Александр Максик - Недостойный
Мистер Силвер, похоже, не стремился ничего добиться. Казалось, его не заботит необходимость разобраться с главой или хотя бы закончить начатый разговор.
— А что значит этот рисунок, мистер Силвер? — спросила Хала, выведенная из себя их беседой.
Он улыбнулся ей и снова повернулся к Колину:
— Мы закончили?
Колин кивнул.
— Прежде чем займемся рисунком, давайте разберемся с ножом для разрезания бумаг, если точно придерживаться перевода. Хала, что Сартр говорит о ноже для разрезания бумаг?
— Он говорит, что нож для разрезания бумаг, — улыбнулась она ему, заигрывая, — обладает сущностью прежде своего существования.
— Совершенно верно. В отличие?
— В отличие от меня.
— То есть?
— То есть, согласно Сартру, мы не обладаем сущностью до своего существования. То есть мы в отличие от вскрывателя писем или ножа для разрезания бумаг находимся здесь без заранее известного плана, для чего мы здесь.
Мистер Силвер медленно кивнул и улыбнулся Хале.
— Совершенно верно, — произнес он и выдержал театральную паузу. — А почему вообще это важно или интересно? Почему нам следует об этом думать? В чем смысл данной идеи? Какое отношение она имеет к вашей жизни? Почему у Сартра были причины защищать экзистенциализм? Ведь цель этой лекции прежде всего защита экзистенциализма.
Колин немедленно ответил:
— Почему мы обязаны как должное воспринимать, что это нам вообще интересно? Почему нам следует об этом думать? Что есть какой-то смысл? Что это имеет какое-то отношение к нашей жизни?
Колин откинулся, сложив на груди свои тонкие руки.
Мистер Силвер посмотрел на Колина. Мы все наблюдали за ним. Он выдержал взгляд Колина, а потом на его губах медленно появилась слабая улыбка.
— Кто-нибудь хочет ответить на вопросы Колина?
— Потому, приятель, что это, во-первых, полностью отрицает существование Бога.
Это сказала Лили, сидящая рядом со мной и перерисовывающая к себе в тетрадь загогулины с доски. Лили носила длинные юбки в стиле хиппи и огромные свитера, ходила с сумкой из джута и каждый раз по-новому заплетала косы. Она посмотрела на свой рисунок и покачала головой.
— Как тебя зовут?
Она ответила, по-прежнему глядя в тетрадь. Щеки у нее вспыхнули, словно от смущения за эту вспышку страсти.
— Продолжай, Лили, — велел он, глядя на Колина, который уставился в потолок.
Она набрала воздуха и впервые посмотрела прямо на Колина. Ждала встретиться с ним взглядом, и когда это произошло, он пожал плечами и вызывающе расширил глаза.
— Послушай, приятель. Если до нашего рождения для нас нет плана, тогда либо Бог не существует, либо Ему плевать на нас с высокой колокольни. Простите.
Силвер покачал головой:
— Продолжай. Скажи, что считаешь нужным.
— Хорошо. Итак, если у Бога нет для нас плана или Его вообще нет, тогда множество людей в полном дерьме. Это во-первых. А во-вторых, если Сартр прав и мы находимся здесь без причины, тогда мы вообще в полной заднице. Простите.
Мы засмеялись, завороженные новизной сквернословия в классе. Силвер пожал плечами:
— Кто-нибудь может еще что-то добавить? Лили права? Давайте ради нашей дискуссии допустим, что Сартр прав, что плана нет и даже нет Бога. Тогда, как утверждает Лили, мы «вообще в полной заднице»?
Сидящий в центре класса Абдул аль-Мади, с широко раскрытыми глазами и нервный, кивнул.
Силвер повернулся к нему.
— Кажется, тебя это заинтересовало. Назови свое имя.
— Абдул, — тихо ответил он. — И… э… я не понимаю, что вы тут говорите, честно. Бог существует, и недостойно утверждать, что Его нет. План точно есть. Это написано. В смысле он написан.
— О Боже, — пробормотала со своего места Хала.
— Продолжай, — подбодрил его Силвер.
— Ну, это все.
— Единственный человек, который заявляет, что Бог не существует, это Сартр. Мы всего лишь используем возможность его правоты, чтобы понять его философию.
— Но Он существует.
— О Боже, — повторила Хала.
— Хала? — повернулся к ней Силвер.
— Абдул, есть возможность того, что Он не существует, — настаивала она.
Абдул несколько раз кивнул, громко выдохнул через рот, но промолчал.
— Абдул, — обратился к нему мистер Силвер, — я не утверждаю, что Бог существует или не существует. Мы исследуем чьи-то идеи, пытаемся понять их последствия и так далее. Важно рассмотреть точку зрения других людей, ты так не считаешь?
Он ничего не сказал. Хала, похоже, готова была взорваться. Колин ухмыльнулся. Я пристально смотрел на Силвера. Ариэль играла своими волосами и закатывала глаза, глядя на Альдо. Альдо усмехнулся и убрал с глаз волосы. Кара сочувственно смотрела на Абдула. Джейн делала вид, будто читает Сартра. Лили с изяществом водила ручкой по бумаге, а Рик, прищурившись, смотрел на Абдула.
— Посмотри на доску. Это, по мнению Сартра, то, во что мы рождаемся. Помни: я не утверждаю, что он прав или ошибается, а только, Абдул, пытаюсь разъяснить его идеи. Бессмысленную жизнь, лишенную порядка. Мы рождаемся в этот мир без особой цели. Никто не сказал: «Хм, я знаю, что мне нужно для этого дела, мне нужна женщина, и — раз! — женщина создана». Вот так появляется вскрыватель писем. Но не так, по мнению Сартра, рождаются человеческие существа. К сведению, я не стану предварять каждое свое утверждение словами «по мнению Сартра». Как вы понимаете, если только я специально не оговорю этого, я объясняю его точку зрения и точку зрения всех, кого мы будем обсуждать. Прошу вас, вернувшись домой, не говорить родителям, что я безбожный язычник, который хочет убедить вас, что ваши верования абсурдны.
Рассмеялись все, кроме Абдула, который сидел, снова и снова кивая. Таким странным образом он выражал свое несогласие, но так уж он делал.
— Итак, вот проблема: мы рождены, и нам предоставлено самим определять смысл, то есть: «L’homme est condamné á etre libre». Кто-нибудь говорит по-французски?
Я поднял руку.
— Гилад. Переведи для нас, пожалуйста.
— Человек обречен быть свободным.
— Хорошо. Что, по-твоему, это означает?
Я почувствовал, как быстрее забилось сердце, кровь бросилась мне в лицо.
— Попробуй, Гилад.
— Выбор — это проклятие.
— Чепуха. — Опять Колин.
Силвер не обратил на него внимания.
— Почему это будет проклятием? — спросил он.
Я помню его взгляд, устремленный на меня. Я смутился. Мне хотелось убежать, но я испытывал настойчивое желание защитить мистера Силвера.
— По мнению Сартра? — спросил я.
— Для начала.
— Думаю, потому что если Бога нет и мы свободны в принятии решений, тогда мы также и отвечаем за эти решения.
Он улыбнулся мне, я уверен, с гордостью. Кивнул;
— Прекрасно сказано. — Мгновение смотрел на меня, потом продолжил: — Но тогда, если Бога нет и мы отвечаем за свои решения, почему это будет проклятием?
— Потому что во всем, что мы делаем, виноваты мы сами, — сказал Рик, прищурившись на рисунки на доске.
— Почему это наша вина? Я так не считаю, — заявила Ариэль.
— Ну, если Бог не существует, тогда это не Его вина, — продолжил Рик.
— Но это не единственные варианты. А как же наши родители, окружение, наши семьи, места, где мы родились, болезни, увечья? Разве не смехотворно утверждать, что это вина или Бога, или наша?
— Он не об этом говорит, — вмешался я.
Она повернулась ко мне.
— Что? — Ее, видимо, поразило, что я ей противоречу.
Я подумал о том, как мне хочется к ней прикоснуться.
Силвер сел на свой стол, скрестил руки на груди и изучал нас.
— Рик только сказал… Рик, правильно? — уточнил я.
Рик отвлекся от доски и смотрел на меня так, как до этого смотрел на рисунки.
— Рик сказал, что все, что мы делаем, наша вина. Что кажется мне абсолютно правильным. Не важно, как зарабатывают на жизнь наши родители, или где мы выросли, или какими болезнями переболели. Мы все равно отвечаем за то, что делаем.
— Как скажешь, — буркнула Ариэль.
Силвер оттолкнулся от стола и холодно посмотрел на Ариэль.
— Назови еще раз свое имя, — произнес он.
— Ариэль, мистер Силвер. — Она вроде удивилась, что он не помнит.
— Ариэль, да. Ты можешь соглашаться или нет с Гиладом, но «как скажешь» — ответ неподходящий. Гилад объяснял ясно и вежливо. То, как ты отмахнулась от его замечаний, говорит лишь о твоих собственных недостатках. Больше так не делай. Пожалуйста.
Последовала долгая пауза. Бледное лицо Ариэль сделалось красным.
— Если можешь сказать что-то по делу, пожалуйста, скажи.
Она поджала губы и, сдвинув брови, посмотрела на Силвера.
— Ладно, ладно. — Она улыбнулась ему. — Простите, вы правы.
— Так что же все-таки насчет рисунков? — спросила Лили.
Силвер засмеялся.
