза.
– Вот то, что вы всегда хотели знать, – произносит он, и рукой в белой перчатке протягивает ей шкатулку с буквами «B.Q.T.» и надписью «Не читать!».
Кресло-качалка останавливается. Спицы перестают мелькать. Она трет глаза, берет шкатулку, кладет себе на колени. Руки нащупывают в корзинке очки и достают… револьвер.
– Ни с места!
Глаза грустного клоуна расширяются от удивления, но он быстро спохватывается и опрокидывает кресло-качалку вместе с сидящим в ней человеком. Седой парик слетает у Лукреции с головы. Клоун видит, что она загримирована под Анну Магдалену Возняк, мать Дария.
Оглушенная Лукреция шарит вокруг, пытаясь нащупать свое оружие. Грустный клоун отпрыгивает в сторону, поднимает с земли бесценную шкатулку и прячет в карман.
– Исидор! Задержите его! – кричит Лукреция, запутавшись в длинном платье.
Массивная фигура Исидора преграждает дорогу грустному клоуну.
Тот понимает, что не сможет проскочить мимо высокого широкоплечего журналиста, и избирает странную тактику: бежит прямо на Исидора и позволяет ему схватить себя.
Исидор задерживает противника и прижимает к себе. Но руки у клоуна остались свободными. Он яростно щекочет Исидора, и тот невольно выпускает его. Не успевает Исидор перевести дыхание, как клоун нажимает на резиновую грушу, и из маргаритки, прикрепленной к его воротнику, вылетает струя воды, смешанной с лимонным соком. Исидор ничего не видит. Испуская проклятия, он прижимает ладони к глазам. Путь свободен. Грустный клоун стремительно выбегает на улицу, бросается за руль крошечного «смарта» и уезжает.
