Леонид Габышев - Из зоны в зону
— Узнали меня?
— Тебя нельзя не узнать.
— Освободился раньше. Вот мой паспорт. А то подумаете: сбежал.
Прокурор внимательно рассмотрел документ.
— Что ж, поздравляю.
Коля достал комсомольскую характеристику, вырезку из газеты с корреспонденцией о спектакле, программу концерта, где красовалась его фамилия.
— Прочитайте.
— А мы никогда не сомневались, что ты артист. Учись, и будет толк.
Зазвонил телефон. Прокурор, сняв трубку, сказал; «Хорошо. Позвоните вечером домой», — и назвал номер телефона.
Коля запомнил.
Дверь кабинета отворилась, и вошел милиционер — капитан.
— Это наш новый начальник милиции, — сказал прокурор.
Аудиенция закончена. Прокурор пожелал Петрову честной жизни, и ему захотелось в Падун — вдохнуть падуне — кий воздух, настоянный на барде.
Мимо плыл пустой «пазик», и Коля проголосовал. Водитель открыл переднюю дверцу.
— Здорово были. Довези до Падуна?
— До Падуна? А где это? Я не местный.
— Пять километров отсюда. Заплачу.
— Не могу. За начальником еду.
— Шеф, в натуре, обижаешь. Я только с зоны откинулся. Мне так хочется родное село посмотреть. Готов аж бежать. Ну довези, я заплачу.
— А-а, поехали.
Бросил на сиденье газетный сверток. В нем футболка. Автобус дернулся. Молодой шофер ехал по Заводоуковску медленно. Проезжая мимо автовокзала, Коля заметил падунского парня, и его так и подмывало сказать шоферу: «Шеф, останови. Вот мой земляк. Мы с ним в детстве за голубями лазили. Ему тоже надо в Падун». Но говорить не стал — шофер торопится.
За городом водитель поддал газу, расспрашивая, за что попался и сколько отсидел. Человек посторонний, и Коля не стеснялся.
Въехали в Падун.
— Братан, провези через все село. К кладбищу. Там у меня отец и дед похоронены. Отец умер, когда я в зоне был.
А вот и кладбище. «Сколько ему заплатить?»
— Спасибо тебе! — Он протянул шоферу бумажный рубль.
У кладбища вспомнил: в автобусе оставил футболку. Повернулся — на дороге оседала коричневая пыль.
Могилу отца и деда нашел быстро. У деда так и стоял маленький деревянный крест, выкрашенный в голубой цвет, а у отца с памятника звездочку сорвали. Постояв, пошел по кладбищу, читая на памятниках и крестах фамилии земляков.
Около свежей могилы копошилась тетя Зоя Клычкова с дочкой. С сыном ее, Петькой, он воровал.
— Здравствуйте.
— А, Коля, здравствуй, — ответила тетя Зоя. — Вот, — чуть помолчав, продолжала она, — Тереша умер. Скоро сорок дней.
Коля шесть лет назад пер буром на Терешу в кабинете начальника уголовного розыска. И вот Тереша умер. Умер труженик, всю жизнь провозившийся в навозе, воспитавший семерых детей, и дальше Ялуторовска не выезжавший. Правда, был на фронте, и пол-Европы прополз на пузе, защищая отечество.
В Падуне решил остановиться не у родственников, так как в гости к ним никогда не ходил, а у бывшей соседки тети Симы. Она жила в доме Трунова — Петров когда-то его обворовал. Тетя Сима купила этот ладный дом перед отъездом Трунова во Фрунзе.
Тетя Сима, увидев Колю, обрадовалась. Рассказал о себе.
— Вадим придет вечером, — сказала она, покормив Колю. Вадим сын тети Симы.
— Тетя Сима, я не заметил Джульбарса. Жив ли он?
Джульбарс — собака Петровых. Когда мать уезжала в Волгоград, овчарку оставили тете Симе.
— Я отдала его Шаповаловым. Они тоже кому-то отдали. Я его видела около стадиона. Он там у кого-то живет.
Петров шел по переулку мимо бывшего клычковского дома. Посмотрел на лавочку: здесь они просиживали летние ночи, рассказывая анекдоты и балагуря. Минуту-другую брел вдоль забора, вспоминая озорное детство. До слез грустно — не повторятся никогда блаженные сибирские ночи, когда он, беззаботный четырнадцати-пятнадцатилетний мелкий вор, хулиган-мальчишка, влюбленный в Веру, чудил в свое удовольствие, не заботясь ни о чем.
Вышел на большак. Закурил. К кому зайти? Даже мимо дома родственников прошел. Вечером зайдет. Все равно на работе. Навстречу женщина. Узнал ее.
— Здравствуйте, тетя Маша.
— Здравствуй Коля, — растерянно ответила она.
Коля снял солнцезащитные очки.
— Вот, тетя Маша, и освободился я.
Она ничего не ответила, и изучающе смотрела.
— Мы живем в Волгограде. Мать еще работает. Галя не замужем. Как вы поживаете?
И только тут тетя Маша улыбнулась.
— Да ничего. Внучку воспитываю. У нас все разъехались. Вдвоем с Людой и живем. Ты помнишь Люду?
— Помню. Мой отец ей книжки читал.
— Большая стала. Почти невеста. — Она помолчала. — А ведь говорили, что тебя убили. Я смотрю на тебя, разговариваю, вижу, что это ты, но мне как-то не верится. Столько лет считала, что тебя застрелили. Посмотри, — она подняла правую руку, — у меня и сейчас мурашки не прошли. Господи, подумала я, ведь вижу покойника.
Проводив тетю Машу взглядом, не раздумывая шагнул к калитке углового дома и радостный, улыбающийся — остался жив! — ввалился в ограду дома Сониных. Навстречу хозяин, чернявый, с сединой.
— Здравствуйте, дядя Витя. — заулыбался Коля. — Не узнаете меня?
— Нет.
Жена дяди Вити и дочь, услыхав на дворе разговор, вышли из дома.
— Здравствуйте, тетя Катя, Аня. А вы меня узнаете?
— Нет, — ответили, немного помолчав, женщины.
— Если сниму очки, сразу узнаете.
Его обшарили взглядом. Он стоял и улыбался. Ну до того он сейчас веселый был.
— Что стоишь и улыбаешься? Или называй себя, или убирайся вон, — злобно резанул дядя Витя.
— Извините, я думал, что без очков-то вы меня точно узнаете. Я Коля Петров.
Молчание…
— Прости нас, Коля, — сказал дядя Витя, — мы не узнали тебя. У нас горе. На прошлой неделе погиб Толя.
— Я только что приехал и не знал об этом. Как же Толя погиб?
— Попал под поезд.
— Как так?
— Сами не знаем. Нашли его между Падуном и Заводоуковском перерезанным.
В ограду, отворив калитку передним колесом, въехал на мотоцикле Виталя Стаценко, Анин муж, Коля с ним в детстве гонял голубей, и он часто надувал Колю, когда они чем-нибудь менялись, как, впрочем, и других моложе себя ребят. Он был первым парнем на деревне.
— Кого я вижу! — закричал Виталя, заглушив мотоцикл. — Ян! Вот так встреча! Мы только на кладбище к Толе ходили, видели могилу твоего отца, вспомнили и помянули тебя. А ты, черт, живой.
Виталя поставил мотоцикл на подножку и, подойдя к Коле, крепко пожал руку.
— Как поживаешь?
Рассказал, и хоть Виталя веселый, не стал у Сониных задерживаться.
Шел по улице и ни к кому не заходил. «Влип со своей веселостью. Урок на будущее: НЕ УЛЫБАЙСЯ, КОГДА К КОМУ-ТО ЗАХОДИШЬ».
