Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем
— Не убивайте меня, господин, пожалуйста! У меня маленькие дети! Без меня они пропадут!
Далаказон домля лежит вон там, под снегом! Вон видите, торчит его замерзшая нога из снега! — сказал Худьерды, пытаясь выпутаться из рук Гурракалона.
Бросив алкоголика Худьерди, Гурракалон побежал туда, где торчала замерзшая нога бедного Далаказана Оса ибн Косы. Пользуясь удобным моментом, алкаши во главе с пьяницей Худьерди быстро выбрались из шкафа и разбежались. Гурракалон поспешно убрал снег и поднял посиневшее тело Далаказана. Оказывается, он замерз, лежа калачом словно собака, которая умерла, после долгой болезни и голода и после того, как люди дали ей хлеб с иголкой.
— Ууууу-ааа-ах-ах-ах-ах-ааааааа! Далаказааанджааан! Далакзааааан! Прости, на-аа-ас, сосед! Прости, друг, пожалуйста!.. Как же это та-а-а-ак, а?! Ты же никогда никому плохого не делал! За что они тебя убили-ии-ии?! — плакал Гурракалон, обнимая замерзшее тело Далаказана.
Он кричал так громко, что, услышав его крик, прибежали многие Таппикасодчане. Они тоже, стояли с искаженными от скорби лицами вокруг тела Далаказана и невольно плакали, вытирая слезы шапками и платками.
— Бедный Далаказан! Каким безобидным и добрым человеком он был! Как его любили наши дети, которые он катал на своем шкафу! Он был ангелом без крыльев, который ходил по земле с огромным шкафом на плечах! Такого человека убили, гады! — сказал кто-то из толпы.
— Он еще был талантливым преподователем, отличником нардного образования и бесплатно давал уроки по птичему языку и литературы нашим детям, да будет земля ему пухом — плакал другой.
Люди горько плакали, тряся плечами, без стеснения, как маленькие. Потом, подняв тело Далаказана, понесли его в сторону мечети, чтобы похоронить его, как подобает, со всеми почестями. Когда они зашли в мечеть, главный имам местной мечети велел занести тело в специальное помещение, где мусульмане перед молитвой осуществляют обряд омовения, которое называется «Тахорат». Ясное дело, по шариатским законам тело усопшего, перед тем его похоронить, обмывают. Так как у Далаказана не были родственников, было решено сразу после молитвы «Пешин» прочитать его жаназу. Имам из фонда выделил деньги на кафан (белое полотно — саван, в который заворачивают тело усопшего) и на то, чтобы заплатить мурдашую (Мурдашуй — человек омывающий тело усопшего), а также на уплату могильщикам за выкопанную могилу. Когда всё было готово, из высокого минарета прозвучал азан, и намазханы, выстроившись бок о бок на ковре, стали молиться, кланяясь и вставая одновременно, как единый организм. Во время молитвы мечеть погрузилась в такую тишину, что можно было различить тихо произносимые слова молитвы и шёпот людей. После молитвы пришли двое и сказали главному имаму мечети, что могила Далаказана готова.
— Баракалла, теперь осталось омыть тело и завернуть его в кафан. Потом будем читать жаназу — сказал главный имам, поглаживая свою белую бороду. В этот момент из тахоратхоны выбежал мурдашуй и, споткнувшись обо что-то, упал на ковер. Он был так напуган, что потерял дар речи. Весь бледный, он дрожал от страха и, тараща глаза, указывал в ужасе на тахоратхона. Потом выяснилась, что Далаказан Оса ибн Коса воскрес!
— Астагфуруллах! Астагфуруллах! — причитали намазханы, повторяя сураи истигфар из Карана и хватаясь удивления за воротники. Гурракалон побежал в сторону тахоратхона, и, увидев Далаказана, который лежал с открытыми глазами и дышал. Гурракалон закричал:
— Ну, слава Богу! Слава богу! Ты живой, Далаказан! Какое чудо! Хорошо что мы тебя принесли сюда, в мечеть, а не похоронили сразу! — кричал он, роняя радостные слезы с глаз.
Потом он, одев Далаказана, который лежал на сартахте, привёл его в огромный зал. Таппикасодчане поздравляли Далаказана с возвращением в жизнь и, радовались. Спустя несколько часов приехала машина скорой помощи и врачи, осмотрев Далаказана, увезли его в больницу. Далаказан всё еще не мог говорить. Но он просил жестом, чтобы ему дали ручку с бумагой. Медсёстры выполнили его просьбу. Гурракалон подумал, что Далаказан хочет написать завещание. Но это было не завещани, а назидательное письмо Далаказана ко всем Таппикасодчанам. В нём говорилось:
Дорогие Таппикасодчане!
Спасибо вам огромное, за то, что Вы меня не поспешили похоронить! Я остался жив благодаря моей закалке! То есть я всё время, даже в тридцатиградусные и сорокоградусные морозы ходил в одной полосатой пижаме босиком. В результате, даже замерзнув, я вернулся с того света! Почему я пишу эти слова?! Пишу, чтобы вы тоже брали пример с меня и серьезно относились к закалке! Вы должны не только сами закаляться, шагая по снегу босиком и ходить при сорокаградусном морозе в одной пижаме, или в майке, но и детей своих вы тоже должны закалять, надевая им иногда противогазы и перекрывая воздух. Не мешало бы вам бить своих детей каждый день по голове баклажкой, наполненной песком. Или, скажем, закалять их электрическим током и ошпаривать кипятком, чтобы они не чувствовали боли, когда попадут в тайные подвалы правоохранительных органов нашей многострадальной независимой страны.
С уважением,
талантливый профессор, учитель птичьего языка и литературы,
Заслуженный общественный и политический деятель,
академик Далаказан Оса ибн Коса.117 глава Блуждающие призраки в лунных степях
— Ну, Павел Спиридонович, вкладывай, где наши станки и куда они запропастились? — сказал Александр Березанский Павлу Спиридоновичу. Только говори правду, а то, ты меня знаешь, ложь тебе дорого обойдется. Ведь я верил тебе, как самому себе и поручил тебе сопровождать КамАЗ с нашими станками. Их с нетерпением ждал наш узбекский бизнес партнер Гурракалон Коптасомонувуч, который собирается открыть русско-узбекское совместное предприятие под названием «Аль Искандер-Гурра». Он там, в Узбекистане, наверное, успел уже зарегистрировать наше совместное предприятие и, возможно, уже открыл его. А станки, которые мы отправили ему, и которые ты сопровождал, бесследно исчезли. Стыдно нам теперь перед нашим бизнес-партнёром господином Гурракалоном.
— Да, Сан Сегеич, расскажу всё по порядку. Всё, как это было на самом деле — начал рассказывать Павел Спиридонович, нервно закуривая сигарету. Ты же знаешь меня, я никогда никому не лгал. По крайней мере, я так воспитан. Дело было так. Короче, мы загрузили в КамАЗ наши станки, которые были предназначены для совместного предприятия. Всё сделали аккуратно, запаслись едой и питьем и сели в «Жигули», чтобы сопровождать груз. Поверь, Сашок, у нас не было спиртного. Я с этим был строг. Спрятали на всякий пожарный случай под сидение обрез с патронами и поехали. Выехали, короче, на трассу. Дорога простиралась перед нами, словно гигантское змея и белые полосы напоминали позвоночники. Автомобили, легковые и грузовые, летят мимо нас пулей, обгоняя друг друга с диким ревом. Вдоль трассы мелькают наши заснеженные хвойные леса, реки, мосты, города, поселки и степи. Водитель нашего «Жигули» Гузаавей едет с большой скоростью — около 120 километров в час. Как тут догадаешься, что КамАЗ, в который загружены наши станки для совместного предприятия, мчит гораздо быстрее.
Мы ехали долго, пока не увидели впереди полицейские машины и кареты скорой помощи с воющими сиренами. Мы остановились и увидели страшную автоаварию: лоб в лоб столкнулись и разбились в лепешку два грузовика иностранного производства. Сотрудники дорожно-патрульной службы ходили, посыпая песком лужи крови. Вокруг лежали разлетевшиеся во все стороны двери, буфера и осколки стёкол окон, разбившихся автомобилей. Мы продолжили путь по дороге, покрытой гравием и щебенкой. По дороге у нашего «Жигулёнка» неожиданно прокололась шина, и нам пришлось остановиться на обочине, чтобы поменять её. Подняв тачку с помощью домкрата, мы поменяли проколотую шину на запаску-безкамерку. Дорога, по которой мы ехали, была опасна еще и тем, что на ней из-под шин автомобилей во все стороны вылетали камни, причём, с такой силой, как будто их специально метали, с помощью метательного орудия. Эти летящие камни пробивали стёкла, в том числе лобовые стёкла встречных машин. Ехали мы день и ночь, иногда останавливаясь, чтобы сходить в туалет или подышать свежим воздухом. Едем как-то ночью. За окном падает мокрый снег, и дует сильный ветер, о господи! Стеклоочистители не успевали очистить лобовое стекло, и водителю Гузаавею пришлось вести тачку несколько километров наугад. Встречные и обгоняющие автомобили проходили мимо, то и дело обрызгивая нашего «Жигулёнка» грязью. Мы нервно ругали их на чем свет стоит. Нам казалось, что мы едем вдоль глубокого оврага по дороге, ведущей в ад. Один раз Гузаавей уснул за рулем, и наш «Жигулёнок» чуть не слетел с дороги на полной скорости. Чудом мы остались живы. Мы продолжали путь. По дороге я молился и благодарил Господа Бога его за то, что мы на своей тачке не скатились с дороги и не провалились в глубокое ущелье, ударившись обо что-нибудь. Особенно трудно стало ехать, когда мы попали в завесу кочующих облаков тумана. Мы едва видели дорожную полосу, освещенную фарами автомобиля. В таких местах шоферы обычно снижают скорость, если, конечно, им дорога жизнь. Машины неслись сквозь густой туман, словно призраки.
