Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!
Интересным показалось и объяснение такой американской традиции. Пошло все со времен освоения Дикого Запада. Одна рука всегда должна была оставаться свободной для кольта. А кольт – на поясе, под столом.
Все остальные правила звучали либо примитивно понятно, либо глупо настолько, что соблюдать Вадим их не собирался. Додумались тоже, оставлять официанту на чай 10 процентов от суммы счета! С какой это радости?! Он и так зарплату в долларах получает, а не в советских рублях.
Прямо с занятий вечером отправились в посольство. Здание, занятое Россией еще в царские времена, по меркам Вашингтона считалось одним из стариннейших особняков. Гады-американцы, конечно, нашим насолили. Площади прямо по соседству с посольством они недавно дали имя академика Сахарова. Но Вадима это, честно говоря, только порадовало. Правда, кроме Сашки, он ни с кем делиться своими эмоциями не стал. На всякий случай. Вспомнил про московского «Николая Николаевича».
Три приятных события за один день – для Америки уже хорошо. К Сашке жизнь оказалась щедрее – он по нескольку раз в день наслаждался хорошим пивом, которое, по его словам, даже в сравнение не шло с «Пльзеньским», не говоря уж про «Жигулевское».
В большом зале, предназначенном скорее для балов, нежели для приемов, вдоль стен были расставлены столы с едой и выпивкой. Богато, от души. Широкой русской души. Стажеры, что естественно, набросились на домашнюю, родную жрачку, как остервенелые. Однако приглашенные американцы им в энтузиазме не уступали. Вадим, постоянно испытывавший какое-то странное неудобство перед американцами за поведение родных провинциалов, с честным злорадством наблюдал, как «американы» уплетали блины с черной икрой и осетрину, будто голодные дети Сомали. Хотя, дети Сомали, тут же поправил себя Вадим, ни того, ни другого и в глаза-то никогда не видели. Посольские поглядывали на происходящее, сами больше крутясь около стола с халявной выпивкой.
Первым к микрофону подошел посол. После его поздравлений, изрядно сдобренных кратким обзором важности Перестройки для развития мировой цивилизации, напоминанием о постоянном миролюбивом курсе советского правительства и важности построения правового государства в период гласности и демократизации, слово взял очередной советсколюбивый сенатор. Или конгрессмен. Вадим не понял. Поскольку его речь переводилась полностью, Вадим узнал, что Америка всегда и неустанно боролась за демократические преобразования в СССР, что Перестройка, хотя и медленно, но движет Союз в правильном направлении. Вывод войск из Афганистана стал доказательством серьезности намерений президента Горбачева ввести страну в цивилизованный мир. И в этой связи любая помощь американских юристов в подготовке советских юристов есть важный вклад в развитие взаимовыгодного сотрудничества двух великих стран.
И текст, и акценты были Вадимом ожидаемы. Но вот то, что многие сотрудники посольства явно не владели английским, поскольку хлопать начинали не после сказанной фразы, а после ее перевода, Осипова удивило сильно. Он-то полагал, что советские загранслужащие в совершенстве знали язык страны, куда едут работать. «Значит, коли это не так, у них есть другие важные полезные качества», – подумал Вадим и улыбнулся своему собственному ехидству.
Речи кончились. Все обратились к еде и стали делиться на кучки. Некоторые посольские, не обращая внимания на стажеров, решали свои вопросы с приглашенными американцами. Другие, напротив, забыв про гостей, расспрашивали вновь прибывших соотечественников, что происходит дома. «Настроение проверяют?» – подумал Вадим и решил, что мажорные слова посла вполне неплохо прозвучат и из его собственных уст. Ну, противно, так что делать? Не рассказывать же о пустых прилавках? Пусть лучше считают дураком, чем потенциальным невозвращенцем…
К Осипову подошел мужик лет 40 с бесцветными глазами и вполне конкретной выправкой.
– Скучаете?
– Здесь нет, дома все-таки. А так я за два дня от этой Америки уже зверею! – не без доли искренности ответил Вадим.
– Что так? – мужик внимательно смотрел на Вадима.
– А хрен мне здесь делать? Пиццу есть? – Вадим вспомнил первый ланч за 4 доллара, и злоба его стала совершенно достоверной.
– Ну, чему-то все-таки здесь можно научиться! – мужик как-то даже растерялся.
– Не знаю. Может быть, – Вадим подумал, что немного перегнул палку.
– Если будут сложности – обращайтесь, – мужик несколько замялся. – Ну, если позволите, и я к вам обращусь, если что. Вы же в Вашингтоне ближайшие три месяца?
– А я-то чем могу вам помочь? – Вадим все понял, но решил попробовать сыграть дурака.
– Всяко бывает! – многозначительно улыбнулся мужик.
Вадим почувствовал, как у него заходили желваки. И вдруг понял, что тормоза отказывают, он больше себя не контролирует.
– Вы, я понимаю, офицер безопасности?
Мужик улыбнулся.
– А у вас есть санкция Москвы на контакт со мной? Вы, вообще, чем думали, когда подошли ко мне на глазах у всех? – Вадим не шептал, он шипел.
Глаза мужика полезли из орбит. Давно Осипов не видел такого ужаса во взгляде собеседника.
– Ты хочешь завтра быть отозванным в Москву и поехать в следующую командировку в Монголию?! Мне говорили, что ты не умен, но чтобы такой дурак! – Вадим отвернулся и пошел к столу с выпивкой. Во рту от страха пересохло. Пусть это будет его последний стакан апельсинового сока, но он его выпьет как свободный человек!
Когда через несколько минут Вадим, вытирая салфеткой вспотевшие ладони, повернулся к залу, мужика не было. Он исчез.
Вадим направился к смешанной группке стажеров, американцев и посольских, где с пивом в одной руке и с палочкой, на которой красовались обжаренные креветки, в другой наслаждался жизнью Саша. Группка смеялась, там было весело и легко. Вадим подумал, что, может, и он отвлечется.
Помимо Саши, из «наших» в кружке стояли «Володя-из-провинции», Оля Дурова, та самая активистка юрфака МГУ, которую Вадим давно уже причислил к потенциальным стукачам КГБ, и приятный, тихий прибалт Валдис.
Двое американцев приветливо представились Вадиму, протянули визитные карточки и заулыбались так, будто на это «пати» пришли исключительно для того, чтобы познакомиться именно с ним, с Осиповым. Вадим протянул в ответ свои визитки, стесняясь того, что по сравнению с американскими, – на плотной бумаге, с тиснением, с шрифтом таким толстым, что его можно прочесть на ощупь, – его собственные выглядели просто ублюдочно. Правда, они были двусторонними – с русским и английским текстами. По московским меркам – особый шик. Американцы зацокали языками, как бы выражая свой восторг. «Знали бы они, какой у нас дефицит бумаги!» – злобясь в душе на явно притворное восхищение, подумал Вадим.
И тут же вспомнил свою фирму. Обеспечение бумагой, скрепками, папками – все ингредиенты его постоянной головной боли, переходящей в мигрень. Здесь же, судя по первым двум дням занятий, бумагой вообще никто не дорожил. Чего стоили одни только желтые блокноты в полный формат листа, которые им раздавали на каждой лекции. Вадим уже отложил четыре для отправки в Москву с оказией. Эти блокноты в очередной раз заставили отметить рационализм американцев: на желтом листе оказалось легче писать, поскольку глаза не утомляли отражения света от белой бумаги. И читать написанное было приятнее. Однако этот американский практицизм не радовал, а злил. Зависть? Нет, обида на себя, на нас – бесшабашных, несобранных, хмурых, каких-то недоделанных. «Зато искренних и умных!» – сам себя успокоил Вадим, но тут же засомневался в обоснованности своего патриотизма.
Оля, радостно щебеча на прекрасном английском, потихоньку, как бы случайно, переместилась вплотную к Вадиму. Может, он бы этого и не заметил, не стань она раз от разу все крепче прижиматься к его локтю своей левой грудью. Когда до Вадима наконец дошло, что происходит, он повернулся к Оле и с вопросом посмотрел ей в глаза. Та, нисколько не смутившись, с вызовом призывно улыбнулась ему в ответ. Симпатичная девочка с очень хорошей фигурой, явно напрашивавшаяся на приключение, не только не вызвала у Вадима никаких сексуальных эмоций, но привела в состояние бешенства. Там, дома, его ждала Ленка, здесь кругом все чужое, непонятное, раздражающее, а она?!
Оля, неправильно поняв долгий пристальный взгляд Вадима, совсем осмелела и незаметно провела свободной от бокала рукой по его ягодице.
Вадим почувствовал, что готов ее ударить. Ленкино лицо стояло перед глазами. Вадим наклонился к Олиному уху и прошептал:
– Оленька, ты – прелесть, но я женат! – Вадиму удалось не выдать свое состояние.
– Боже, какой же ты правильный! – снисходительно, а может даже презрительно, ухмыльнулась комсомольская активистка.
Через несколько минут она уже терлась о «Володю-из-провинции». Вадим с удовольствием заметил, что тот не сообразил, чего от него хотят, и посему никак на девичьи призывы не отреагировал.
