Нагиб Махфуз - Избранное
Но где же все–таки Сайед Сайед Рахими?
— Рахими! — неожиданно крикнул он во весь голос.
Потом принялся напевать александрийскую песенку «Забудь свою беду, присоединяйся к нам». Коньяк подхлестнул воображение: он представил себе, как будет раздевать жену Халиля, а потом жестоко надругается над ней.
Вернулся в гостиницу в полночь. Здание было погружено в сон. Выкурил сигарету в своей антикварно–обветшалой комнате и лег спать.
Проснулся с тревожным чувством пробуждения от какого–то постороннего звука. Открыл глаза. Глубокий мрак. Даже от окна не исходило никакого света. И тут услышал отрывистые постукивания в дверь. Сел на постели, напрягая слух. Осторожный, легкий стук повторился. Сабир нашарил рукой кнопку выключателя, и вспыхнула голая, без абажура, лампочка. Подошел к двери и, приоткрыв ее, увидел в проеме женскую тень. Впустив ее, быстро прикрыл дверь. Сон как рукой сняло. Некоторое время он бессмысленно таращил на нее глаза, потом в хмельной растерянности пробормотал:
— Ты?!
С наигранным удивлением она осмотрелась вокруг, словно не могла сообразить, как оказалась здесь.
— Где я? Ошиблась комнатой?
Запахнула потуже халат на полуобнаженной груди, прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Он притянул ее к себе, стиснул в объятиях с силой, соответствующей его долгому, мучительному воздержанию.
— А я… я жду тебя сто лет.
Так, не разжимая объятий, они подошли к кровати. По пути он выключил свет.
— Добралась без приключений?
— Да…
Она свое дело знает, а ему все равно.
— Я даже не знаю твоего имени.
— Керима[37].
Прошептал ей в самое ухо жарким шепотом:
— Наконец–то!
Итак, ты, оказывается, безрассудная натура. Не распознал я тебя — умеешь хитрить. Видно, уж чего пожелаешь, от того тебя никакая сила не свернет. Как сладостна любовь в темноте! Безумная мечта свершилась в трясине вязкого оцепенения. Рассудок плавился в костре страсти, волна пламени плыла в кромешном мраке. Наступило мгновение полного забытья, поглотившее прошлое, настоящее и будущее.
— Ах, какая ты щедрая!
— А ты?
Тонкий аромат навеял привычные воспоминания. Вот–вот послышится в ушах шум прибоя. Вздохи казались последними отзвуками прекрасно исполненной мелодии.
Открыл глаза — вокруг по–прежнему непроглядная тьма, но он уже воспринимал ее по–иному: с чувством утоленного голода и даже некоторого пресыщения.
— Есть в мире вещи, с которыми можно себя поздравить, — сказал он с певучей интонацией.
— Дай, пожалуйста, сигарету.
— А я думал, ты некурящая, — заметил он, давая ей прикурить.
— Я это делаю очень редко.
В слабом мерцанье огонька он стал разглядывать ее тело, но она задула спичку. Снова воцарился мрак, в воздухе остался легкий запах серы.
— До сих пор я чувствовал только противодействие с твоей стороны.
— Никакого противодействия. Я вообще ничего не выражала.
— А я с первого дня откровенно выражал тебе все. Она засмеялась.
— Когда я увидела тебя входящим в гостиницу десять дней назад, то сказала себе: это он.
— Ага! — победно воскликнул он. — Александрия?
— Да нет. При чем тут это? Я просто сказала себе: это — мой мужчина.
— А Александрия?
— Ты из пальца высасываешь какие–то истории.
— Серьезно?
— Ну зачем мне тебя обманывать?
— Неужели у тебя есть двойник?
— Не стоит зря терять время, а то как бы не вышла неприятность.
— Как ты сумела ускользнуть?
— Он принял снотворное и тут же заснул. Он очень устает за день.
— В одном ты разочаровала меня. Я загадал: если это та девушка из Александрии, значит, мои поиски будут успешными.
— Твоего отца?
— Да.
— А что это за история?
— Я вырос, считая своего отца мертвым. А потом мне признались, что он жив. Вот вкратце и все.
— Наверно, ради денег ищешь?
— Не только. Деньги — это еще не все. Сейчас меня больше волнует другое — хочу услышать от тебя: будешь приходить каждую ночь?
— Когда представится возможность. Поцелуй его был долгим и нежным.
— Каждый раз, когда мне захочется, — добавила она уже капризным тоном.
— Не отрицай Александрии, — просительно сказал он, вдыхая аромат ее волос.
— Ты прямо помешался на какой–то фантазии. Боюсь, то же самое и с историей об отце.
— Хотел бы я, чтобы это было так, — ответил он мрачно. Чтобы успокоиться и больше не обманываться иллюзиями.
— Да, забот у тебя больше, чем я думала.
— Это верно. А после этой ночи появилась еще одна: остаться здесь как можно дольше.
— А что тебе мешает?
— Если деньги кончатся до того, как я найду отца, мне придется вернуться в Александрию, — ответил он задумчиво.
— А когда ты снова приедешь сюда?
— Но мне ведь придется искать там работу. Она сжала его пальцы и прошептала:
— Нет… Почему бы тебе здесь не найти работу?
— Это невозможно.
— У тебя все сплошные тайны. А я тебе вот что скажу: деньги не проблема.
Сердце ёкнуло. Он сказал тоном завсегдатая «Каннара»:
— Похоже, ты миллионерша. Она ответила не без гордости:
— Эта гостиница, капитал и вообще все записано на мое имя.
— Так что же, этот старик у тебя на службе?
— Нет. Он распоряжается своим капиталом, только пока жив.
— В любом случае для меня это ничего не меняет, — сказал он и тут же устыдился своей наивной хитрости.
— Будем надеяться, что Аллах вернет тебе отца. Это будет лучшим решением всех проблем.
— Это просто необходимо, даже несмотря на то, что отныне меня ничто так не будет волновать, как наши встречи.
Он обнял ее, но она отодвинулась от него, усевшись на край кровати.
— Скоро рассвет. Мне пора уходить…
Он вернулся в постель, закрыв за ней дверь. Растянулся в блаженстве и словно погрузился в забытье. Впервые подумал, что, кажется, сможет обойтись и без отца. Но утром, когда Сави помахал ему трубкой телефона, он бросился как вихрь, нетерпеливо выкрикнул:
— Алло!
Услышал спокойный, серьезный голос:
— Сабир Сайед? Это ваше объявление?
— Да, да! Это я!
— Я Сайед Сайед Рахими. Так что вам угодно?
— Нам обязательно надо встретиться.
— Хорошо. Жду вас в кафетерии «Витр Куан». Оно вам знакомо?
— Да. Я буду там через несколько минут.
Он обвел взглядом помещение. Увидел мужчину за столиком, где обычно сидела Ильхам, и в тот же миг почувствовал уверенность в том, что это он, человек с фотографии. Он почти не изменился за тридцать лет. Разве что седина на висках да, если приглядеться, едва заметные морщинки у рта и под глазами. Сабир смотрел на него почти со страхом. Он выглядел куда респектабельнее, чем его нарисовало воображение Сабира. Мужчина остановил свой взгляд на нем и поднялся с места. Поздоровались.
— Вы Сабир, сударь?
— Да. А вы, милостивый государь, тот человек на снимке. В этом нет никакого сомнения. Оба сели. Мужчина сказал:
— Вы молоды, но мне кажется, что я вас уже видел прежде. Только вот где? Как вы думаете?
— Я родом из Александрии, а сейчас живу в гостинице «Каир» на улице Фонтана. Часто хожу по улице Клот–бек, по вокзальной площади и за этим столиком не раз сидел.
— Несомненно, я вас видел в одном из этих мест. Я прохожу через вокзальную площадь каждый день. Да и в Александрию наведываюсь время от времени. Здесь тоже нередко бываю.
— Это поразительно! — воскликнул Сабир. — Хотя я и не припомню, чтобы видел вас раньше, разве что в собственных фантазиях. А когда вы прочли объявление?
— В первый же день, как оно вышло.
— Вот как! Но почему же вы только сегодня позвонили?
— Дело в том, что это объявление означает, что вы не смогли разыскать меня обычным путем, хотя я человек весьма известный. Кстати, не легче найти мой дом и место работы тоже. Поэтому я игнорировал ваш призыв. А когда обратил внимание на вашу настойчивость, решил связаться с вами.
— Но это удивительно — я не встречал ни одного человека, который бы о вас знал, да и телефон ваш отсутствует в справочнике.
— Ладно, оставим это. Лучше скажите мне, чего вы хотите?
— Я вообще–то вас хочу. Но неужели вы ничего не заметили, милостивый государь? — Сабир смотрел на мужчину с надеждой, что тот уловит его сходство со своим изображением на фотографии. Но его ждало разочарование.
— Посмотрите внимательно на мое лицо! — нетерпеливо воскликнул Сабир.
— А что особенного в вашем лице? И тут он услышал тихий голос:
— Господин Сабир.
Обернулся и увидел Ильхам. Он встал и поздоровался с ней за руку, собрался было представить ее отцу, но тот опередил его:
