Анна Гавальда - Просто вместе
— Могу я попросить у вас ручку?
— Карло…
— Ммм…
— Девушке нужна ручка…
— Мы принимаем чеки начиная с пятнадцати евро…
— Да нет, ей для другого…
Камилла взяла свой блокнот и нарисовала то, что отражалось в зеркале.
Лысая девица с жестким взглядом, держащая в руке карандаш разочарованного любителя скачек, за которой с любопытством наблюдает опирающийся на ручку метлы парикмахер. Она поставила под рисунком дату и встала, чтобы расплатиться.
— Это я, вот там?
— Да.
— Черт, вы классно рисуете!
— Пытаюсь…
15Санитар — не тот, что приезжал в прошлый раз, Ивонна бы его узнала — как заведенный болтал ложечкой в своей чашке с кофе.
— Слишком горячий?
— Простите?
— Кофе… Он что, слишком горячий?
— Нет-нет, все хорошо, не беспокойтесь. Я должен составить отчет…
Полетта замерла в прострации на другом конце стола. Ее песенка была спета.
16— У тебя были вши? — поинтересовалась Мамаду.
Камилла надевала халат. Разговаривать ей не хотелось. Внутри опять булыжники, собачий холод на улице, все как-то зыбко.
— Ты что, дуешься на меня?
Она помотала головой, достала из подсобки свою тележку и направилась к лифтам.
— Ты на шестой?
— Топ-топ…
— А почему на шестом всегда убираешься именно ты? Это неправильно! Нельзя поддаваться! Хочешь, я поговорю с главной? Сама знаешь, мне плевать, пусть орет сколько влезет. Меня не проймешь.
— Спасибо, не стоит! Мне все едино — что шестой, что любой другой.
Девушки не любили убираться на шестом потому, что там находились кабинеты начальства и закрытые офисы. В других помещениях — Бредарша называла их «открытыми пространствами» — порядок наводился быстрее и проще. Достаточно было выбросить мусор из корзинок, расставить кресла вдоль стен и пройтись разок пылесосом. Там даже можно было особо не церемониться с мебелью — ей все равно место на свалке.
На шестом же этаже для каждой комнаты существовал набивший оскомину ритуал: выбросить мусор, вымыть пепельницы, освободить бумагорезки, протереть столы, не сдвигая при этом ни одной хреновины, да еще убрать прилегающие комнаты и секретарские предбанники. Эти девицы клеили куда ни попадя листочки с пожеланиями-повелениями, как будто обращались к собственной прислуге, хотя вряд ли у себя дома могли позволить себе такую роскошь… Сделайте то, сделайте сё, в прошлый раз вы передвинули лампу и кое-что сломали, и ля-ля-тополя… Подобные замечания страшно раздражали Карину и Самию, но абсолютно не колыхали Камиллу. Если тон записки был слишком уж резким, она делала внизу приписку: Моя не понимать по-французски — и приклеивала бумажку на экран компьютера.
На нижних этажах обитатели кабинетов — «белые воротнички» — худо-бедно, но наводили у себя порядок, а на шестом, очевидно, считалось особым шиком разбрасывать вещи, демонстрируя крайнюю степень усталости и нежелание покидать рабочее место и вместе с тем как бы напоминая, что хозяева могут в любой момент вернуться за свой стол, к исполнению своих обязанностей у Штурвала Управления Миром. Что ж, семь футов вам под килем, ребята, вздыхала Камилла. Пусть так… У каждого свои заморочки… Но один из этих типов, сидевший в последнем по левой стене кабинете, начал ей надоедать. Может, он и был большим начальником, но при этом оставался порядочной свиньей. Не кабинет, а настоящий свинарник, демонстрирующий полное презрение к окружающим.
Десятки, а может, и сотни раз она автоматически выбрасывала бесчисленные стаканчики, где плавали окурки, и собирала с пола огрызки недоеденных бутербродов, но сегодня вечером она решила, что хватит. Собрав все «отходы жизнедеятельности» этого типа — полоски использованного пластыря с прилипшими волосками, сопливые бумажные носовые платки, старую жвачку (он приклеивал ее к пепельнице), горелые спички и обрывки бумаги, — она сложила все в кучку на дивной красоты бюваре из кожи зебу и оставила записку: Мсье, вы свинья! Я настаиваю, чтобы отныне вы соблюдали в кабинете чистоту.
P. S.: Взгляните под ноги, и вы увидите столь удобную вещь, которую называют корзиной для мусора… Она дополнила текст злой карикатурой, на которой поросенок в костюме-тройке заглядывал под стол, выясняя, что же под ним такое спрятано. Закончив, Камилла спустилась вниз помочь подругам в холле.
— Ты чего так развеселилась? — удивилась Карина.
— Да так.
— Чудная ты девка…
— Что у нас на очереди?
— Лестницы В…
— Опять? Да мы же их только что вымыли!
Карина пожала плечами.
— Ну ладно… Так что, идем?
— Нет. Нужно дождаться СуперЖози, она сделает сообщение…
— На тему?
— Без понятия. Вроде как мы слишком много материала расходуем…
— Надо же… На днях, помнится, она говорила прямо противоположное… Я пойду покурю на улице, присоединишься?
— Слишком холодно…
Камилла вышла одна, прислонилась к фонарю.
«…02-12-03…00.34… -4 °C…» Светящиеся цифры бежали по верху витрины «Оптики» на противоположной стороне улицы.
Тут-то она и поняла, что ей следовало ответить Матильде Кесслер, когда та с ноткой раздражения в голосе спросила, на что похожа ее нынешняя жизнь.
«…02-12-03… 00.34… -4 °C…»
Вот.
Именно на это.
17— Да знаю я! Прекрасно все знаю! Зачем вы так драматизируете? Ведь ничего страшного не случилось.
— Послушай-ка меня, малыш, для начала смени тон, не тебе меня учить. Я почти двенадцать лет ею занимаюсь, прихожу проведать по несколько раз в неделю, отвожу в город, забочусь. Двенадцать лет, понимаешь? До сегодняшнего дня ты не слишком стремился поучаствовать… Ты мне даже спасибо ни разу не сказал. Тебе и в голову не пришло меня поблагодарить, даже в тот раз, когда я нашла твою бабушку и отвезла ее в больницу, а потом навещала каждый день. Хоть бы раз позвонил, хоть бы один цветок прислал… Ладно, в конце концов, я делаю это не для тебя, а ради Полетты. Твоя бабушка — замечательная женщина… Она хороший человек, понимаешь? Я тебя не осуждаю, мой мальчик, ты молод, у тебя своя жизнь, ты далеко живешь, но знаешь, иногда мне бывает очень трудно. У меня ведь семья, свои заботы и проблемы со здоровьем, и вот я говорю открытым текстом: пора тебе взять ответственность на себя…
— Хотите, чтобы я изуродовал ей жизнь, сдав на живодерню только потому, что она кастрюльку забыла на огне, да?
— Прекрати! Ты говоришь о ней так, словно она не человек, а собака!
— Да не о ней я говорю, не о ней, и вы прекрасно все понимаете! Сами знаете: если я помещу ее в дом престарелых, она этого не перенесет! Черт! Забыли, какой спектакль она устроила в последний раз?!
— Разве обязательно быть таким грубым?
— Извините, мадам Кармино, извините меня… У меня в голове все перепуталось… Я… Я не могу так с ней поступить, понимаете? Это все равно что убить ее…
— Если Полетта останется одна, она сама себя убьет…
— Ну и что? Может, так будет лучше?
— Ты смотришь на это по-своему, но я с тобой согласиться не могу. Не появись почтальон, дом сгорел бы, и проблема в том, что в следующий раз почтальона рядом может не оказаться… Как и меня, Франк… Как и меня… Дело зашло слишком далеко… Ответственность слишком велика… Всякий раз, направляясь к вам в дом, я со страхом спрашиваю себя, что меня там ждет, а в те дни, когда я у вас не бываю, мне не удается заснуть. Когда я звоню ей, а она не подходит, мне становится плохо, и я в конце концов всегда еду проверить, все ли в порядке. То, что с ней случилось, совсем выбило ее из колеи, она стала другим человеком. Весь день ходит в халате, не ест, молчит, не читает почту… Вчера я обнаружила ее в саду в одной комбинации… Бедняжка промерзла до костей… Я не живу, я все время жду беды… Нельзя оставлять ее в таком положении… Нельзя. Ты должен что-нибудь предпринять…
— …
— Франк? Ты слышишь меня, Франк?
— Да…
— Ты должен смириться, мой мальчик…
— Нет. Я помещу ее в богадельню, потому что у меня нет выбора, но не просите меня смириться, этого я сделать не могу.
— Псарня, умиральня, богадельня… Почему бы тебе не называть это место «пансионом»?
— Потому что я знаю, чем все закончится…
— Не говори так, есть очень хорошие дома для престарелых. Мать моего мужа…
— А вы, Ивонна? Не могли бы вы взять уход за ней на себя? Я буду вам платить… Сколько скажете…
— Спасибо, мальчик, но я слишком стара. Я просто не могу взвалить на себя такую ответственность, мне ведь нужно ухаживать за Жильбером… А потом, Полетта должна быть под наблюдением врача…
— Я думал, вы подруги.
— Так и есть.
— Она ваш друг, но вы не моргнув глазом толкаете ее в могилу…
