Алина Знаменская - Колыбельная для Волчонка
Когда бассейн был готов, они занялись строительством крепости. Ирина наблюдала за сыном с нарастающим беспокойством. Как он легко пошел на контакт с почти незнакомым человеком! Дети обычно дичатся чужих, а тут… Она ощутила легкий укол ревности: ей казалось, что Антошке никто не нужен, а он глаз не сводит с этого мужика. Вот что значит — мальчик. Вероятно, ему не хватает мужского общества.
Она перевела взгляд на Сергея. Тот с азартом рылся в песке, играя загорелыми мускулами. Он был неплохо сложен, его подтянутая, спортивная фигура была, пожалуй, безупречна. Если не считать… что-то у него с ногой. Вот и сейчас, сидя на песке, он все старается поудобнее пристроить свою больную ногу. Нет, пожалуй, зря она так переполошилась тогда в кафе: она не могла его знать.
«И что прицепился? — подумала Ирина. — Видит, что я с ребенком. Вокруг столько девушек и помоложе, и поярче меня. Уж мог бы вполне с такой внешностью найти себе что-нибудь поинтереснее…» Нет, она, конечно, допускала, что он мог ее где-нибудь видеть раньше. В свое время, работая в культуре, она поездила по стране. То на повышение квалификации, то на гастроли. Даже за границей пару раз была. Молодежный театр возила в Данию, а в Испанию — хореографический ансамбль.
Теперь, вглядываясь в чуть резковатые черты его лица, она тщетно пыталась вспомнить, где сама могла его видеть. Устав от предположений и ни на одном не остановившись, она перевернулась на живот и постаралась думать о чем-нибудь другом. Когда спину начало припекать, она села и перед ее глазами предстала картина, которая возмутила до глубины души. Напротив красавца — песочного замка — стоял молодой парень с фотоаппаратом и фотографировал Сергея с Антошкой. Кажется, парень уже успел сделать пару снимков на фоне замка, и теперь Сергей посадил Антошку к себе на плечи, а фотограф отошел в поисках ракурса.
«Еще чего не хватало!» — закипела Ирина и решительно направилась к ним. Она протянула руки, чтобы взять сына, но Сергей сам снял его и поставил на землю. Парень достал блокнот, чтобы записать координаты заказчика. Ирина, сверкнув глазами на Свечникова, отвела фотографа в сторону и продиктовала ему Лизаветин адрес. Тот весело кивнул и зашагал прочь с пляжа, видимо, на сегодня снимков было достаточно.
— Что вы себе позволяете? — зашипела Ирина, едва Антошка убежал вымыться от песка. — Я вам не разрешала фотографировать моего ребенка!
— Да постойте вы! — Свечников опешил от такого напора. — Меня никто и не спрашивал. Он подошел и совершенно неожиданно…
— Перестаньте! Я не слепая и видела. Вы позировали фотографу! Послушайте, что, в конце концов, вам нужно от меня и моего ребенка?
— Вы все перевернули с ног на голову! — поразился Свечников.
— Я бы попросила вас оставить нас в покое, — будто и не слыша его возражений, продолжала женщина, — и впредь не попадаться нам на каждом шагу!
— Вот уж позвольте с вами не согласиться! — в свою очередь проскрежетал Свечников. — Лично мне кажется, что вы постоянно попадаетесь мне на глаза! Куда я, туда и вы!
— Что?! — Глаза Ирины стали в два раза больше от такого наглого заявления. — Вот уж не выдумывайте! Это наше место, мы всегда располагаемся в одном и том же месте на пляже, ходим в одну и туже чебуречную и не ищем приключений!
— Весьма похвально, — отозвался Свечников. — Что же мне прикажете теперь делать? Мы с Антоном подружились. Делать вид, что я его не знаю? Вы мне это предлагаете?
— Да уж придумайте что-нибудь! — быстро бросила Ирина, заметив, что Антошка поглядывает в их сторону. И не удержалась от того, чтобы язвительно добавить: — Как я успела заметить, вы весьма изобретательны!
— Насколько приятен ребенок, настолько неприятна его мамаша, — не удержался Свечников от «комплимента». Вообще-то это было не в его правилах. С женщинами он при любых обстоятельствах старался оставаться любезным или хотя бы вежливым. Но эта истеричка его достала. Даже если он и вспомнит, где они виделись раньше, наверняка воспоминание будет не из приятных. Но заметив, как женщина заливается краской от нанесенного оскорбления, Свечников отвернулся и стал наблюдать за купающимися.
Впрочем, она довольно быстро справилась с собой и парировала:
— Если вы так безумно любите детей, то родите себе своего и занимайтесь им в свое удовольствие! Свечников вскинул брови и криво усмехнулся:
— Пробовал, не получается. К сожалению, пока это — привилегия женщин.
Антошка уже бежал к ним от воды. Видимо, он услышал концовку разговора, потому что, подбежав, уставился на Свечникова:
— Сережа! Ты разве не можешь родить ребеночка?
Свечников виновато развел руками. Тогда мальчик задумчиво перевел взгляд на мать и открыл рот… Представив, что он сейчас может сказануть, Ирина схватила ребенка в охапку и понесла к своему лежаку, не дав попрощаться с «приятелем».
— Антошка! Мы должны бежать домой! И очень быстро! — тараторила она. — Я, кажется, оставила включенный утюг… Надо торопиться, чтобы не было пожара.
— И тогда приедет пожарная машина? — с восторгом отозвался малыш, натягивая носочки.
Они унеслись с пляжа, будто за ними гнались. Свечников с досадой смотрел им вслед. Впервые от него так резво убегала женщина, а он выглядел со стороны самодовольным прилипалой.
Вечером Лиза повела подругу в санаторий, в новый тренажерный зал.
— Посмотришь, как я килограммы сгоняю. — Настроение у Лизаветы было отличное: накануне приходил Рукавицын и принес деньги. Этого было достаточно, чтобы сделать Лизавету оживленной на день-два.
Рукавицын являлся за Полиной по воскресеньям и забирал ее с собой. Точнее, к своей законной жене и старшей дочери. Там девочка, по выражению Лизаветы, «наводила порядки» и «проводила ревизию». Домой Полина возвращалась с неизменной коробкой бесценных сокровищ: оборванных старых бус, значков, лоскутков, открыток.
Подруги прошли через зеркальный холл санатория, миновали мраморно-ковровый, широкий коридор и оказались в просторном тренажерном зале. Он был залит ровным белым светом люминесцентных ламп. Несколько отдыхающих с явным удовольствием корпели на тренажерах.
— Сейчас я тебе одну штучку покажу. Для развития грудной клетки, — шепнула Лизавета и повела Ирину к одному из тренажеров. Ирина все время любовалась подругой — ее пышная фигура излучала такое жизнелюбие, что невольно хотелось подтянуться и не казаться вялой, озабоченной на фоне улыбчивой Лизаветы.
Ирина послушно забралась на указанное ей сооружение и попробовала потянуть на себя штуковину, которая и предназначалась, судя по всему, для развития грудной клетки.
