Евгений Будинас - Перловый суп
Именно эту идиллию увидел я в Голландии, где функционирует отличная типография с кафе на водяной мельнице...
И когда сопровождающие на секунду отвернулись, меня долго потом искали. И нашли уже в тот момент, когда я запустил мельницу.
Лера стояла рядом и одергивала меня, когда я все там ворочал: «Ну что ты делаешь! Сейчас сломаешь!» А я не обращаю внимания: привязываю что-то, запускаю колесо, отвязываю шлюз, запускаю весь механизм...
Все были в шоке. Почему я не сказал? Надо было вызвать специалистов, мельника, это же музейный экспонат, который очень сложно устроен! Я им говорю: «Вы не волнуйтесь, я специалист, я не только запустил, я ее и остановить могу. Только помогите!»
Когда примчался голландский мельник, весь взмыленный, в ужасе, он увидел министра финансов и прочих важных людей, которые все, как один, крутили какое-то колесо, забыв обо всем, с закатанными рукавами, в перемазанных рубашках, со съехавшими в сторону галстуками.
Бядуля
Бядуля, председатель именитого колхоза, говорил, что не понимает, почему люди едят по странной схеме: сначала им подают суп, а потом горячее.
Он у себя в колхозе, когда принимал делегации, всегда делал наоборот. Что было естественно: сначала люди активно выпивают. Закусывать супом плохо, а выпить-то все равно нужно! Когда люди изрядно выпили— очень кстати подавали горячее...
Он не стеснялся перед иностранцами, что у него немного не то воспитание, не вполне европейское. Он вырос и родился в деревне, и всегда любил говорить, что у них в деревне поссать никогда не считалось зазорным. Эту фразу я впервые услышал, когда мы с ним были в гостях, и как только вышли, он остановился у калитки и стал справлять свою нужду. Я ему говорю, мол, как же ему не стыдно, он же дважды Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета. А он мне отвечает:
— У нас в деревне, Евгений, поссать никогда не считалось зазорным.
И тут же рассказал, что у них даже такая игра была: собирались на краю деревни мальчики, девочки и соревновались, кто дальше сикнет. Причем, мальчики делали вот так— он вставал и показывал, а девочки — вот так — прогибаясь, он ударял себя ладошкой ниже спины. А потом замеряли...
Так вот, когда гости уже изрядно набрались — вот тогда-то и хочется горячего супчика! В этот момент он и распоряжался подавать первое.
Но заведено-то все наоборот! Получается, вопреки здравому смыслу, естеству и логике...
И так во всем, От поссать — до выпить-закусить.
Краус
Первый посол Германии (и вообще первый из послов в Беларуси) господин Краус был потрясен, когда принятый им лидер белорусского народного фронта господин Позняк пятьдесят минут из отведенного на аудиенцию часа отчитывал его (посла) за то, что тот говорит с ним по-русски, а не по-белорусски. Свободно владея семью языками и, к тому же, профессионально играя на виолончели, что свидетельствует о многогранности натуры, Краус наивно полагал, что у Германии с Беларусью есть еще и другие вопросы для обсуждения...
Спустя два года, когда Краус, уже работая в Литве, приехал ко мне в гости в Минск и восхитился, увидев прекрасный ансамбль Дворца Спорта Профтехобразования — с водоемами, водопадами и каскадами, — уже я, а не он был потрясен, узнав, что в Минске ничего такого ему не показывали. Вообще ничего не показывали ни ему, ни другим послам, не устроив им даже обзорной экскурсии по городу.
И жить (по два года!) им приходилось в гостиницах, приобщаясь к тюремным порядкам, так как резиденций им даже не обещали. Зато американцам в посольстве обещали поставить сразу два телефона, но только через коммутатор...Министерства обороны.
Секретарь
Лидия Петровна — это тот секретарь, которому я могу в четыре часа утра позвонить и, не здороваясь, не извиняясь, сказать:
— Вот ко мне приходил человек... я сейчас не помню...
— А, подполковник Косинцев?
— Да, да, да... Вы можете сделать так, чтобы в восемь часов утра он был у меня?
И она не скажет, что не может. Она это организует. Достичь такого комфорта, конечно, было сложно.
Начинали мы с ней с того, что она говорила:
— Евгений Доминикович, снимите трубку.
А я в ответ возмущался:
— Кто у кого работает? Что вы командуете?
Со временем она чуть изменилась, и начала говорить так:
— Вам звонит Леонид Петрович. Ответьте, пожалуйста.
Но меня и это не устраивало, я по-прежнему вопрошал:
— Кто у кого работает?
И, наконец-то, мы дошли до того, что когда мне звонили, она снимала трубку, узнавала, что к чему, и потом делала так, чтобы мне было максимально удобно. Она могла уже даже, видя меня перед собой, так говорить звонившему:
— Одну секундочку, я сейчас посмотрю, есть он или нет. Я тут выскакивала и не обратила внимание...
А мне:
— Звонит тот-то. Будете разговаривать?
Даже ее интонация стала абсолютно комфортна для меня, она словно давала мне возможность отказаться от нежелательных разговоров. Более того, она уже подсказывала мне своей интонацией, нужен ли мне этот разговор, так как полностью владела информацией по всем моим делам.
Идеальным и показательным был такой случай: однажды я встретился с каким-то сумасшедшим пасечником. Он бросился ко мне, стал меня неистово благодарить за решение каких-то его проблем. Я был ошарашен, потому что в жизни с ним никогда не виделся и даже по телефону не разговаривал. Оказывается, Лидия Петровна сама с ним разобралась, отдала все соответствующие распоряжения без моего вмешательства, помогла человеку от моего имени, меня даже не потревожив.
Вообще в работе она невероятна. Однажды я сказал, что мне очень нужно поговорить с премьер-министром Лингом. Она не задала ни одного вопроса, а назавтра в восемь часов утра, когда я пришел на работу, у меня зазвонил внутренний телефон, и Лидия Петровна произнесла:
— Говорите, пожалуйста, вам звонит Сергей Степанович Линг.
От этого я офонарел. А Линг начал так:
— Евгений Доминикович, когда вы будете уходить со своей работы, передайте, пожалуйста, мне своего секретаря.
Когда я продавал «Полифакт», покупатель, сидя в моем кабинете, выдвинул мне одно условие — в этом офисе все должно остаться неизменно. Я согласился, только отметил, что мне необходимо забрать свои бумаги.
— Нет, нет. Вы меня не поняли. Бумаги меня не интересуют. Лидия Петровна должна остаться на своем месте, — пояснил он.
Этот человек сразу понял, что ни этот кабинет, ни эта фирма не имеют никакой цены, если выпадет одно звено — Лидия Петровна.
Потому что ни одному нормальному, уважающему себя человеку не нужен секретарь, который с утра утыкается в компьютер и, когда ему даешь любое поручение, в ответ слышишь:
— Вы что не видите, я занята!
И повисает этот вечный вопрос: кто у кого работает?
Чего-то не хватает?
Николай Васильевич Могильный в восемьдесят лет ребром ладони два кирпича еще разбивал. И у него всегда было раздельное питание. Когда я к нему приходил и приносил курицу, он, разговаривая, съедал курицу, а спустя некоторое время, когда мы ели его кашу, я спрашивал:
— Ну, как же вы так едите?
Он говорил:
— Все правильно! Я сначала съел курицу, а теперь кашу — все раздельно.
Он был одним из самых крутых коллекционеров старины. У него можно было найти и александрийский меч, и кремневое ружье. Если он собирал колокола, то у него были колокола от микроскопических — серебряных, золотых колокольчиков — до огромных двух, четырехпудовых серебряных колоколов. Если самовары, то это несколько сотен самоваров, если иконы, то это, начиная с двенадцатого века. Его частное собрание превосходило собрание Оружейной палаты Московского Кремля, Ленинградского этнографического музея и Белорусского государственного музея вместе взятых.
Могильный прославился еще во время Великой Отечественной войны, когда был комиссаром диверсионной группы. Он совершил подвиг, вошедший в историю войны. На Полесье немцы построили мост под водой, и по ночам переправляли по нему технику. Разбомбить мост не смогли, так как его не было видно, он был притоплен.
Могильный до войны был чемпионом по плаванию, он обнаружил этот мост и, зная всякие народные прибамбасы, сконструировал такую мину, которая и не тонула, и не всплывала, а к мине прикрепил крючок и удочку. Выплыл по течению, направил мину под злополучным мостом и, когда она под ним проплывала, зацепилась крючком и взорвалась.
Могильного наградили орденом Ленина, а Героя присвоили гораздо позже, после войны. Тогда Сталин еще удивленно спросил:
— А что, у нас мосты до сих пор взрывают?
Как-то Могильный купил себе дом на хуторе, и высадил там коллекцию всех растений, которые есть в Беларуси. Однажды приезжаю к нему, а у калитки меня встречает его подруга тех дней Нина:
