Виктория Платова - Stalingrad, станция метро
Чересчур.
И одним переключением канала тут не обойдешься.
Ушли в прошлое времена, когда Елизавета просиживала перед телевизором часами, отчего периодически возникали стычки с принципиальным противником ящика Карлушей. После всего произошедшего о ежевечерних телебдениях не может быть и речи. Телевизор для Елизаветы — мина замедленного действия, тротиловая шашка, граната с вырванной чекой. Неизвестно, когда, где и с какой силой рванет и каковы будут последствия взрыва. Вдруг Женщине-Цунами придет в голову рекламировать крем от морщин, или стать приглашенной звездой в сериале, или сыграть главную роль в телефильме, или выступить ведущей экопрограммы «Росомахи в опасности»? Но больше всего Елизавета боится ничего незначащих интервью, где сам собой всплывает вопрос о личной жизни, О семье и детях. Толстая жаба в семейный vip-список не попадает по определению, как не прошедшая фейс и дресс-контроль.
Есть от чего рыдать в подушку.
Чем Елизавета и занимается едва ли не каждый вечер. Сами рыдания длятся не более пяти минут, после этого следует наиболее интересная и содержательная часть программы —
мечты.
Елизавета мечтает о кардинальной смене имиджа и своем внезапном возвышении. О том, что — неизвестно с каких пирогов — заделается актрисой, топ-моделью и законодательницей мод. И ее обязательно пригласят в Москву, а затем в Париж, Лондон и Нью-Йорк, а также в Куршавель и Давос, где мировые знаменитости будут выстраиваться в очередь, чтобы только угостить ее шампанским и приложиться к ручке. И она еще подумает, от кого принять бокал, а кому отказать. Елизавета видит себя женой правящего князя Монако. Близкой подругой голливудских звезд, венесуэльского президента Уго Чавеса и японского императора Акихито. Музой культового режиссера Квентина Тарантино (куда при этом денется Ума Турман, Елизавете совершенно наплевать). Она обязательно получит «Оскар» и станет лицом косметической фирмы «LʼOreal» (так ли хороша фирма «LʼOreal» или имеет смысл остановиться на «Ив-Сент-Лоране»?). Да, вот еще что: группа «Роллинг Стоунз» посвятит солнцеподобной Элизабет свое мировое турне, супермегакосмический писатель Харуки Мураками — свой новый роман, а первая ракетка мира (надо бы навести справки, кто именно обладает сейчас этим титулом) — победу на Уимблдоне. Фигура Елизаветы украсит музей восковых фигур мадам Тюссо и с ней без передыху будут фотографироваться школьники и туристы из азиатских стран.
И это всё?
Как бы не так!
Кроме прочего, Елизавета прославится как Посол Доброй Воли ООН, как борец с бедностью, противопехотными минами, лейкемией и наркоторговлей; как заядлая яхтсменка, гонщица и охотник на крокодилов. Как политический деятель, остановивший гражданскую войну в Сомали и примиривший северных ирландцев с англичанами, а басков — с остальной Испанией. Она войдет в сотню самых влиятельных женщин мира, ха! Какая там сотня — в десятку!.. Причем место, которое сама себе скромно отводит Елизавета, — никак не ниже четвертого. А первые… Первые три, так и быть, навечно закрепляются за принцессой Дианой, Матерью Терезой и Девой Марией. Но, поскольку эти властительницы умов и душ уже покинули мир живых, то Елизавету можно считать первой.
Nummer ein, как сказал бы Карлуша. Нехило. Офигительно. Умереть не встать. Просто дух захватывает!
Сверхидиотизм подобных мечтаний нисколько не смущает Елизавету. Тем более что за первым актом (возвышение) сразу же следует второй — наисладчайший (встреча). Встреча ее величества Елизаветы Гейнзе-Гримальди, княгини монакской и самой влиятельной из ныне живущих представительниц прекрасного пола, с матерью, Женщиной-Цунами.
За те годы, что они не виделись, в судьбе Женщины-Цунами произошли катастрофические изменения. Она лишилась работы и средств к существованию, потеряла квартиру, и друзья — все до единого — отвернулись от нее. Женщина-Цунами уже не так красива, как прежде (не на что делать круговую подтяжку лица, да и годы берут свое). Канули в вечность времена, когда она рассекала пространство на машине: теперь ее удел — переполненное метро, где ни одна собака не уступит ей место. Чтобы не умереть с голоду, Женщина-Цунами вынуждена стоять на паперти и просить милостыню.
Там-то, на абстрактной паперти абстрактного православного собора, и застукает ее Елизавета Гейнзе-Гримальди во время своего абстрактного государственного визита в Россию.
Это случится зимой, так трогательнее и живописнее.
Это случится зимой, и они сразу узнают друг друга — княгиня и нищая. Поначалу Женщина-Цунами не посмеет окликнуть дочь, а будет плакать горючими слезами раскаяния. Но и без того не проходило дня, чтобы она не раскаивалась: ведь сведения о головокружительной карьере Елизаветы можно почерпнуть в любом журнале, в любой телепрограмме, а ее изображения украшают… украшают… Что именно украшают ее изображения, Елизавета никак не может дофантазировать до конца. Неплохо было бы увидеть свой профиль на монетах, но это, пожалуй, слишком даже для сверхидиотических мечтаний. И это отвлекает от самой (наисладчайшей) темы встречи.
Итак — паперть. О чем только не передумает Женщина-Цунами, глядя на ослепительно прекрасную Елизавету! На дочь, от которой она так подло и вероломно отказалась. Она проклянет день, когда совершила это преступление, и ей ничего не останется, как кинуться в ноги брошенного ребенка. Первая попытка будет неудачной (Женщине-Цунами помешают телохранители и свита), по затем…
Затем наступит самый волнующий момент, ради которого вся эта вавилонская башня ерунды (с элементами клинического бреда) и затевалась.
Царственным (каким же еще!) жестом Елизавета отстранит телохранителей, приблизится к матери, поднимет ее, коленопреклоненную, с земли и прижмет к своему великодушному сердцу. Она простит мать и возьмет с собой в Монако, и они будут счастливы до конца дней своих.
Помимо паперти существует еще несколько детально разработанных вариантов первого свидания с Женщиной-Цунами, но этот нравится Елизавете больше всего. Прокрутив его в мозгу, она засыпает счастливой.
А просыпается несчастной, в своей маленькой комнатке, которая не могла бы претендовать даже на место для хранения швабр в монакском королевском дворце, не говоря уже о помещениях посолиднее. При свете дня фантазии Елизаветы скукоживаются и превращаются в пыль, лучше уж сосредоточиться на мантрах о зимнем парке аттракционов: я была там, именно там, и мне было хорошо.
Но и днем отказаться от мыслей о Женщине-Цунами не так-то просто. С Карлушей о ней не поговоришь и Елизавета выбирает в качестве наперсниц своих подруг — тем более что им давно не дает покоя мрачное Елизаветино расположение духа.
