Андрей Волос - Победитель
Вера едва не уронила банку с физраствором.
Расталкивая охранников, в спальню вбежал Алексеенко. Лицо у него было совершенно оторопелое.
Амин мучительно приоткрыл глаза. Снова закрыл.
— Что это?! — в ужасе спросила Вера.
— Стрельба какая-то… да сильная. Что за чертовщина? — недоуменно сказал Кузнецов, вопросительно глядя на Алексеенко, и, явно бодрясь, предположил с усмешкой: — Должно быть, в честь дня рождения?
— Хорошо бы, — ответил тот. — Но не уверен. Гвоздят как бешеные!..
— Господи! — испуганно сказала Вера. — А что так воет-то?!
Да, они не знали, а это просто зенитные самоходные установки «Шилки» открыли огонь по сиявшей в сумерках белой глыбе дворца Тадж-Бек. Это их душераздирающий вой летел над холмами, будто крик фантастического зверя, вопящего от злобы и ярости.
К дворцу летели струи огня — это были трассеры пуль и снарядов.
Веерами разлеталась от стен штукатурка.
Разрывы казались багрово-красными бутонами.
И водопады стекол, празднично сверкая, летели вниз!..
Серпантин
Две колонны бронетехники стояли следующим порядком: в первой пять БМП и один БТР, во второй, справа от первой, — еще четыре БТРа. Двигатели глухо работали на холостом ходу, десантные двери были распахнуты.
Мимо протрусили солдаты «мусульманского» батальона — в касках, с автоматами в руках. За ними бежал Шукуров в танковом шлеме и с автоматом на плече.
— К машинам! Бегом! — кричал он.
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 19 часов 39 минут
В темное небо взвились сигнальные ракеты.
Из выхлопного коллектора ближайшей БМП с глухим рыком вылетали плотные сгустки дыма.
Бойцы быстро грузились на машины, исчезая в люках.
Вот, хватаясь за скобы, на броню БТРа вскарабкались Симонов и Голубков.
Ромашов в своей уникально-экспериментальной каске-«сфере» с поднятым забралом стоял на броне БМП, подгоняя бойцов.
— По местам! Живей! Живей!
Первухин, Аникин, Епишев друг за другом исчезли в десантном отделении. Последним ввалился Плетнев. Он оказался крайним у двери. Потянулся было закрыть, но увидел Князева. Князев бежал к машинам — в каске и ставшей уже привычной кожаной куртке. Плетнев уж потом узнал, что она у него была вроде талисмана: надевал всегда, как предстояло встретить опасность. И та же деревянная кобура «стечкина» на ремне через плечо.
— Стой! — закричал Князев издалека.
Ромашов повернул голову.
— Григорий Трофимович, куда?! Вы же должны быть на командном пункте!..
— Нет, с вами поеду! — ответил Князев, пролезая в двери десантного отделения и переводя дух. — Не могу, ребята! Я за вас отвечаю! Фу, забегался!
Ромашов, не зная что сказать, только безнадежно махнул рукой.
Радист — сержант «мусульманского» батальона — напряженно вслушивался в неразборчивый хрип, доносившийся из наушников. Вот высунулся из командирского люка и сдвинул шлемофон на затылок.
— Товарищ майор! Команда «Вперед»! — заорал он, перекрикивая рев моторов.
Ромашов прыгнул в десантный люк, хлопнул механика-водителя по шлему. Люки закрылись с гулким стуком.
Взревел двигатель, густые клубы дыма вырвались из выхлопных коллекторов.
Рывок! Вскинув острый нос, БМП устремилась вперед.
Гусеницы с лязгом и грохотом грызли мерзлую землю, и она комьями летела из-под мелькавших траков.
Колонна БМП набирала ход.
За ней уступом двигались БТРы.
Небо распарывали трассы сигнальных и осветительных ракет.
Вдалеке, по-прежнему освещенный прожекторами, гордо высился дворец Тадж-Бек.
Их стремительное движение сопровождал неописуемый вой «Шилок».
В сотне метров от колонны их счетверенные стволы дергались и плевали огнем, осыпая стены дворца снарядами. Стреляные гильзы веером летели в стороны и шипели на снегу.
Перед фасадом дворца метались люди, пытаясь укрыться от осколков, летящих сверху обломков стен и стекла.
Весь третий этаж был украшен вспышками разрывов.
При подходе к началу серпантина вторая колонна — четыре БТРа — вышла из общего броневого строя и устремилась вправо, к западной части холма. Задачей «Зенита» было, не тратя времени на движение по серпантину, как можно быстрее обогнуть холм, там с помощью штурмовых лестниц преодолеть его обрывистый, почти отвесный склон, а затем, используя те же лестницы, вломиться в торцевые высокие окна первого этажа.
Первая колонна продолжала лететь к серпантину. Гусеницы грохотали по дороге, расшвыривая комья земли и снега. БМП раскачивались, а на кочках взлетали в воздух, оставляя за собой шлейф снежной пыли и грязи.
К шлагбауму при въезде на серпантин бросился афганский рядовой, маша на бегу крест-накрест поднятыми над головой руками. Вздыбившись, первая машина на полном ходу сшибла шлагбаум и всей массой накрыла солдата, мгновенно подмяв под себя.
Сквозя в лобовые стекла, на напряженных лицах бойцов плясали багровые сполохи взрывов.
Плетнев толкнул сержанта.
— Скажи водителю, чтоб ресницы опустил! Залетит что-нибудь!
— Он говорит, через триплекс ничего не видно! — проорал сержант.
Ромашов снова шлепнул ладонью по шлемофону водителя:
— Закрой стекла, идиот!
Водитель левой рукой дернул за рукоятку. Бронированные заслонки опустились на лобовые стекла, и стало темней.
Они уже неслись по мощеной полосе серпантина и с каждой долей секунды становились ближе к своей цели. Честно сказать, Плетневу это казалось странным. Страха не было. Страх возникал когда-то раньше… уже не вспомнить. Но точно до того, как заревели двигатели. А когда уж броня пошла вперед, стало не до страха. Он почему-то не боялся, что через мгновение неуправляемый ракетный снаряд пробьет борт БМП и все они тут незамедлительно перейдут в иное качество… Нет, ему просто было странно, что этого еще не случилось!
Дворец приближался, озаренный огнем и разрывами. В окнах третьего этажа свет уже не горел.
* * *В чердачном окне был установлен крупнокалиберный пулемет ДШК, и здоровяк гвардеец нажимал на гашетки с решительным и злым лицом. Пустив очередь, он снова прицеливался и снова стрелял, водя стволом из стороны в сторону и щедро поливая свинцом подходы к зданию. Пулемет бешено бился от выстрелов, и гвардеец с трудом удерживал его на станке. Колонна машин, петлявшая по серпантину, то и дело скрывалась от него, и он сосредоточился на четырех БТРах, мчавшихся по нижней рокадной дороге к западной части холма.
