Радика Джа - Исповедь гейши
— Что? Когда ты успел все решить? И почему со мной не посоветовался? — воскликнула я.
Рю насупился.
— Я до последнего дня не был уверен. Мы подписали контракт только вчера вечером.
— Так вот почему ты явился в пять утра! Обмывал новое назначение.
Рю виновато кивнул.
— В американских компаниях все по-другому. Там жены участвуют во всем. Тебе придется общаться с нашими партнерами по бизнесу. А для этого нужно знать английский.
Я промолчала. В школе с английским у меня было хуже некуда. Если бы не Томоко, я бы ни за что не сдала экзамены. Перспектива снова сесть за парту привела меня в уныние.
— Не пугайся. Все у тебя получится. Гамбару[7]. Ты же способная.
Я упрямо покачала головой.
— А как же дом… дети? Откуда у меня время на учебу?
Рю нахмурился.
— Сделай это для меня, пожалуйста. Через три месяца я выхожу на новую работу. Зарплата там будет в два раза выше.
Перегнувшись через стол, он неожиданно поцеловал меня в губы.
— Через двадцать лет этот дом будет нашим.
Вот так мы начали заниматься английским по выходным. Однако вскоре мой муж сошел с дистанции, заявив, что он слишком устает к концу недели и ему необходим отдых. На самом деле он стал больше пить и по субботам страдал от похмелья. Я же, наоборот, полюбила свои английские занятия и ходила туда три раза в неделю. Мой первый преподаватель был американцем. Знаете, почему мне нравится английский язык? Там нет слова «гамбару». Учить его легко, вас все время хвалят и подбадривают. Никто не заставляет вас напрягаться. А японское «гамбару» означает «лезть из кожи вон», пока не выдохнешься так, что будешь спать на ходу даже в переполненном вагоне.
Американцы ведь смотрят на жизнь по-другому, правда? В Америке все легко и просто. Английский нам преподавал голубоглазый блондин из Сан-Франциско. Сейчас уже не помню, как его звали, но я была от него без ума! Вида, конечно, не показывала. Все женщины в нашей группе в него влюбились. А он — само обаяние и все время улыбался. Я никогда не встречала человека с такой обворожительной улыбкой. И почему красавица Томоко не влюбилась в кого-нибудь вроде него, а выбрала трусливого чиновника с женой и детьми, живущего где-то в пригороде?
Вероятно, вы уже догадались, что произошло. Томоко не отвечала на мои звонки, потому что ее не было в живых. Она бросилась под поезд. Такой же серый и унылый, как тот, на котором я каждый день езжу в Токио. С одной только разницей — Томоко выбрала для этого час пик — половину восьмого утра, когда все едут на работу. Теперь, ожидая поезда, я всегда представляю, как она стояла на платформе, высматривая приближавшуюся электричку. Кого Томоко вспоминала в эти последние минуты? Своих родителей? Любовника? Может быть, меня? Или она думала только о себе? Выглядела она, наверно, как всегда, безупречно. Вот голос из динамика бесстрастно объявил о прибытии поезда. Тело Томоко напряглось. Что она чувствовала? Вздрогнула, невольно выдав смятение, или сохраняла хладнокровное спокойствие?
В середине марта бывает довольно холодно. Сакура еще не расцвела, хотя на ветках уже появляются бутоны. Обычно все с нетерпением ждут, когда они распустятся, потому что это самое прекрасное зрелище в Японии. Обязательно приезжайте в Токио в эту пору.
Через минуту Томоко услышала звук поезда и ощутила, как завибрировала платформа. Подняв голову, она увидела, как красный свет на светофоре сменился зеленым, а потом показался и сам поезд — из утреннего тумана вынырнула огромная серая змея. Смотрела ли она на небо, когда падала с платформы? Скользнула ли взглядом по нераспустившимся бутонам сакуры, подумав, что ее новая жизнь будет столь же чиста и безупречна? Или же их вид наполнил душу печалью — ведь ей не суждено увидеть, как они раскроются? От этих мыслей мне становилось легче. Я-то ведь жива и могу поехать в Токио, чтобы накупить там множество красивых вещей. С тех пор вид распускающихся бутонов вызывал у меня непреодолимое желание пройтись по магазинам.
Но как Томоко оказалась на пригородной станции в половине восьмого утра, когда все спешат на работу? Мне кажется, она просто устала ждать. Наверное, ее любовник обещал прийти, но так и не явился. Наобещал, что останется у нее на ночь, и она купила себе новое платье, белье и духи. Принесла из супермаркета самой лучшей еды или заказала ужин на дом в ближайшем ресторане. А потом стала ждать. Часов в десять она ему позвонила, но его телефон не отвечал. Еще час она беспрестанно названивала ему. Было уже поздно, и до закрытия метро оставалось всего ничего. Тогда она надела пальто и, не поправив макияж, который, вероятно, весь расплылся от слез, вышла из дома и на такси приехала в Сибуя, откуда отправлялся его пригородный поезд. Сойдя на станции, где жил ее любовник, она пошла к его дому. Возможно, там были не задернуты шторы, и она увидела, как он играет с детьми или укладывает их спать. А может быть, они с женой мирно ужинали перед телевизором. Когда же они уединились в спальне и погасили свет, Томоко пошла в бар, единственное место, открытое в такой поздний час, и просидела там всю ночь. Утром Томоко тщательно накрасилась в туалете и позавтракала в «Джонатане». Потом вернулась на станцию и купила последний в своей жизни билет. Возможно, она распрощалась с жизнью, вдруг осознав, каким ничтожеством был ее избранник.
Красивые вещи-2
Я узнала про смерть Томоко только через полгода. Устав ждать звонка, я решила навестить ее сама. У меня сохранилась визитка, которую Томоко дала мне при первой встрече. Там было несколько телефонов и адрес. В один прекрасный день, отведя сына в школу и оставив дочку на попечение местной бабушки-обакан, я села на поезд до Сибуя и с карточкой в руке отправилась искать офис Томоко.
Придя по нужному адресу, я не поверила своим глазам. Вместо серого и безликого офисного здания, которое я ожидала увидеть, передо мной высился один из тех роскошных домов, в которых обычно живут иностранцы, — пятнадцатиэтажное здание из стекла и бетона. Прозрачный куб вестибюля выдавался на улицу, и я разглядела стену из итальянского мрамора, у которой виднелась стойка с человеком в форме. Беспомощно взирая на кнопки рядом с автоматической дверью, я пыталась угадать, на какую жать, чтобы попасть к Томоко, когда дверь вдруг открылась, пропуская выходящего из дома мужчину. Не колеблясь, я вошла, воспользовавшись моментом. Внутри вестибюль выглядел еще шикарнее. В большой стеклянной витрине сооружен японский сад камней с деревцем сакуры и настоящим маленьким ручейком. Напротив стояли два белых кожаных диванчика. Я была потрясена, но ничуть не смутилась. Ко мне подошел человек в черном костюме и, совсем как в отеле, поинтересовался, не может ли он чем-нибудь помочь. Я вынула из кармана карточку Томоко.
— Мне нужна компания «Ямада холдингс».
Взяв у меня сильно потрепанную карточку, мужчина с уважением посмотрел на нее.
— С кем именно вы хотите встретиться? — осторожно спросил он. — Вам назначено?
— Я пришла к Томоко Охара. Это моя подруга, — нетерпеливо пояснила я. — Только она забыла назвать мне код.
Консьерж был хорошо воспитан. Он не проявил никаких эмоций.
— Она была вашей подругой? — переспросил он, опустив глаза. — Мне очень жаль…
Сначала прошедшее время меня не насторожило. Но когда он взглянул мне в лицо, я поняла. Все вокруг вдруг завертелось, как воздушные змеи в небе, — кожаные диванчики, сад камней, журчащий ручеек. Очнулась я на белом диване со стаканом воды в руке. Ручеек и камни вернулись на прежнее место и выглядели, как и положено дзэн-буддистским атрибутам — безмятежно и отрешенно. Легкий ветерок слегка шевелил листья сакуры.
Томоко умерла. Слова эти вертелись у меня в мозгу, словно мантра. Она ушла от нас. Не уехала в отпуск или сменила квартиру, а навсегда ушла в мир иной. В моем телефоне больше не зазвучит ее вкрадчивый голосок, спрашивающий, какие у меня планы на завтра. Никогда не встретимся мы у метро и не пойдем вместе по залитой солнцем улице. Я смотрела на аскетический сад камней, ощущая в своем сердце такую же пустоту.
— С вами все в порядке? — услышала я встревоженный голос консьержа. — Может быть, еще воды принести?
— Нет-нет. Извините за беспокойство, — произнесла я, поднимаясь, чтобы идти.
— Простите, я думал, вы знаете. Мистер Ямада сказал, что сегодня придут за ее вещами, и просил отдать ключи. Я решил, что это вы и есть.
Я поняла, что он что-то заподозрил — как же можно не знать о смерти подруги? — и поспешила объяснить свое неведение.
— Видите ли, я недавно родила ребенка и немного оторвалась от мира. Когда она перестала отвечать на мои звонки, я забеспокоилась и решила прийти к ней сама.
