Фатерлянд - Мураками Рю

Колонна заполнила широкий перекресток.

— Корё Вончжунгун! — продолжало разноситься по округе.

В районе школы для инвалидов показалось одинокое такси, но при виде забитого перекрестка развернулось и спешно уехало. Коидзуми остановил свой мотоцикл, махнул рукой, чтобы все заткнулись, медленно поднял свой «матюгальник», повернулся к контрольно-пропускному пункту и заревел:

— Корё Вончжунгун, мансаэ-э-э!

— А где же журналисты? — вдруг спросил Синохару Шеф.

То, что корейцы не будут стрелять, потому что появятся телевизионщики, как говорил Исихара, было, конечно, выдумкой.

— Нам нужно проникнуть в отель! — завопил Синохара в ухо Шефу, почти уткнувшись носом в его волосы и стараясь перекричать грохот двигателя. — Если бы нас засняли на камеру, то корейцы перестреляли бы нас, как уток.

— Вот как?! — прорычал Шеф.

Синохара испугался, что он сейчас даст команду о прекращении операции.

Лоб байкера прорезала широкая складка. Он посмотрел прямо в глаза Синохаре и сказал:

— Черт меня побери, я, в конце концов, хозяин «Клана скорости»! Ничего, парень, мы сделаем это!

С этими словами Шеф вынул из кармана свисток и пронзительно засвистел. В тот же момент Коидзуми подъехал к КПП «С», ткнул себя пальцем в грудь, а затем показал на дорогу, как бы спрашивая разрешения проехать на территорию лагеря. Корейские солдаты, стараясь не встречаться с ним взглядом, покачали головой.

Коидзуми сложил ладони в просительном жесте и, дав два коротких сигнала сиреной, крикнул:

— Корё Вончжунгун, мансаэ-э-э!

Сразу после этого все машины и мотоциклы, что собрались на коротком участке проспекта Йокатопия между контрольно-пропускными пунктами «В» и «D», пришли в движение и стали на предельной скорости выполнять фигуры пилотажа. Знамена с изображением корейской пагоды захлопали на ветру; заревели гудки и сирены. Некоторые байки вставали на заднее колесо, другие почти ложились на бок, высекая искры из асфальта. Должно быть, это произвело впечатление на корейцев: часовые у «Хоукс Тауна» с удивлением воззрились на действо, а на КПП солдаты, кажется, забыли про свои пулеметы.

С моря подул теплый ветерок. Шеф выдержал нужное время и снова засвистел. Машины и мотоциклы вмиг остановились, завизжав резиной по асфальту. Все фары и прожекторы обратились в сторону корейского лагеря. Шеф взревел, словно бык, и колонна, разделившись, ринулась через три КПП на оккупированную территорию. Небо тут же расколол треск пулеметов.

Шеф промчался мимо КПП «С» в сторону стадиона, купол которого высился справа. При повороте налево байкер положил мотоцикл почти горизонтально, так что колено Синохары едва не коснулось асфальта. Белые полосы дорожной разметки неслись навстречу с космической скоростью, тугой поток воздуха едва позволял открыть глаза, полы куртки Синохары оглушительно хлопали, словно собирались разлететься в клочья. До палаток Экспедиционного корпуса оставалось всего ничего. На обочину высыпали десятки солдат с автоматами Калашникова в руках, но, видимо, им не дали команды стрелять.

Неподалеку от медцентра к Шефу присоединились машины и мотоциклы, проехавшие через другие КПП. Оба помощника Шефа теперь мчались рядом. За спинами Коидзуми и Чонмаге сидели, скрючившись, Хино и Татено, пытаясь укрыться от хлещущего в лицо ветра. Они орали во всю глотку — то ли от страха, то ли от восторга. В принципе, Синохара выглядел не лучше. Вдруг он почувствовал, как туловище Шефа напряглось. Впереди показалось несколько корейских солдат. Солдаты подняли вверх левые руки, приказывая остановиться, но Шеф не сбавил скорость. «Неужели они откроют огонь?» — мелькнуло в мозгу Синохары.

И Шеф, и сопровождавшие его помощники громко орали: «Корё Вончжунгун, чвего-о-о!» Синохара оглянулся. Из окон автомобилей позади почти наполовину высунулись Канесиро, Фукуда и Андо, они тоже вопили: «Мансаэ-э-э! Чвего-о-о!» Синохара заверещал во всю глотку, не отставая от товарищей. Слышат солдаты или нет — неважно; главное — орать погромче, чтобы сдержать рвущийся изнутри страх.

Свет фар выхватил солдатские лица. Стволы автоматов смотрели вниз. Синохара увидел ухмылку на чьем-то лице, словно солдат говорил товарищам: «Смотрите, что за идиоты!» Он понял, что корейцы приняли их выходку за чистую монету, — действительно поверили, что они хотят записаться в Экспедиционный корпус!

По мере приближения к КПП «А» Шеф постепенно снижал скорость. Когда он проезжал мимо входа в отель, к дороге подбежали еще несколько корейцев, обнаженных до пояса; они тоже заорали: «Мансаэ-э-э! Чвего-о-о!» Солдаты хлопали друг друга по спинам и жестами изображали, будто они управляют байками и размахивают флагами.

На вышке КПП «А» стояли два корейца и курили, их автоматы были опущены стволами вниз. Синохара молился, чтобы корейцы продолжали думать, что имеют дело с придурками. «Ухмыляйтесь! Смейтесь над нами! Забудьте про бдительность! Мы приехали, чтобы поразвлечь вас!» — думал он.

Колонна повернула у КПП «А» и помчалась по двухполосной дороге по направлению к морю, затем резко свернула вправо, в сторону контрольно-пропускного пункта «Е». Экспедиционный корпус занимал территорию, прилегающую к отелю «Морской ястреб», стадиону «Фукуока Доум», торговому центру «Хоук Таун», Национальному медицинскому центру, китайскому и южнокорейскому консульствам. Феликс и Мацуяма, внимательно изучив карту, обнаружили одно место, которое не было видно ни с одного из КПП. К отелю примыкало застекленное помещение, похожее на каплю, оно перекрывало обзор с корейских вышек, и именно там можно было войти.

Корейцы больше всего опасались атаки с моря и выстроили свои наблюдательные пункты так, чтобы с них просматривалась береговая линия. Оснащенные пулеметами вышки, бронетранспортеры Специальной полиции — все это было, но командование Корпуса не смогло предусмотреть наглой выходки японских мальчишек.

Проехав поворот, Шеф и его помощники притормозили, пропустив большую часть следовавшей за ними кавалькады. С противоположной стороны мимо пронеслись байки и машины, въехавшие на территорию лагеря через КПП «D». К обочине подъехали пять машин с Канесиро, Такегучи и остальными. Багаж был мигом сгружен.

— Если что-нибудь случится, — сказал Шеф Синохаре, — я позвоню тебе на мобильник.

Он сразу же дал по газам, и вслед за ним умчались оба его помощника и машины, высадившие ребят. Каждый взвалил на плечи по большому рюкзаку, маленькие рюкзаки повесили на грудь, и все бросились вверх по ступенькам. В темноте было трудно удержать равновесие, ноги то и дело подворачивались, но все прошло благополучно. Канесиро первым добежал до самого верха лестницы, убедился, что рядом нет никого из корейцев, и шепотом позвал Хино. Тот с маленьким рюкзаком в руках подбежал к двери. За ним поспешили Синохара и Татено с баллонами.

Синохара все еще удивлялся: как это они проскочили корейский КПП? Сойдя с мотоцикла, он вообще утратил чувство реальности — вместо нее была беспорядочная последовательность стоп-кадров.

Хино вытащил свой резак и присоединил маленькие баллоны с кислородом и ацетиленом. Послышался свистящий звук выпускаемого газа. В следующее мгновение Хино чиркнул зажигалкой с рекламой «Йотчанс паб» и поднес огонек к соплу резака. Раздался характерный хлопок, и из сопла показалось оранжевое пламя. Синохара испугался, что огонь могут заметить корейцы, но Хино покрутил ручку регулятора, и пламя превратилось в тоненькую синеватую полоску.

— Вот именно таким пламенем можно разрезать сталь, — прошептал он, поднося резак к зазору между дверьми. — Упс, что за черт? Да она не заперта!

Выключив горелку, он толкнул дверную створку. В нос ударили запахи цветов и гнили. В помещении не было ни души.

— И чего это «корёйцы» оставили дверь открытой? — недоуменно пробормотал Хино.

— Среди них тоже, наверное, есть долбоебы, — захихикал Татено, зажимая рукой рот, чтобы не рассмеяться в голос.

Синохара тоже напрягся, чтобы не заржать, отчего у него свело живот. Зная, что смеяться категорически нельзя, он чуть не лопнул.