Курилов Семен - Ханидо и Халерха
"Явись, Куриль, к моим людям — я посмотрю, сможешь ли ты забыть самого себя и без оглядки броситься в схватку за мое дело…"
Да, многие, многие люди будут думать о нем именно так. Иначе все происшедшее нельзя объяснить. Пусть что хотят они, то и думают. Только истина состоит в том, что уже больше луны по тундрам катятся слухи о невысоком, лобастом человеке, который замахнулся на всех злых духов, который несет новую светлую веру и гонит старую, черную, дьявольскую…
Что ж, уже начались дни его славы, какая ни снилась ни одному человеку Крайнего Севера, он собрал в себе силу, о которой не мог мечтать ни один шаман, ни один богач. Теперь у него и старость будет особая — счастливая старость мудреца повелителя. Шаманов уже не спасет никто и ничто, и сами себя они не спасут. Настоящим шаманам, которых так мало, он прикажет лечить людей, остальные на праздниках бога, на его праздниках, будут народ веселить — плясать и стучать в бубны…
Увлекся Куриль. Солнце уже сложило крылья и село на край тундры, луна уже начала золотеть, чтобы не потеряться в откуда-то выплывшей туче, и потянул уже с Мерзлого моря свежачок — ветер, предвещая перемену погоды, а он все не менял настроения. Обо всем думал Куриль, но вот почему-то Христос, верховный его покровитель, не толкнул его в спину и не сказал: "О чертях, Афанасий, думай, они останутся и при мне. И еще подумай о том, что перед концом своим шаманы и черти объединятся…" Впрочем, удивительнее другое: толкнуть своего избранника в спину и сказать ему эти слова бог должен был очень давно, а ничего этого он не сделал. Сейчас было уже поздно…
На то она и существует в году — Встречнева луна, чтобы в жизни происходило невероятное, по большей части — плохое.
А ведь уже случилось вот что. Куриль из стойбища, а черт — в стойбище.
Нет, не просто черт — помесь шамана с чертом.
Покуда Куриль ездил в Нижний острог, а потом опять в Средний, Кака успел несколько раз побывать в стойбище у юкагиров; Донельзя разбогатевший, изнывающий от безделья, всегда подвыпивший, он появлялся здесь как сильный шаман: после Тачаны в стойбище своего настоящего не было.
О том, что происходило в Среднеколымске, Кака рассказал в первый день.
Рассказ этот был сплошь хвастливым и до ужаса неправдоподобным. Никакой тревоги у людей он не вызвал. За хребтом Арга-Таса [91] будто бы началась большая резня русских с белоголовыми.
Правда, Кака сказал, что там идет и кровопускание пулями, но этому никто не поверил. Дело в том, что три снега назад на якутской реке Лене злые люди стреляли в добытчиков золота, и тогда весть об этом потрясла все тундры, — так люди решили, что Кака все перепутал и войну со стрельбой выдумал для пущего страха. А хитрый богатый чукча и не разубеждал: резня так резня, и какое до войны дело юкагирам, ламутам, чукчам!.. Впрочем, шаман не собирался кого-либо удивлять действительно важными новостями. Главное, что было в Среднеколымске, так это званый пир у исправника.
А больше вроде бы и ничего не было. Пир же исправник устроил не просто так, а затем, чтобы приблизить к себе шаманов и отругать тех, кто вмешивается в их дела. Куриль может подтвердить, что он, Кака, был посажен рядом с исправником, что исправник даже хотел наградить его царской наградой — крестом, только вот крест шаманы носить не могут. Правда, Каке пришлось вместе со всеми признавать нового бога — это он тоже сказал.
Сегодня чукотский шаман появился сразу, как только уехал Куриль. Он как будто прятался в тальниках и следил за всем, что происходит в стойбище: упряжка его остановилась у тордоха Ланги, а там уже собрался народ — знал шаман, когда и куда подъезжать. У Ланги же народ собрался по той причине, что жил он ближе всех к Халерхе, а каждому сейчас хотелось видеть и слышать как можно больше. К тому же Ланга — сказитель, с ним и толковать интересно.
Чукча не стал распрягать оленей и сразу вошел в тордох.
— Га! Опять к нам шаман! — весело воскликнул Хурул, заметив на лицах сородичей мелькнувшую и тотчас же скрытую настороженность. — Видно, мы сильно понравились…
— Нет, это ему наша красавица не дает спать, — поддержал шутливое начало хозяин.
Все знали, что Кака давно поглядывает на Халерху. Никого это не беспокоило: Халерха — не забитая, не беспомощная Пайпэткэ. И люди лишь подтрунивали над шаманом: хорош кусок — только не по зубам. И Кака соглашался, гримасничал и притворно вздыхал…
— Садись к огню. Сейчас и вода закипит. Правда, чай кончился. Да ничего — бруснику найдем. Не в еде-питье счастье — в разговоре хорошем.
С некоторых пор у Каки появилась привычка хохотать во все горло, а верней — гоготать, подражая лошади. Преуспевал в жизни этот рослый, как жеребец, богач шаман, и чего ему было не гоготать при его крепком здоровье и всегда полном желудке!.. Сейчас, однако, он пропустил шутки мимо ушей. Кака был холоден и серьезен, а значит, и непонятен.
— Что собрались всем стойбищем, отчего веселы? — спросил он, усаживаясь у очага и переплетая пальцы, вместо того чтобы достать кисет и трубку, — это означало, что долго засиживаться он не собирается.
— Встречнева луна пришла — вот мы и радуемся… — опять шутливо, но с хитростью ответил Ланга. Он рассчитал так, чтобы гость прицепился к словам и скорей выдал себя.
Но Кака этого только и ждал.
— Так… Хорошо ты сказал, хорошо. Чукчи тоже смеются над новым богом. Только надо не смеяться, а плакать. Какого бога русские хотят нам подсунуть?..
— Ты отвращать от бога Христа приехал? — предупредительно спросил Пурама.
— Мы грешные слова не хотим слушать, — сказал старый седой хозяин. — Хочешь с нами чай пить — говори о делах и о жизни.
— Ты на царской бумаге кровью поклялся признать бога, — напомнил Хурул. — Мы все знаем. И поклялся жить смирно.
— Га, поклялся! Я обманом обман покрыл. Келе видел — знаю, бога не видел — не знаю. А вам скажу: увижу бога — молиться не буду. Можно хорошему богу молиться. А Христ хороший? Они, русские, говорят: все в его воле. Почему он, однако, Встречневу луну дает каждый год, а пищу — не каждый? А люди без пищи пухнут и мрут. Может, сатана всем управляет? А если Христ управляет, то он хищный бог!
— Слова твои в онидигил полетели! — сказал хозяин, показав на дымоход. — Уходи из моего жилья.
— А! Гостя гонишь. Этому тоже новая вера учит?
— Не скалься — лица твоего не боюсь. Уходи.
— Постой, ке, — удержал хозяина Пурама. — Я хочу ответить ему — он уже замутил воду. Бог не дает пищу — сказал? Дает. Пищи всем хватит. Это вот ты, Кака, захватил ее и не даешь. Он, мужики, на бога все сваливает! Не к богу в прошлый голод ходили — к тебе. Ты кому-нибудь дал мяса? Не дал. И люди умерли. А ведь олени-то почти все не твои. Смотри, Кака, бог покарал шамана Сайрэ за кровь Мельгайвача, заморозил его — и тебе припомнит разбой и жадность.
