Толпа - Эдвардс Эмили

— Значит, и твой скоро наступит? — спрашивает Шарлотта, крепко закручивая крышку на банке с соусом, который она использует для заправки.

— Мой что, прости? — Брай неохотно поворачивается обратно к Шарлотте.

Та закатывает глаза.

— Твой день рождения, Брай. Сорок лет. Эш собирается закатить вечеринку? Я бы хотела прийти.

— А… я… Ну, я вообще-то не люблю вечеринки, так что…

— Что? — Шарлотта начинает трясти банку. — Ну ты и зануда! — восклицает она.

С тех пор как Брай вышла за Эша и неожиданно разбогатела, Шарлотта уделяет ей гораздо больше внимания, чем прежде. Иногда пишет ей сообщения, даже пригласила недавно на свой день рождения, но Брай решительно отказалась идти, несмотря на уговоры Элизабет.

Пока Шарлотта болтает о «грандиозной» вечеринке, викторианское стекло во входной двери дребезжит — кто-то незнакомый с этими старыми домами слишком сильно хлопает дверью.

Вот и повод сбежать.

— Прости, Шарлотта, я не знала, что мы ждем кого-то еще…

Брай быстро выходит в прихожую и видит женщину из соседнего дома. Полы ее шелкового халата развеваются, и она кажется невесомой, плывущей по воздуху.

— Здравствуйте, — говорит она, — я Розалин.

На мгновение Брай кажется, что она пришла, чтобы потребовать от нее не лезть в чужую жизнь и перестать за ней шпионить, но затем замечает в руках у Розалин бутылку красного вина. Она пришла на вечеринку.

— Меня пригласила Элизабет. Надеюсь, все в порядке?

Брай качает головой.

Прошу прощения, я что-то задумалась. Я… я Брайони. Брай.

— Нет… В смысле, да! Отлично!

Она протягивает Розалин руку. Та просто держит ее, не тряся вверх и вниз. От новой соседки исходит тепло, она наклоняется и целует Брай в обе щеки. Она пахнет лимоном и еще слегка — или Брай просто кажется? — будоражащим ароматом секса.

Все еще держа Брай за руку, Розалин спрашивает:

— Это не вас мы с Рэйфом видели в то утром, когда приехали на фургоне?

Розалин отпускает руку Брай.

— Ах да, простите, я не подошла поздороваться. Мне нужно было отвести дочку в школу — в дошкольную группу, ей только четыре, — так что мы немного спешили.

— Не переживайте! Мы тоже были поглощены своими делами.

Брай столько всего хотела бы спросить, но лишь произносит:

— Ну-у, да. Вы выглядели занятыми.

Розалин улыбается, а Брай краснеет. В этой женщине есть что-то притягательное, и Брай хочется узнать о ней все. Брай тянет к ней так глубоко и неуловимо, что невозможно описать это словами.

— Простите, Розалин, проходите, пожалуйста.

Брай показывает дорогу на кухню, где пунцовая Шарлотта все еще энергично трясет банку со своей заправкой для салата.

— Здравствуйте, — Шарлотта перекладывает банку в левую руку, чтобы протянуть Розалин правую. — Шарлотта.

Руку она держит жестко, пальцы вытянуты как солдаты по стойке «смирно», ноги напряжены и слегка расставлены.

Шарлотта вспыхивает от удивления, когда Розалин целует ее в обе щеки, улыбается и, глядя в глаза, говорит:

— Я Розалин. Мы недавно поселились в соседнем доме.

Шарлотта кивает так, будто она на деловом совещании, и это та самая новость, которую она хотела услышать от подчиненного.

— Вы живете в Фарли, Шарлотта?

Та фыркает и снова начинает трясти заправку.

— Слава богу, нет. Здесь для меня слишком тихо. Но я каждый год приезжаю на барбекю к Элизабет, правда, Брай? Мы старые школьные подруги.

Брай хочет уточнить, что Шарлотта имеет в виду себя и Элизабет, а не себя и Брай, но Розалин уже выходит в сад и знакомится с Джеральдом, который восклицает «Скульпторша!» и тут же начинает говорить на ломаном итальянском. Розалин смеется вместе с ним, будто он ее старый и близкий друг.

Внезапно раздается тонкий визг, а затем громкий плач, и Брай бросается в сад. Она по голосу понимает, что это не Альба, но ей нужно увидеть дочь, чтобы успокоиться. Она с облегчением выдыхает, когда видит, что Альба на другом конце сада ползает под старой скамейкой, притворяясь щенком.

Роу несется по лужайке с Лили на руках. Клемми бежит рядом, пытаясь объяснить, что произошло. Элизабет вскакивает из-за стола и устремляется к Роу и Лили, которая плачет, свернувшись калачиком на руках у мамы. Элизабет сперва смотрит на Клемми — как и Брай, ей нужно убедиться, что ее малышка в безопасности, — а затем на босую ногу Лили. Вопли Лили становятся громче, и Элизабет впереди всех бежит на кухню.

— Аптечка! — кричит Элизабет на всю кухню, вбегает в кладовку и через секунду возвращается с зеленой пластиковой коробкой, как будто собирается играть в доктора.

— Брай, можешь развести для Лили сироп из бузины и достать из холодильника меренгу? Сахар поможет справиться с шоком.

— Да, да, конечно.

Брай, довольная, что у нее есть дело, направляется к кухонному шкафчику за бутылочкой сиропа. Входит Роу с Лили на руках. Лили прячет лицо от всего мира, уткнувшись Роу в шею; Роу что-то шепчет ей на ухо и крепко прижимает ее ножку. Сквозь пальцы капает кровь. Элизабет указывает Роу на стул.

— Что случилось?

Брай не успела заметить, когда к ним присоединилась Розалин — за столом она вместе с Элизабет вскрывает пакетики с антибактериальными салфетками, она уже одна из них.

— Они играли в пиратов, — объясняет Роу. — Клемми оторвала от сарая кусок доски, чтобы они могли отправлять пленников на дно, и бедная Лили наступила на гвоздь — я не заметила, что он торчал в доске.

Лили вопит, когда Роу убирает руку с ноги. Брай гладит Лили по голове, а Элизабет, что-то успокаивающе приговаривая, начинает вытирать дрожащую ножку. Брай ощущает внезапный порыв единения с другими женщинами, этакий момент материнской солидарности: одному из детей больно — и как будто больно всем их детям. Все остальное неважно; вместе они успокоят Лили и помогут ей.

Они быстро останавливают кровотечение; рана маленькая, но глубокая. Они тщательно обрабатывают ее, и Элизабет с помощью Розалин забинтовывает ногу. Элизабет убеждается, что Лили может пошевелить всеми пальцами, и девочка понемногу успокаивается настолько, что между всхлипами может пить сладкий напиток и грызть меренгу. Ее усаживают на диван в детской с еще одной порцией меренги, подкладывают под ногу подушки, и Роу включает ей мультики. Клемми и Альба украдкой разделяют с ней угощение.

Вернувшись на кухню, Элизабет ставит чайник, и Розалин спрашивает у нее:

— Вы врач?

— Кто, я? — Элизабет притворяется удивленной, но Брай видит, что вопрос ей льстит. — Господи, нет, я жутко боюсь крови и вот этого всего.

— А по-моему, вы превосходно справились. Как профессионал.

Элизабет роется в кухонном шкафчике и достает заварочный чайник. Она старается не улыбаться.

— Она закончила столько курсов, что теперь, наверное, знает больше некоторых докторов, — вклинивается Брай. Элизабет скромно качает головой, хотя ее улыбка становится все шире.

— Слишком сильно сказано, — говорит она Брай, а затем вновь обращается к Розалин: — Мне пришлось пройти несколько курсов, вот и все.

И добавляет уже тише:

— Клемми в младенчестве была такой болезненной… Я хотела быть готовой, если дела пойдут совсем плохо. Часто так и случалось…

Роу возвращается из детской, и Элизабет поворачивается к ней:

— Я сделаю тебе чаю.

Роу с благодарностью улыбается, но качает головой:

— Спасибо, но я лучше выпью еще вина.

— О да, конечно, — помолчав, Элизабет выключает чайник. — Я просто подумала, что чай будет лучше, раз ты собираешься садиться за руль.

— А зачем мне за руль?

— Ну, отвезти Лили в больницу, сделать прививку от столбняка.

Элизабет говорит это как что-то очевидное, будто не может поверить, что должна объяснять. Роу отводит глаза, и в наступившей тишине Брай чувствует, как они снова отдаляются друг от друга.

— Она в порядке, Элизабет, ей не нужно в больницу, — говорит Роу, усаживаясь на один из старых дубовых стульев.