Нагиб Махфуз - Избранное
— Вполне обычная история. Прошу вас, вызовите меня, когда попросят к телефону.
Парень, который ищет отца, — так отныне его будут называть, начнутся суды и пересуды. Он презрительно пожал плечами.
После этого разговора большую часть времени Сабир стал проводить в салоне, обращая взгляд к телефону, как только тот начинал звонить. Были бесплодные звонки: какой–то Сайед Сайед Рахими, парикмахер в Булаке, другой преподаватель арабского языка, третий трамвайный вагоновожатый. С каждым из них Сабир встретился, как в свое время с доктором. Ни один не имел отношения к тому, кого он разыскивал. Где же тот, кого он ищет? Почему не свяжется с ним, как другие? Если умер, неужели не оставил сына или близкого человека? С растущей тревогой он думал о деньгах, которые катастрофически таяли. А вокруг сидели многочисленные постояльцы, в воздухе стоял запах кофе и дыма от сигарет, и никому до него не было дела, никто не читал его объявления. И слава Богу. Но что же ему делать, если неделя, в течение которой будет печататься его объявление, не принесет результатов. Кончатся деньги, а отец так и не появится. Значит, ты сутенер и вымогатель? И дни, проведенные в доме на улице Святого Даниила, — все это промелькнуло и развеялось, как аромат, унесенный ветром. Там он познал материнскую любовь и настоящий достаток. Деньгам тогда не знали цену. Мать говорила: «Жизнь прекрасна, а ты ее цветок». И даже подспудно сознавая, что к чему, ты подчинился ей, как источнику твоего благополучия. Вот ты танцуешь в ночном клубе «Каннар» и какой–то пьяница злобно орет:
— Ты! Сын Бусеймы!
Потом — кровопролитная драка, битые стекла и ничего, чтобы защитить испорченную репутацию, кроме железных кулаков. Умерла Бусейма, и не осталось иной надежды, кроме как на поддержку отца.
Один из постояльцев гостиницы изрек:
— Хлопок. Все зависит от хлопка.
С чего вдруг? Если бы не это ожидание, Сабир не стал бы торчать здесь, просматривать газеты. Ведь даже новости об атомной энергии и космических полетах доходили до него через завсегдатаев ночного клуба, пьющих в «Каннаре».
— А эта война, что угрожает всему миру, выгодна для нашего хлопка? — откликнулся один из сидевших в салоне.
— Ну, эта–то война будет не то что прошлая.
— Конечно. После нее ничего не останется.
— Ни хлопка, ни фасоли, ни скота, ни людей.
— Где же тогда Аллах, создатель и хранитель всего сущего?
Действительно, где же Аллах? Как часто произносилось это имя, но Сабир всерьез ни разу не задумался о Боге. Религия не играла сколько–нибудь существенной роли в его жизни. Дом на улице Святого Даниила не стал свидетелем ни одного религиозного обряда — словно пристанище неверных. И суждено ему было провести свои лучшие годы среди любителей лясы поточить, в основном выходцев из деревни.
Когда ожидание становилось невмоготу, он занимал себя тем, что пытался представить себе образы Ильхам или жены Халиля Абу Наджа. Стихия воздуха нужна, но и стихия огня тоже необходима. И пусть он смолкнет навсегда, и язык его не вымолвит ответа, который выведет его из затруднительной ситуации. Если отец не откликнется на его призыв, не лучше ли будет, чтобы произошел ядерный взрыв, который все уничтожит — страх, голод, грязное прошлое?
Однажды, взглянув в сторону телефона, он увидел жену дядюшки Халиля. Она сидела на том же месте, где он увидел ее в первый раз. Вернулась, значит! Сердце застучало, поднялась волна нетерпеливой страсти. Какая соблазнительная фигура, какой заговорщически–призывный взгляд.
Он мгновенно забыл про телефон, про Рахими и про Ильхам. Поднялся в свою комнату на третьем этаже и остановился возле двери в ожидании. Заслышав стук ее каблучков, вышел в коридор. Они встретились на полпути. Он изобразил удивление от якобы случайной встречи и сказал:
— Как поживаете? Надеюсь, хорошо? Она ответила улыбкой. А он продолжал:
— А я, знаете, по вас соскучился.
Снизошла до кивка головой, тряхнув гривой черных волос, и направилась дальше, к лестнице на четвертый этаж. Он набрался смелости и тихо сказал:
— Александрия.
Она замедлила шаг и переспросила:
— Александрия?
— Переулок Кирши. Нахмурилась.
— Ничего не понимаю.
— Если вы забыли, то я забыть не смог, — настойчиво продолжал он.
— Вы что, сумасшедший? — Она сказала это с такой твердостью, что его уверенность поколебалась. Все–таки спросил:
— А разве не так?
Она пошла дальше, бросив на ходу:
— Глупая банальная игра.
Пока она не скрылась из виду, он крикнул ей вдогонку:
— В любом случае примите мое восхищение вами.
Потом оперся на балюстраду, переводя дух и успокаиваясь. Это было мгновение безумия, когда захотелось, чтобы все исчезли из гостиницы, оставив их наедине. Так же точно бушевала его страсть в ночь погони, которая началась на рыбацком берегу в Анфуши.
Когда он увидел Али Сурейкуса, спускавшегося по лестнице сверху и напевавшего мелодию Верхнего Египта, Сабир подозвал его жестом и сказал, придумывая на ходу:
— Я слышал, тебя вроде бы кто–то звал. Кажется, женский голос.
— Женский?
— Да. Видимо, супруга дядюшки Халиля.
— Не может быть. Это, наверно, из шестнадцатого номера. Я иду как раз из квартиры хозяина и встретил там его жену.
— Может быть. Проверь сам. А разве госпожа живет в квартире?
— Разумеется. Они живут в мансарде.
— А где же она пропадала эти дни?
— У своей матери. Она каждый месяц проводит там несколько дней.
Потом с презрением и злостью он смотрел в спину дядюшки Халиля, спускавшегося с лестницы. Сама мысль о возвращении в салон была невыносима. Сабир вышел из гостиницы. Лучи солнца с ясного неба ласкали его лицо, и он отправился бродить без всякой цели, сожалея о том, что не может полностью отдаться созерцанию Каира. Вспомнил, что завтра в последний раз выйдет объявление, и пошел в сторону редакции газеты «Сфинкс». А по сути дела назначил себе свидание с Ильхам.
Ихсан Тантави был занят с посетителем. Сабир поздоровался с Ильхам и уселся между их столами. Она прекратила печатать на машинке и спросила:
— Новостей нет?
Он ответил, окончательно освобождаясь от терзавшего его наваждения:
— Звонки и встречи, но все не то.
— Терпение — великая вещь.
Он наблюдал за тем, как бегают ее пальцы по клавишам пишущей машинки, испытывая чувство облегчения человека, сбросившего тяжкое бремя неопределенности.
Несмотря на радость свидания, на него неожиданно нахлынула безотчетная грусть. Похоже было, что Ихсан Тантави завершает составление какого–то некролога. И Сабиру вспомнилась последняя ночь матери. Таким вдруг явным предстало собственное бедственное положение. Все зиждилось на каком–то мираже. В этот момент Ильхам бросила на него быстрый взгляд, и этого оказалось достаточно, чтобы он снова забыл обо всех тревогах.
Ихсан Тантави закончил свою работу и поприветствовал Сабира, добавив не без некоторого злорадства:
— Повторить? Сабир усмехнулся и, понурив голову, сказал:
— Откликнулись многие. А вот того, к кому мы взываем, будто не существует. Как это объяснить?
— Такого сорта объявления требуют терпения.
— Но ведь предполагается, что человек этот широко известен.
— Однако вы же ничего не знаете, кроме его имени, а остальное понаслышке. В таких случаях трудно высказать определенное мнение. Вот я, например, прожил в Каире в разных слоях общества около тридцати лет, но ничего о нем не слышал.
— Но я абсолютно доверяю человеку, который послал меня на его поиски.
— Значит, тут какая–то тайна, которую только время раскроет.
Сабир немного подумал и сказал:
— У меня есть его старый снимок.
— Приложим его, если хотите, к объявлению. Это, возможно, удвоит ваши шансы на успех.
Сабир показал фотографию.
— М-да… Это личность, — заключил Ихсан.
Сабир ждал с опасением, что он увидит его внешнее сходство с изображением на снимке. Но тот ничего не заметил и заговорил о новом объявлении и его стоимости. Сабир вынужден был согласиться.
Он покинул редакцию, думая о деньгах, которых день ото дня становилось все меньше. Когда они иссякнут, появится еще один нищий. В «Витр Куан» он сел за столик Ильхам, надеясь ее увидеть.
Заметив его, она пришла в замешательство, но все же заняла свое место. Сабир тотчас же заказал сандвичи и сок, словно это было привычным ритуалом.
— А я видела снимок, — неожиданно сказала Ильхам.
— Правда?
— Вы очень похожи на него.
— Вы имеете в виду мужчину на фотографии?
Она кивнула головой, глядя на него с сомнением. И ему пришлось пойти на новую ложь:
