Наталия Вико - Шизофрения
«Во времена Рубенса женщинам жилось лучше — весовой стандарт был правильным, — грустно подумала Александра, сходя с весов и сравнивая себя с собственным отражением в зеркале в ванной. Отражение сегодня почему-то оказалось толще оригинала. — Господи, опять на диету, — вздохнула она, надела халат и направилась в комнату. — Все из-за Кузиных ресторанчиков», — нашла виновного, который, видимо, почувствовав укол на «тонких планах», немедленно заявил о себе свадебным маршем Мендельсона.
— Как дела, Сашенька? — ласково поинтересовался он.
— У меня стресс, — сообщила она трагическим голосом. — Завтра снова сажусь на диету.
— Скажи, люди садятся на диету только для того, чтобы потом получить больше удовольствия от еды? — невинным голосом поинтересовался он.
— Прекрати, Кузя, — тоскливым голосом сказала она.
— Нет, правда, Сашенька, давно известно, любые плотские ограничения и запреты нужны лишь только для того, чтобы не потерять вкус к жизни, и получать особое удовольствие, нарушая их. И это очень мудро: когда все можно — нечего желать.
— Кузенька, не трави душу, — жалобно попросила она. — Это мой собственный выбор.
— В твоем случае, по-моему, — не унимался искуситель, — все-таки лучше заместить состояние стресса угрызениями совести по поводу нарушения диеты, — он задумался, составляя меню. — Например, в виде бутерброда со свежей итальянской колбасо-о-ой, бутылочки хорошего красного вина и пары пирожных «Эстерхази» или «Наполеон». Стресс умрет собственной смертью уже через полчаса. Хочешь, привезу?
— Чтобы я вообще в бочку превратилась? И чтобы на меня никто уже не смотрел? — возмущенно воскликнула она.
— А почему бы и нет? — оживился Кузя. — Если некоторое изменение формы не приведет к изменению содержания, — сказал он, будто размышляя вслух и, опередив ее легко предсказуемый упрек в том, что ему всегда нравились толстушки, быстро продолжил:
— К тому же, будет повод обновить гардероб к весеннему сезону.
Мысль о замене одежды показалась ей отвратительной. Во-первых, потому, что она еще даже не успела привыкнуть и хотя бы пару раз надеть весь ворох супермодных шмоток, которыми прошлой весной щедро снабдил ее Кузин приятель Макс — владелец модных бутиков, а во-вторых, наверное, потому, что именно в этот момент по телевизору началась передача про «короля гламура» и «настоящего мужчину», который, зайдя в ресторан с привычным заявлением о том, что «звезда пришла», потребовал принести ему «сексуальный салатик», и с апломбом понес несусветный бред про расширение одному ему известных горизонтов в одежде.
— Бог, дорогой мой, создал нас нудистами, и дал одежду для тепла и чтобы скрыть дефекты тела. А моду придумал дьявол-искуситель, чтобы занять женщин, — заявила она.
— А заодно, дать работу педикам, которые не умеют петь попсу, — засмеялся Кузя, продолжавший придерживаться консервативных взглядов.
— Послушай, Кузя, откуда в таком количестве на телеэкранах появились все эти уродцы и извращенцы? — спросила она, наблюдая, как жеманничает «настоящий мужчина», старательно перемежая пошлые и бессмысленные фразы похабными словечками.
— Оттуда же, откуда чудовища, монстры, насильники и убийцы, — весело сообщил собеседник. — Известно же, что «чудовищ рождает сон разума».
— А снотворным для разума стали наши СМИ, — продолжила она.
— Ну, — усмехнулся Кузя, — сама все прекрасно понимаешь. СМИ — оружие в «войне смыслов».
— Слушай, а вам в правительстве не страшно, что вы эту войну проигрываете? Целое поколение без души выросло.
— Брось, Сашенька. Управлять болванчиками легче.
— Бездуховные «болванчики» без тормозов — двигатель смуты, разве нет?
— А силовые структуры на что?
— К каждому «болванчику» мента не приставишь.
— А и не надо. Мы им развлекуху каждый день предлагаем, и пример показываем, как из ничего в одночасье можно «звездой» стать. Целую «фабрику» уже открыли, — засмеялся он, — по производству кумиров. Тормоза отпустили. С цензурой раньше, по-твоему, лучше было? Четыре канала — и все об одном.
— Лучше не было, а люди — лучше были. Честнее, радушнее и чище. Вспомни Пастернака: «Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах людей».
— Приходится чем-то жертвовать ради свободы слова и зрелищ. И потом, у нас же независимые СМИ, — сказал Кузя и покашлял.
— От народа, но не от вас же.
— Слушай, а ты когда на работу собираешься? — сменил он тему.
— Да скоро уже. В Египет вот еще разочек съезжу.
— Опять в Египет? — в голосе Кузи послышались настороженные нотки. — И почему ты не хочешь стать домохозяйкой? — снова вернулся он к излюбленной теме. — На работу ходить не будешь, вставать, когда захочешь, делать, что хочешь, наукой заниматься…
— А ты знаешь, почему домашние хозяйки не ходят на работу? — спросила Александра.
— Почему?
— Потому что они живут на работе!
— А я люблю домохозяек… — мечтательно пробасил Кузя. — Они хозяйственные и домовитые.
— Что ж, по-твоему, я бездомная и бесхозная? — возмущенно воскликнула Александра.
Кузя засопел, и, не найдя, что ответить, быстренько свернул разговор, сославшись на звонок «сверху».
Александра переключила телевизионный канал.
«И рыжею девчонкой, теплою ото сна, в озябший мир придет весна», — пел редкий на телевидении Сергей Трофимов…
* * *— Палыч, похоже у нас проблемы, — голос Онуфриенко был сух и серьезен. — Кто-то регулярно залезает в мою почту. Все уже выстроено на 21 марта… Да, уверен. Одно из двух: или это «пасут» ее саму, или через нее хотят выйти на нас…
* * *— Ну, так что, поедешь с нами? — Онуфриенко, заехавший, как всегда «на минутку по пути», сидел на стуле и поглаживал Тяпу по голове.
— Оживлять Осириса? — еще раз уточнила Александра, наливая гостю чай.
— Ага, — кивнул он.
— Чтобы зачать нового Мессию для эры Водолея?
— Ага, — он снова кивнул.
«Пора говорить откровенно», — решила она и уселась напротив.
— Саша, дорогой! — очень ласково начала она. — Неужели ты не понимаешь, что там, — указала рукой вверх, — ничего и никого нет. Ни-ко-го! И никаких чудесных воскресений, зачатий и реинкарнаций не бывает. Обойдусь без медицинских определений, но разве ты не понимаешь, что все мы живем один раз, и жизнь свою пишем сразу, набело, без черновиков? Один раз! — для большей ясности даже подняла указательный палец.
Онуфриенко слушал молча, перебирая серебряные четки, извлеченные из кармана.
— Ты сам и такие, как ты, — продолжила Александра, — просто обманываете сами себя и других. Строите таинственные волшебные замки и заманиваете туда неудачников, которые не смогли в реальной жизни добиться общественного признания, богатства или власти. И они, погружаясь в мир утопий, иллюзий и миражей, начинают чувствовать себя небожителями, членами некого тайного общества посвященных, или, на худой конец, просветленных, осознавших великую космическую истину. Но ведь все это — ложь и самообман. Все они — просто неудачники! Но чтобы это скрыть — они многозначительно закатывают глаза, воображая себя царями и царицами в прошлых жизнях, и стремятся убежать из жизни нынешней. А на самом-то деле убегают от реальности и самих себя.
— Ты правда так думаешь, или просто меня хочешь укусить? — задумчиво спросил он.
Александра развела руками.
— Значится так, — чуть помедлив, заговорил он. — Да, я знаю, что все люди — по своей сути одинаковы в своей слабости перед искушениями. Изначально стремятся к получению удовольствий — будь то секс, еда, понты или власть. У каждого — свой набор требований и своя планка. Зависит от амбиций и полученного наследства. Оттого, родился в богатой семье или бедной, сумел оказаться в нужное время в нужном месте или не сумел, был готов наступить на голову другого как ступеньку или не решился.
— Но все ошибки и подлости, которые мы по жизни делаем, все неудачи и заблуждения — нельзя вычеркнуть или стереть в расчете на другую жизнь, а можно только пережить и перестрадать, — сказала Александра. — Если, конечно, есть чем страдать. Я совесть имею в виду.
— И не заметить вовсе — если совести нет, — добавил Онуфриенко.
— Я с тобой согласна, Саша — в нашем мире справедливости действительно нет, — продолжила она. — Одни получают все, а другие — либо завидуют, замыкаясь в своем маленьком мирке, либо уходят в воздержание и аскезу, убеждая и себя и окружающих, что это и есть их осознанный духовный выбор. Однако же, согласись, богатство — всего лишь средство для удовлетворения позывов тела и тщеславия. Правда, о душе богатые тоже начинают думать. В старости. А вдруг там, — с усмешкой ткнула пальцем вверх, — и действительно что-то есть? Проверить ведь нельзя. Даже за деньги. Можно только попробовать откупиться в церкви. Или когда пресытятся удовольствиями. Но второе бывает крайне редко. Список развлекух каждый день пополняется…
