Джонатан Франзен - Поправки
Неважно, застанет ли она Робин. В каком-то смысле даже лучше, если Робин только от Брайана узнает, что Дениз не поленилась зайти в «Огород».
Она подошла к участку, границы которого были обозначены цепью, а внутри виднелись горки перегноя и высокие груды вянущих растений. В дальнем конце участка, за единственным уцелевшим домом, кто-то копал заступом неподатливую почву.
Передняя дверь одинокого дома была открыта. За рабочим столом сидела чернокожая девушка, здесь же стояли огромная и страшная клетчатая софа и школьная доска на колесиках, расчерченная на колонки: в первой имена – Латиша, Латойя, Тирелл, во второй – ОТРАБОТАННЫЕ ЧАСЫ, в третьей – ЗАРАБОТОК.
– Ищу Робин, – сказала Дениз.
Девушка кивнула в сторону распахнутой задней двери:
– Она там.
Огород был диковат, но уютен. Росли здесь преимущественно тыквы и их родичи, но виноградная лоза уже отвоевывала себе место, и запахи удобрений и грязи, смешиваясь с дыханием осеннего бриза, напоминали о детстве.
Робин лопатой насыпала гравий в самодельное решето. Тонкие ручки, метаболизм певчей пташки: вместо того чтобы разом подхватить побольше камешков, она «расклевывала» их помаленьку. На голове черная бандана, на перемазанной футболке надпись: «Квалифицированная няня: плати, а то поплатишься». При виде Дениз она не выразила ни радости, ни неудовольствия.
– Масштабный проект, – одобрила Дениз.
Робин пожала плечами, обеими руками приподняла лопату, давая понять, что ей помешали.
– Помощь нужна? – спросила Дениз.
– Нет. Этим должны были заняться ребятишки, но у реки сейчас идет матч. Я просто прибираю.
Она снова пошевелила камешки в решете, ссыпая грязь. Месиво из осколков кирпича и засохшей известки, клочья гудрона с крыши, ветки айланта, окаменевшее кошачье дерьмо, наклейки «Баккарди» и «Юнлина», битое стекло.
– Что же вы тут выращиваете? – спросила Дениз. Робин опять пожала плечами.
– Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.
– А все-таки?
– Цуккини и тыквы.
– То и другое идет у меня в стряпню.
– Ага.
– А кто эта девочка?
– У меня есть несколько платных помощниц на полставки. Сара учится в Темпле.
– А что за ребята должны были сегодня работать?
– Местные подростки, от двенадцати до шестнадцати лет. – Сняв очки, Робин грязным рукавом утерла пот с лица. Дениз забыла, а может, и не разглядела в прошлый раз, какой красивый у Робин рот. – Получают минимальную оплату, плюс овощи, плюс свою долю дохода, если он есть.
– А расходы вычитаются?
– Нет, не хочу их разочаровывать.
– Вот как.
Робин поглядела вдаль, на ту сторону улицы, на мертвые здания с ржавыми металлическими балкончиками.
– Брайан говорил, ты борешься до конца, – сказала она.
– В самом деле?
– Сказал, что не хотел бы меряться с тобой силой.
Дениз вздрогнула.
– Сказал, что не хотел бы работать поваром на одной кухне с тобой.
– Это ему не грозит, – заметила Дениз.
– Сказал, что и в «Эрудит» с тобой играть не сел бы.
– Угу.
– И в «Счастливый случай» тоже.
«Ладно, ладно», – мысленно твердила Дениз. Робин перевела дух:
– Ну ладно!
– Ага, ладно!
– Вот почему я не поехала в Париж, – пояснила Робин. – Эрин, по-моему, еще слишком мала, Шинед развлекалась в художественном лагере, а у меня здесь полно работы.
– Я так и поняла.
– А вы бы целый день говорили о еде. К тому же Брайан сказал, что поездка чисто деловая. Вот.
Дениз оторвала взгляд от земли под ногами, но так и не смогла встретиться глазами с Робин.
– Чисто деловая поездка, именно.
– Делов-то! – трясущимися губами выговорила Робин.
Над гетто плыли к северо-западу тучи с медными днищами, похожие на старинные надежные сковороды. Голубой горизонт вылинял до того же серого цвета, что и кучевые облака на переднем плане: момент равновесия дневного и ночного освещения.
– Знаешь, мужчины не по моей части, – сказала Дениз.
– То есть?
– То есть я больше не сплю с мужчинами. С тех пор как развелась.
Робин озадаченно нахмурилась:
– А Брайан знает?
– Понятия не имею. Я ему не говорила.
Робин на миг призадумалась и вдруг неудержимо расхохоталась.
– Хи-хи-хи! – вырвалось из ее горла. – Ха-ха-ха! – Звонкий, обескураживающий и одновременно прекрасный смех. Дома со ржавыми балконами запели в унисон. – Бедный Брайан! – причитала Робин. – Бедный Брайан!
С этой минуты ее отношение к Дениз переменилось. Робин отложила лопату, повела гостью смотреть огород, «свое маленькое заколдованное королевство». Убедившись, что Дениз вправду интересно, Робин уже не скрывала своего энтузиазма. Вон там новая грядка для спаржи, а вот два ряда молоденьких яблонь и груш, – может быть, удастся сделать шпалеры, там поздние подсолнухи, тыквы, листовая капуста. Этим летом Робин сажала только самые надежные овощи, чтобы группка местных подростков сразу же получила награду за скучный труд – готовить грядки, проводить оросительные канавы, делать дренаж и устанавливать на крыше бочки для сбора дождевой воды.
– Это все из эгоизма, – призналась Робин. – Мне всегда хотелось иметь большой сад, а нынче у нас устраивают фермы прямо посреди города. Но как раз те ребята, которым необходимо работать на земле, ощутить вкус естественной, свежей пищи, они-то и не имеют такой возможности. Ключ на шее, дома никого. Принимают наркотики, занимаются сексом или до позднего вечера торчат в классе, играя в компьютерные игры. Но в этом возрасте они еще способны получить удовольствие, копаясь в земле.
– Хотя от наркотика или секса получат больше удовольствия.
– Девяносто процентов детей – да, – согласилась Робин. – Но я пытаюсь сделать что-то для остальных десяти процентов. Дать им альтернативу, в том числе альтернативу компьютерам. Хочу, чтобы Шинед и Эрин общались с девочками, не похожими на них самих. Хочу научить их трудиться. Хочу, чтобы работа не сводилась для них к перемещению курсора и щелканью по мыши.
– Потрясающе! – восхитилась Дениз.
Робин, неверно истолковав интонацию, пожала плечами:
– Делов-то!
Дениз присела на торфяной брикет, накрытый пластиком, и подождала, пока Робин переодевалась. Потому ли, что на пальцах одной руки можно было пересчитать субботние осенние вечера, которые Дениз, с тех пор как ей стукнуло двадцать лет, провела вне кухни, или потому, что некая сентиментальная часть ее души сохранила привязанность к эгалитаризму, который так раздражал Клауса фон Киппеля в жителях Сент-Джуда, – по той или иной причине Робин Пассафаро, всю свою жизнь прожившая в урбанистической Филадельфии, показалась Дениз компатриоткой со Среднего Запада, то есть оптимисткой, энтузиасткой, желающей послужить обществу.
