Ричард Бах - Иллюзии, или Приключения вынужденного Мессии
— Вы достигли того, чего хотели? — спросил он, повернувшись к Шимоде.
— Думаю, что да. Спасибо.
Вампир взглянул на меня и непринужденно улыбнулся, как актер на сцене, когда спектакль уже закончился.
— Я не буду пить твою кровь, Ричард, — сказал он на безупречном английском без всякого акцента. На моих глазах он растворился в воздухе, как будто кто-то выключил его…
Секунд через пять его уже не было.
Шимода присел у костра.
— Я рад, что ты сам не веришь в то, что говоришь.
Я все еще дрожал от избытка адреналина в крови, я был готов к схватке с монстром.
— Дон, я не вполне уверен в том, что готов к подобным шуткам. Может быть, ты объяснишь мне, наконец, что, собственно, происходит? К примеру, что это… было?
— Это был уомпирр из Трронсильуании, — сказал он с еще большим акцентом, чем то чудовище. — Или, чтобы быть более точным, это была мысленная форма вампира из Трансильвании. Если ты хочешь кому-нибудь что-то объяснить, а тебя не слушают, дай им как следует по голове какой-нибудь мысленной формой, чтобы до них дошло, что ты имеешь в виду. Как ты думаешь, я не переборщил с этими клыками, с акцентом и этим плащом? Он не слишком тебя напугал?
— Плащ был роскошный, Дон, но он так похож был на стереотип, он был таким забавным… Нет, я вовсе не испугался.
Он вздохнул.
— Ну, хорошо. Но ты, по крайней мере, все понял, а это главное.
— Что я понял?
— Ричард, в своем гневе по отношению к моему вампиру ты делал то, что хотел делать, даже хотя ты и предполагал, что причинишь ему боль. Он даже предупредил тебя, что ему будет больно, если…
— Но он же собирался пить мою кровь!
— Мы все поступаем подобным образом, когда говорим другим, что нам будет больно, если они не будут жить так, как нам хочется.
Некоторое время я молча обдумывал это. Я всю жизнь считал, что мы можем поступать так, как нам заблагорассудится, при условии, что мы не будем делать другим зла, но это оказалось неправильным. Что-то тут было не так.
— Тебя смущает общепринятая формулировка, которая не верна, — сказал он. — Эта фраза: причинить боль кому-нибудь другому. Что бы ни случилось, мы сами выбираем, будет нам больно или нет. Это решаем только мы сами, и никто другой. Мой вампир сказал тебе, что ему будет больно, если ты не дашь ему напиться крови. У тебя был выбор — дать ему кровь, отказать ему, связать его, забить в его сердце священный кол. Если бы он был против священного кола, он был бы свободен оказать тебе сопротивление, причем любым угодным ему способом. И так далее, и так далее. Выборы, альтернативы.
— Ну, если на это так смотреть…
— Послушай, — сказал он, — это очень важно. Мы. Все. Свободны. Делать. То. Что. Мы. Хотим. Делать.
14.
Каждый человек
И каждое событие
Присутствуют в вашей жизни,
Потому что вы сами их привлекли.
Что вы будете с ними делать,
Решать только вам самим.
— Дон, тебе не бывает одиноко? — мне пришло в голову задать ему этот вопрос, когда мы сидели в кафе в городе Рейерсон, штат Огайо.
— Меня удивляет, что ты…
— Ш-ш-ш, — сказал я, — я еще не закончил. Тебе никогда не бывает просто одиноко?
— Тот смысл, который ты вкладываешь в…
— Погоди. Всех этих людей мы видим лишь несколько минут. Время от времени я замечаю в толпе лицо, какую-нибудь замечательную, восхитительную женщину, и я хочу поздороваться с ней, остаться, и больше никуда не лететь, а посидеть и поговорить с ней. Но она летает со мной десять минут, или не делает даже и этого, и вот ее уже нет, а следующим утром я лечу в Шелбивилль, и больше никогда ее не увижу. Вот что такое одиночество. Мне кажется, что я никогда не смогу найти настоящих друзей, если я сам постоянно в пути.
Он сидел и молчал.
— Или, все-таки, я их найду?
— Можно я что-нибудь скажу?
— Думаю, да, — в этом кафе гамбургеры наполовину заворачивали в тонкую промасленную бумагу, и когда их разворачивали, сыпались семена кунжута, пользы от которых было мало, но сами гамбургеры были неплохие. Некоторое время мы ели в тишине, и я ждал, что он мне скажет.
— Видишь ли, Ричард, мы, собственно говоря, магниты, не так ли? Нет, не магниты. Мы — железо, обмотанное медной проволокой, и как только мы пожелаем стать магнитами, мы может стать ими. Можно просто пропустить по проволоке наш внутренний ток и притянуть к себе то, что нам угодно. Магниту безразлично, как он работает. Он просто является сам собой, и по природе своей притягивает одно и оставляет в покое другое.
Я ел жареный картофель и хмурился на Дональда.
— Ты упустил маленькую деталь. Как мы это делаем?
— Мы ничего не делаем. Помнишь космический закон? Одинаковых людей всегда тянет друг к другу. Просто будь тем, кто ты есть, спокойным, сильным, мудрым. Остальное происходит автоматически. Когда мы светимся своим внутренним светом, каждую минуту спрашивая себя, то ли мы делаем, что действительно хотим делать, и, делая это, отвечаем себе «да», мы автоматически отгоняем от себя тех, кому нечему у нас научиться, и привлекаем тех, кто хочет постичь наши знания, и тех, у кого можем учиться сами.
— Но это требует истиной веры, а тем временем все-таки становится одиноко.
Отвлекшись от гамбургера, он странно взглянул на меня.
— Какой веры? Ноль веры. Все, что для этого нужно, это воображение, — он расчистил стол, убрав с него соль, перец, кетчуп, вилки и ножи. Я ждал, что сейчас произойдет очередное чудо, что-нибудь материализуется на столе прямо перед моими глазами.
— Если у тебя есть хотя бы столько воображения, сколько у этого зернышка кунжута, — сказал он, положив в качестве примера одно из зернышек на середину стола, — для тебя все возможно.
Я посмотрел на зернышко, потом перевел взгляд на него.
— Мне бы хотелось, чтобы все вы, все мессии, собрались вместе и договорились. Мне всегда казалось, что если весь мир восстанет против меня, то все, что мне будет нужно, это вера.
— Нет. Я хотел исправить эту ошибку, когда еще проповедовал, но это было бесполезно. Две тысячи, пять тысяч лет назад слова «воображение» вообще не было, и лучшим словом, которым люди могли его заменить, было слово «вера». К тому же, тогда не было зерен кунжута.
Я был уверен, что в последнем он ошибается, но спорить не стал.
— А я должен себе представить это намагничивание? Я могу представить себе мудрую мистическую леди, появившуюся на поле около города Таррагон, штат Иллинойс, ну и что дальше? Ведь она существует лишь в моем воображении.
Он беспомощно обратил взгляд к небесам, в тот момент представленными в виде потолка кафе Эма и Эдны.
— Всего лишь в твоем воображении? Конечно в твоем воображении! Весь мир — это твое воображение, ты что, забыл об этом? Ты переживаешь только то, о чем думаешь. Как человек думает, так он и существует. Нас пугает только то, чего мы боимся. Думай и богатей. Творческое зрительное представление для развлечения и дохода. Как найти друзей, будучи тем, что мы есть. Твое воображение ни на йоту не изменит Суть, никак не повлияет на реальность. Но мы обсуждаем миры «Уорнер Бразерс», образы «Метро-Голдуин-Майер», а каждая их секунда это иллюзия и воображение. Все это сны с символами, которые, просыпаясь, мы сами для себя создаем.
Он положил свои вилку и нож так, будто собирался построить между ними мост.
— Ты пытаешься понять смысл своих снов? Ты смотришь на то, что происходит вокруг тебя в твоем бодрствовании, и точно так же пытаешься понять это. Каждый раз, оглянувшись вокруг, что ты видишь в своей жизни? Себя и самолеты.
— Да, Дон, пожалуй, ты прав, — мне хотелось, чтобы он говорил помедленнее, а не обрушивал на меня все сразу со скоростью миля в минуту, это быстровато для восприятия новых идей.
— Если во сне ты видишь самолеты, то что это для тебя значит?
— Свободу. Сны с самолетами освобождают меня, дают мне чувство свободы.
— Так что же объяснять дальше? Сон наяву это то же самое. Ты всегда будешь свободен от того, что связывает тебя — от рутины, авторитета, скуки, серьезности. Ты до сих пор не понял, что свободен уже, и всегда был свободен. Если у тебя воображения хотя бы наполовину столько, сколько у этого зернышка, ты уже высший хозяин своей жизни и всего ее волшебства. Только воображение! О чем ты говоришь?
Официантка время от времени странно поглядывала на него. Вытирая посуду, она прислушивалась к нашему разговору, вероятно гадая, кто он такой.
— Так тебе никогда не бывает одиноко, Дон? — опять спросил я.
— Пока мне самому этого не захочется. У меня есть друзья в других измерениях, с которыми я время от времени встречаюсь. Так же, как и ты.
— Нет, я имею в виду это измерение, этот воображаемый мир. Докажи мне, что ты прав, покажи мне какое-нибудь маленькое чудо твоего магнита. Я хочу этому научиться.
