Радика Джа - Исповедь гейши
Потом мы шли за покупками, и Томоко снова преображалась. Нежная меланхоличность лица, которая делала ее похожей на портреты красавиц в стиле бидзинга[5] эпохи Эдо[6], бесследно исчезала. Она тащила меня из магазина в магазин, как тигрица, вышедшая на охоту. И какой же искусной охотницей она была! Пока я растерянно жалась к стенкам, не зная, как разобраться в этом обилии одежды, Томоко за несколько минут обегала магазин и уже выплывала из примерочной, потрясая продавщиц своей элегантностью и точностью выбора.
— Вау, вы, наверное, модель? — спрашивали они ее.
Томоко, улыбаясь, качала головой:
— Нет, просто служащая.
— Вы покупаете платье для особого случая? Он точно потеряет голову и сделает предложение, когда вы его наденете, — говорили они, когда она покупала какое-нибудь суперсексуальное платье.
Томоко смеялась, становясь еще привлекательнее. Меня так и подмывало спросить, кто он и как выглядит, но я не осмеливалась, опасаясь, что Томоко замкнется и выставит меня из своего мира. Когда она примеряла туфли на высоких каблуках, меняя пару за парой, я старалась представить, каков он. Разумеется, богат, ведь Томоко транжирит деньги не глядя, выкладывая по полмиллиона иен за наряд от Валентино. Наверняка молодой и интересный — такая красавица, как Томоко, может выбирать из самых лучших.
Шопинг творил с Томоко чудеса, и это поражало меня больше всего. Казалось, он завладевал ее душой. Когда мы бродили по магазинам, ее лицо светилось внутренним огнем. Она наливалась силой и страстью, словно львица, только что расправившаяся с добычей, или женщина после сказочной ночи любви. Мужчины так и ели ее глазами, не в силах противиться такой немыслимой красоте. Эта женщина обещала им неземное наслаждение. Рядом с Томоко часто останавливались машины, и мужчины, опустив стекло, пытались с ней заговорить. Я просто лопалась от гордости, находясь рядом с ней.
Когда поход по магазинам наконец заканчивался, мы шли со своими пакетами в полутемное кафе на Аояма-дори. Официантки ставили рядом с нашими стульями корзины, чтобы мы могли сложить туда свои покупки. Пока ждали кофе и пирожные, небо тускнело, и огонь на лице Томоко постепенно угасал. Оно становилось безучастным, и, глядя в окно, подруга курила одну сигарету за другой, словно кого-то ждала.
Я пыталась нарушить молчание, спрашивая подругу, как ей живется. Но она всегда давала уклончивые ответы. Когда же я интересовалась ее самочувствием, она мгновенно оживала, начинала смеяться и сыпать вопросами, проболтав так минут пять, снова замолкала, и ее взгляд начинал скользить, перебегая от окна к двери кафе. Так мы сидели, пока за окном не зажигались фонари и наставало время возвращаться домой.
Возможно, Томоко замечала, что мое любопытство становится слишком настойчивым, но все равно старалась не приоткрывать завесы над своей личной жизнью, никогда не приглашала меня домой и не знакомила с друзьями. Один раз в универмаге «Мицукоси» нам помахала какая-то иностранка, яркая блондинка с короткой стрижкой. Но Томоко сделала вид, что не заметила ее, и, подхватив меня под руку, буквально выволокла из магазина. Каждый раз, когда я садилась на поезд в Сибуя, после дня, проведенного с Томоко, меня охватывало разочарование, но дома вновь наполняли надежды, и я с нетерпением ждала очередной встречи. Я не сомневалась, что она состоится — ведь у Томоко не было подруг, с которыми можно поделиться. Я верила: рано или поздно она выложит мне все.
А пока я терпеливо ждала, наслаждаясь общением с ней.
Те несколько месяцев перед рождением Харуки были самыми счастливыми в моей жизни. Томоко обучала меня искусству шопинга. Я стала одним взглядом ставить на место зарвавшихся продавщиц и очень придирчиво выбирать вещи. Каждый правильный выбор чуть-чуть приближал меня к Томоко, а когда она кивала, давая понять, что и сама купила бы такую вещь, я, не колеблясь, доставала кредитку, даже не взглянув на цену. Деньги, полученные от матери, казались мне бесконечной ковровой дорожкой, услужливо расстеленной у меня под ногами. Я покупала и покупала, не думая о том, что большинство этих вещей просто не смогу носить, но все равно была счастлива. Макура, которая в прошлом так часто посещала меня, теперь растаяла, как дым, и, похоже, навсегда. Томоко показала мне, что даже в скучном взрослом мире есть место волшебству.
Когда родилась Харука, Томоко навестила меня в больнице. Я очень удивилась. В таком месте она смотрелась как-то чужеродно, словно моряк, сошедший на берег. Рю вообще остолбенел от изумления, но быстро оправился и засиял от удовольствия. Томоко, напротив, чувствовала себя не в своей тарелке и, едва взглянув на ребенка, быстро ушла. Разумеется, она сделала нам с Харукой дорогой подарок — рюкзачок-кенгуру из африканского хлопка, в котором все голливудские звезды носят своих младенцев. После того как подруга ушла, Рю забросал меня вопросами. Однако к концу разговора я почувствовала, что ему известно о ней гораздо больше, чем мне. Рю был в курсе, что она окончила Токийский университет по специальности «управление в сфере бизнеса», после чего шесть лет работала в престижной финансовой компании. Но потом почему-то ушла оттуда. После этого о ней ничего не было слышно, и даже университетский друг Рю, Ясуо, с которым Томоко встречалась, когда мы учились в школе, ничего про нее не знал. Я рассказала мужу все, что узнала от самой Томоко — она работает консультантом у американского миллионера. Но когда он спросил, что это за птица, я так и не смогла вспомнить его фамилии. Похоже, Томоко никогда ее не называла.
Я с удивлением заметила, как оживился Рю. Да и я сама почувствовала себя счастливой. Мы снова были вместе, мне казалось, что ко мне вернулась юность.
— Раз уж вы так удачно встретились, мы можем пригласить ее к нам в гости, — с надеждой произнес мой муж.
— Конечно, конечно, — поспешила согласиться я, отлично зная, что она не придет.
И слава богу. На токийских улицах мы были равны, но в убогом домишке с картонными стенами, облицованными плиткой, между нами сразу же возникнет пропасть, которую мы вряд ли сумеем преодолеть. Я не сомневалась, что Томоко скоро даст о себе знать, и с нетерпением ожидала ее звонка.
Но после того как Харука стала спать по ночам, а я привыкла к дополнительной нагрузке, в меня снова вселилось беспокойство. Открывая шкаф, я видела там множество красивых вещей, которые мы купили вместе с подругой, но это лишь огорчало меня. Хотя я снова похудела и могла надеть любую из них, без Томоко мне было просто некуда в них ходить. Мои стильные наряды с упреком взирали на меня, словно я их предала.
Я много раз звонила Томоко, но она не отвечала и не перезванивала. Тогда я решила поехать к ней сама. Я опять похудела, и меня отчаянно тянуло в магазины.
Наступил 1998 год, и мыльный пузырь японской экономики наконец лопнул. Непонятно, почему ей дали такое название. Ведь мыльные пузыри красивые, но недолговечные. А японское процветание длилось больше десяти лет, и его конец стал для нас полной неожиданностью. Ничего красивого и возвышенного в те времена так и не появилось. Все было приземленным и прозаическим, каждый стремился перещеголять своих соседей богатством, положением и западными манерами.
В те времена служащие поголовно считали своим долгом обзавестись любовницей. Все они регулярно наведывались к гейшам и в ночные бары. Покупали своим женам сумки фирмы «Эрмес», а любовницам — «Луи Виттон». А женщины — домохозяйки, офисные дамы и любовницы — как сумасшедшие бегали по магазинам. Даже Рю, обычно такой осторожный, когда дело касалось денег, продал наш домик и взял в своем банке кредит на большой европейский коттедж. Вручив мне еще одну кредитку, он распорядился обставить наш новый дом как я сочту нужным. Погрузившись в это восхитительное занятие, я не забывала о Томоко и, невзирая на ее молчание, продолжала отправлять ей сообщения, рассказывая про новый дом и мои очередные приобретения. Но ответа так и не дождалась.
В один прекрасный день Рю, придя с работы, неожиданно объявил, что мне надо заняться английским языком.
— Это еще зачем? — возмутилась я. — Мало у меня забот с этим домищем?
— Знаю, знаю, — поспешил согласиться Рю. — Но я собираюсь сменить работу. Меня пригласили в американский банк.
— Что? Когда ты успел все решить? И почему со мной не посоветовался? — воскликнула я.
Рю насупился.
— Я до последнего дня не был уверен. Мы подписали контракт только вчера вечером.
— Так вот почему ты явился в пять утра! Обмывал новое назначение.
Рю виновато кивнул.
— В американских компаниях все по-другому. Там жены участвуют во всем. Тебе придется общаться с нашими партнерами по бизнесу. А для этого нужно знать английский.
