Джон Стейнбек - О мышах и людях
– Вы, мальчики, Кудряша не видали?
Все трое живо обернулись. В дверь заглянула жена Кудряша. Лицо ее было ярко нарумянено. Губы слегка приоткрыты. Дышала она тяжело, словно после бега.
– Кудряш сюда не заходил, – сказал Огрызок, поморщась.
Она стояла в дверях, улыбаясь, и потирала пальцами ногти на другой руке. Взгляд ее скользнул по их лицам.
– Они оставили здесь всех непригодных, – сказала она наконец. – Думаете, я не знаю, куда все уехали? И Кудряш тоже. Знаю я, где они сейчас.
Ленни смотрел на нее с восхищением, но Огрызок и Горбун хмуро отводили глаза, избегая ее взгляда.
Огрызок сказал:
– Ну, уж ежели вы все знаете, тогда зачем спрашиваете?
Она смотрела на них, забавляясь и посмеиваясь.
– Вот умора, – сказала она. – Ежели я застаю мужика одного, мы отлично ладим. Но ежели их двое, они и разговаривать со мной не станут. Только злобятся. – Она перестала тереть ногти и уперла руки в бедра. – Вы все боитесь друг друга, вот что. Всякий боится, что остальные против него чего-то замышляют.
Наступило молчание. Потом Горбун сказал:
– Пожалуй, вам лучше уйти домой. Мы не хотим неприятностей.
– А какие вам от меня неприятности? Думаете, мне не хочется хоть иногда поговорить с кем-нибудь? Думаете, охота мне дома сидеть сиднем?
Старик положил культю на колено и осторожно потер ее ладонью. Он сказал сердито:
– У вас муж есть. Нечего вам тут ходить да голову мужикам дурить, через это только одни неприятности.
Женщина взбеленилась.
– Ну конечно, у меня есть муж! Вы все его знаете. Хорош, правда? Все время грозит расправиться с теми, кого не любит! А сам не любит никого! Думаете, мне охота сидеть в этом паршивом домишке и слушать про то, как Кудряш врежет два раза левой, а потом – наповал правой? Врежу ему разок, – говорит, – и он сразу с копыт долой. – Она умолкла, и лицо ее вдруг оживилось. – Скажите, а что это у Кудряша с рукой?
Последовало неловкое молчание. Огрызок украдкой глянул на Ленни. Потом тихонько кашлянул.
– Ну… Кудряш… Рука у него в машину попала. И он поранился.
Она посмотрела на них и рассмеялась.
– Враки! Вы мне голову-то не морочьте! Кудряш устроил заварушку, а расхлебать не сдюжил. Рука в машину попала – враки! Что-то он притих с тех пор, как у него рука искалечена. Так кто же искалечил?
Старик угрюмо повторил:
– Рука в машину попала.
– Ладно, – сказала она с презрением. – Ладно, прикрывайте его, ежели вам охота. Мне-то что? Вы, бродяги, много об себе воображаете. По-вашему, я ребенок! А ведь я могла уехать отсюдова и играть на сцене. Не раз была у меня такая возможность. Один человек обещал мне, что я буду сниматься в кино. – Она задохнулась от гнева. – Субботний вечер. Никого нету, все развлекаются, кто как может. Все! А я? Торчу здесь и треплюсь с бродягами, с негром, с дураком и со старым вонючим козлом, да еще радуюсь, потому как окромя них здесь ни души нету.
Ленни глядел на нее, разинув рот. Горбун надел привычную личину холодного достоинства. Но старик вдруг преобразился. Решительно встал и изо всех сил пнул ногой бочонок, на котором сидел.
– Ну, с меня довольно, – сказал он со злостью. – Вас сюда никто не звал. Мы вам сразу так и сказали. А еще вы неправильно об нас понимаете. У вас меньше мозгов, чем у курицы, она и то поняла бы, что не такие уж мы болваны. Пущай вы нас выгоните. Пущай. Думаете, мы станем бродить по дорогам, снова искать грошовых заработков, вроде как здесь? Вам, поди, и невдомек, что у нас есть собственное ранчо и собственный дом. Нам незачем здесь оставаться. У нас есть дом, и куры, и сад, и там во сто раз лучше, чем здесь. И друзья у нас тоже есть. Может, было время, мы боялись, как бы не выгнали, но теперича ничуть не боимся. У нас есть свое ранчо, наше собственное, и мы можем туда хоть нынче переехать.
Женщина засмеялась.
– Враки, – сказала она. – Много я вас тут перевидала. Ежели б у вас был хоть грош за душой, вы купили бы на него спиртного и выпили б до последней капли. Знаю я вас.
Лицо Огрызка побагровело, но прежде чем она умолкла, он кое-как совладал с собой. Теперь он стал хозяином положения.
– Так я и думал, – сказал он невозмутимо. – Пожалуй, вам лучше убраться восвояси. Нам не об чем толковать. Мы свое знаем, и нам плевать, что вы об этом думаете. Так что, стало быть, лучше вам просто-напросто уйти отсюдова. Кудряшу, наверно, не больно-то понравится, что его жена болтает в конюшне с бродягами.
Она переводила взгляд с одного лица на другое, и все они были замкнуты. Дольше всего она смотрела на Ленни, и, наконец, он в смущении потупился. Вдруг она спросила:
– Откудова у тебя на роже эти ссадины?
Ленни виновато поднял голову.
– У кого… у меня?
– Ну да, у тебя.
Ленни поглядел на старика, не зная, что сказать, потом снова потупился.
– У него рука в машину попала, – сказал он.
Женщина расхохоталась.
– Ну ладно. Пущай в машину. Я с тобой еще потолкую. Страсть до чего люблю этакие машины.
– Оставьте его в покое, – сказал старик. – Все-то вам неймется. Каждое словечко Джорджу передам. Джордж не даст Ленни в обиду.
– А кто таков этот Джордж? – спросила она Ленни. – Тот маленький, с которым ты пришел?
Ленни весь расплылся в улыбке и ответил:
– Да, он самый. И он обещался, что позволит мне кормить кроликов.
– Ну, ежели тебе только этого и хочется, я сама могу найти пару-другую кроликов.
Горбун встал и повернулся к ней.
– Ну, будет, – сказал он, озлобясь. – Вы не имеете права входить к черномазому. И не имеете права подымать здесь шум. А теперь уходите, да живо. Ежели не уйдете, я попрошу хозяина, чтоб он вовсе запретил вам совать нос в конюшню.
Она презрительно глянула на него.
– Слышь ты, черная образина, – сказала она. – Знаешь, чего я могу сделать, ежели ты еще хоть раз пасть разинешь?
Горбун бросил на нее унылый взгляд, потом сел и умолк.
Но она не отступалась.
– А знаешь, чего я могу сделать?
Горбун словно уменьшился в росте и спиной прижался к стене.
– Знаю, хозяйка.
– Так сиди и не рыпайся, черномазая образина. Стоит мне слово сказать, и тебя вздернут на первом суку.
Горбун сник, съежился, потускнел – круглый ноль; такой человек не вызывает ни симпатии, ни злобы.
– Молчу, хозяйка, – тускло сказал он.
Женщина поглядела на него, будто ждала, не шевельнется ли он, чтоб снова на него напуститься, но Горбун сидел неподвижно, отворотясь, замкнув в душе самое сокровенное. Наконец она повернулась к двум остальным.
Старик не сводил с нее глаз.
– Ежели наклепаете на Горбуна, мы за него заступимся, – произнес он негромко. – Скажем, что вы все врете.
– Ну и хрен с тобой! – закричала она. – Никто не станет тебя слушать, ты сам это знаешь. Никто!
Старик присмирел.
– Да, – согласился он. – Нас никто не слушает.
– Хочу к Джорджу, – захныкал Ленни. – Хочу к Джорджу.
Огрызок подошел к нему вплотную.
– Не бойсь, – сказал он. – Похоже, ребята возвращаются. Джордж сейчас будет здесь. – Он повернулся к женщине. – А вы шли бы лучше домой, – сказал он спокойно. – Ежели уйдете, мы не скажем Кудряшу, что вы были здесь.
Она смерила его взглядом.
– А с чего ты взял, что они возвращаются? Я ничего не слышу.
– Зачем же рисковать, – сказал он. – Ежели не слышите, все одно, лучше подальше от греха.
Она повернулась к Ленни.
– Я рада, что ты проучил Кудряша. Он сам нарывался. Иногда и мне охота его двинуть как следует.
Она проскользнула в дверь и исчезла в темной конюшне. Зазвенели уздечки, лошади зафыркали, забили копытами.
Горбун мало-помалу оживал.
– Так, значит, и вправду возвращаются? – спросил он.
– Само собой. Я же слыхал.
– А я вот ничего не слыхал.
– Хлопнули ворота, – сказал старик. – Она-то умеет проскользнуть тихонько. Ей не привыкать.
Горбуну больше не хотелось разговаривать про эту женщину.
– Шли бы вы, ребята, – сказал он. – Я хочу один побыть. Должны же и у цветного быть какие-то права, даже ежели ему от них один вред.
– Эта сука не смела так с тобой говорить, – сказал Огрызок.
– Какая разница, – отозвался Горбун равнодушно. – Вы пришли, за разговором я и забыл, кто я такой. А она напомнила.
Лошади в конюшне снова зафыркали, зазвенели уздечки, и послышался громкий оклик:
– Ленни, а Ленни! Ты где?
– Это Джордж! – крикнул Ленни и с живостью отозвался: – Я здесь, Джордж! Здесь!
Через секунду Джордж появился в дверях и недовольно оглядел каморку.
– Чего это ты делаешь у Горбуна? Тебе нельзя здесь быть.
Горбун кивнул.
– Я им говорил, но они все одно вошли.
– Так почему же ты их не выгнал?
– Я не супротив, – сказал Горбун. – Ленни такой славный.
Огрызок вдруг встрепенулся.
– Слышь, Джордж! Я уже все обдумал! И даже подсчитал, сколько мы можем заработать на кроликах.
