Андрей Волос - Победитель
Третий гость слепо потянулся к чему-то на столе, валя кувшины и вазы.
Поднялась сумятица. Заполошные крики растерянных людей гулко гуляли под сводами зала.
Амин — его лицо позеленело — оперся локтем о подлокотник кресла и опустил голову на ладонь. Локоть соскользнул с подлокотника. Он едва не повалился на пол. С усилием поднял голову. Хотел что-то сказать, но челюсти свела судорога, а глаза закатились.
К нему подбежал Джандад, взял было за руку, но тут же повернулся и закричал стоявшему у двери испуганному офицеру:
— В Советское посольство! Доставить врачей! Советских врачей! Всех поваров арестовать!
Начало
Они построились куцей шеренгой возле машины. Перед ними стоял полковник Князев. Он был в летной кожаной куртке, на которую сегодня сменил почему-то привычную глазу спецназовскую «песчанку».
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 18 часов 10 минут
— Повторю главные пункты, — сказал он. — Хоть и сами все отлично знаете. Ликвидация связи в городе должна обеспечить успех всей операции. Осечки быть не может. Взрыватель установлен на пятьдесят минут. Взрыв является сигналом к началу штурма, поэтому за это время вы должны вернуться в расположение.
Князев строго посмотрел на каждого.
— Все ясно?..
За руль сел Раздоров. Пак — на переднее пассажирское сиденье. Плетнев расположился сзади. Рядом с ним лежал рюкзак.
Выехали на проспект Дар-уль-Аман. Справа уже виднелось Советское посольство.
— Надо бы прибавить, — сказал Раздоров, резко переключая передачу.
Он успел капитально разогнаться, когда на улицу из ворот КПП посольства стремительно, под вой сирены, вылетела и повернула налево «Волга», набитая афганскими офицерами. Следом за «Волгой» мчался РАФик «скорой помощи».
— Козел! — заорал Раздоров, с визгом тормозя, чтобы избежать аварии.
* * *Кузнецов сидел рядом с водителем. Вера и Алексеенко — в салоне сзади. Из-под наброшенных пальто у всех троих выглядывали белые халаты. На повороте их кинуло к борту машины, и РАФик пролетел под самым носом у какого-то армейского УАЗа.
— Ты что?! — крикнул Кузнецов, хватаясь за поручень. — Сдурел?! Мы Амина спасать едем, а не собственные головы сносить!
— Да я же вон за ними! — сквозь зубы, кивнув на идущую впереди «Волгу», ответил водитель. — Гонят, черти!
— Ну все равно осторожней!.. — Кузнецов взглянул на Веру и с досадой сказал: — Вот черти, правда! Дня рождения не дадут по-человечески отметить!
— Да ладно тебе, — махнул рукой Алексеенко. — Откачаем лидера — и через пару часов продолжим.
* * *Голова была занята совершенно другим, секунды тикали, напряжение росло, и через минуту все уже забыли об этом незначительном происшествии.
Раздоров проехал перекресток, на котором стоял жандарм-регулировщик, взял к обочине и остановился.
По левую руку располагалось здание узла связи. У ступеней крыльца стоял скучающий часовой.
Через дорогу — здание банка.
А прямо возле правой задней двери машины можно было увидеть пыльную железяку крышки колодца, в котором пролегали главные кабельные линии междугородной и городской связи. Нарушить — весь город онемеет.
Часовой повернулся и расслабленной походкой побрел в обратную сторону.
— Ну, минуты полторы я с ним подружу, — сказал Пак. — Нормально? Вы уж поторопитесь…
— Больше и не надо, — ответил Плетнев.
— Все, пошел.
Он открыл дверцу, неспешно выбрался наружу и, посматривая по сторонам, неспешным шагом прогуливающегося человека направился к часовому.
Остановившись в двух шагах от него, Витя заговорил, показывая рукой куда-то направо.
Плетнев приоткрыл правую дверь.
Отрицательно качая головой, часовой махал в другую сторону.
Железным крюком Плетнев приподнял и медленно и беззвучно сдвинул крышку.
Чтобы бросить в колодец рюкзак, понадобилось совсем мало времени.
Потом плавно вернул крышку на место, и она с едва слышным бряканьем легла в пазы.
Сел на место, прикрыл дверь и перевел дух.
Раздоров нажал на клаксон.
Пак, прощально махнув часовому, побежал к машине.
Часовой недоуменно смотрел ему в спину — должно быть, думал, почему этот узкоглазый оборвал свою болтовню буквально на полуслове.
Пак захлопнул дверцу, а машина уже тронулась — сорвалась с места и уехала.
* * *Когда Плетнев вернулся в казарму, бойцы пригоняли бронежилеты, получали боезапас, раскладывали рассыпные патроны по нашитым на штаны карманам. Надевали кожаные подшлемники и стальные каски…
Ромашов примерил экспериментальную каску-сферу, закрывавшую лицо поблескивавшим бронестеклом. Покрутил головой, неопределенно хмыкнул, снял. Начал было укладывать в карман запасные магазины. Что-то мешало. Он сунул туда руку и, изменившись в лице, извлек толстую пачку денег. Тупо на нее посмотрев и чертыхнувшись, Ромашов стал озираться в поисках человека, на которого можно было бы переложить эту заботу.
— Большаков! Ну-ка, на вот, заныкай куда-нибудь. Я утром суточные получил…
— Да куда ж я заныкаю? — недовольно спросил Большаков.
— Не знаю. Потом выдашь — это на все подразделение.
Большаков со вздохом взял пачку, начал было в свою очередь озираться в поисках новой жертвы, но в конце концов с досадой сунул в карман куртки.
Зубов вскрывал ящики с гранатами и раздавал боеприпасы. Он сегодня был какой-то потерянный, унылый — не зубоскалил, как обычно, не подначивал.
— Ты чего нос на квинту? — спросил Баранов.
— Не знаю, — буркнул Зубов. — Не по себе что-то… На.
И вынул из ящика четыре гранаты.
— Ладно тебе. Все нормально будет, — сказал Баранов и попросил: — Дай еще пару.
— Нормально! — взвился Зубов. — Ты-то откуда знаешь?! Куда тебе столько, куда?! Ведь не унесешь! Ай, да берите, сколько хотите! Мне-то что!..
Он раздраженно махнул рукой и отошел в сторону. Теперь все брали, сколько считали нужным. Плетнев остановился на двух.
Бежин распотрошил индпакет и пытался соорудить из бинта нарукавную опознавательную повязку.
— Хрен ты ее в темноте разглядишь, — ворчливо заметил Зубов, наблюдая за его усилиями. — Перебьем друг друга в суматохе, как пить дать!..
— Может, из простыни, а? — спросил Бежин, критически рассматривая свое изделие. — Порвать ее…
— Ага, а потом отчитывайся!..
— Да ладно тебе! Живы будем — все спишется.
Решительно сдернул простыню и начал пластать на полосы.
