Юрий Коротков - Виллисы
У Юльки уже кружилась голова в этом водовороте.
Они наконец очутились в большой проходной зале, обставленной старой мебелью, где в креслах, на диване и прямо на полу сидели люди, пили вино, говорили все разом, нисколько не мешая друг другу. С Игорем поздоровались, но особого внимания на них с Юлькой никто не обратил — видно было, что свои люди здесь приходят и уходят, когда посчитают нужным.
— А-а! — истошно завопил вдруг долговязый стриженый парень. — Звезда советского балета! — тянуться было далеко, он залез коленями на журнальный столик и громко чмокнул ее в щеку.
— Это Валерка. Вы уже знакомы, — усмехнулся Игорь, отталкивая его.
— А где моя Лена? — спросил Валерка.
— Дома. То есть в интернате, — ответила Юлька.
— В следующий раз приходи с Леной.
Игорь усадил ее в продавленное кресло, сам сел на подлокотник. Им налили два стакана вина.
— Я не буду, — сказала Юлька.
— Ты действительно балерина? — спросил парень, сидящий на полу у стены в обнимку с гитарой.
— Учусь еще.
— Ноги специально выворачиваете? — спросил парень с гитарой. — Знак касты?
Юлька сидела, привычно развалив колени под широким шерстяным платьем и разведя носки в стороны. Она покраснела и сжала коленки.
— Вам удобно вот так? — сердито спросила она, скосив носки вовнутрь. — А мне неудобно, как вы. Суставы же развернуты.
— «Ах, эти ножки, ножки, ножки балерин, — негромко запел тот, подыгрывая на гитаре, — без вас бы я не смог прожить и день один…»
— А что, вам пить нельзя? — спросил другой.
— Просто не люблю.
— «…Ах, если бы я только, братцы, мог — я жизнь бы положил у этих ног!» — парень с гитарой неожиданно перешел на мелодию «маленьких лебедей».
— А правда, все балетные мужики — педики? — спросил другой.
— Все! Отстань! — торопливо сказал Игорь на секунду раньше, чем Юлька собралась ответить. — Женька, покажи, что еще натворил?
Женька, длинноволосый парень со смуглым, резким лицом, встал и направился в смежную комнату. Игорь повел Юльку следом.
В комнате-мастерской, где на всей небогатой мебели — стульях, столе, этажерке — пестрели следы засохшей краски, Женька, не выпуская сигарету изо рта, порылся в сваленных у стены холстах, выудил один, поставил на подрамник. Подождал, пока Юлька с Игорем оценят, поставил другой, третий.
Юлька осторожно склонила голову, пытаясь разобраться, где верх, где низ.
— Как?
Юлька неопределенно пожала плечами.
— Не нравится?
Юлька помедлила и решительно покачала головой.
— Почему?
— Непонятно.
— А что здесь понимать? Настроение… Вечер… Сумерки… А ты считаешь, все должно быть понятно, как «Летайте самолетами Аэрофлота»?
— Но вы же это рисовали для кого-то…
— Конечно, — улыбнулся Женька. — Для себя, любимого.
— Для себя — это не искусство, это самодеятельность, — заученно сказала Юлька.
— Да? — Женька почесал нос и глянул на Игоря. Тот не вмешивался в разговор и ухмылялся. — А-а… что такое искусство?
— Это десять процентов способностей и девяносто процентов работы, — упрямо сказала Юлька.
— Ну вот, уже и проценты пошли, — засмеялся Женька. — Это не искусство, это плановое хозяйство. Если бы я знал, что мне надо завтра встать к мольберту и отработать столько-то часов, я бы удавился… Понимаешь, это совдеповская идея — искусство для кого-то. Насильно осчастливить народ. А у меня нет мании величия, слава богу. Нравится кому-то — хорошо, не нравится — это дела не меняет…
Он говорил с тем терпеливым, доброжелательным участием, с которым объясняют ребенку очевидные вещи — например, почему днем светло, а ночью темно.
— Я в Бразилии был на карнавале: люди с утра до вечера танцевали на улице. Для себя. Вот это и есть искусство. А от звонка до звонка — это служба. Я не прав?
Юлька молчала.
— Ну вот я получаю удовольствие от того, что я делаю. А ты?.. Не от результата — на сцене, перед зрителем, — а от работы?..
Юлька по-прежнему молчала. Она никогда не думала, получает ли она удовольствие, пересиливая каждый день чугунную усталость под гестаповским взглядом Натальи.
— Значит, не нравится? — весело спросил Женька.
— Нет, — угрюмо сказала она.
— Ну, что ж делать… — Женька взял аэрозоль с краской и наискось перечеркнул картину жирной белой полосой.
— Зачем? — вскрикнула Юлька.
— Другую напишу. — Женька засмеялся, хлопнул Игоря по плечу и ушел в залу.
— У него картины в галереях по всему миру, — сказал Игорь. — В Штаты приглашали работать — мастерская, машина, квартира — не поехал. Живет как хочет… Пойдем, покажу шикарную картину, — он потащил Юльку в дальний конец коридора. — Главное — абсолютно понятная. Называется «Вечерний город». Гениально! Ты такого еще не видела!
Они вошли в темную комнату. Юлька обернулась, ища выключатель.
— Ее без света надо смотреть. Иди сюда… Вот! — Игорь подвел ее к окну.
— Где?
— Да вот же! — Игорь указал на окно, за которым светились фонари в голых ветвях и разноцветные гирлянды над замерзшим прудом, скользили на коньках по льду Патриарших люди. — Вечерний город. Правда, здорово?
— Знаешь что… — Юлька повернулась идти, но Игорь удержал ее и обнял.
Юлька тотчас уперла ему в грудь острый кулак.
— Между прочим, нас каратэ учили!
— Только не надо меня бить, ладно? — улыбнулся Игорь.
Юлька беспомощно отвела лицо.
— Тебе только это от меня надо?
— Нет, почему же? — абсолютно серьезно сказал Игорь. — Меня интересует твой богатый внутренний мир…
В глубине комнаты засмеялись. На диване лежала парочка и с любопытством наблюдала за ними.
Юлька оттолкнула Игоря и выбежала.
— Вы закрывались бы, что ли! — в сердцах сказал Игорь.
Он догнал Юльку в коридоре:
— Подожди… — толкнулся в одну комнату — заперто, в другую — шум и смех.
Навстречу им попался Валерка, он поманил Игоря в сторону, что-то сказал вполголоса, указывая в другой конец коридора.
Игорь в ответ покрутил пальцем у виска.
— О тебе же забочусь, — обиделся тот. — Там диван есть. Заодно и помыться можно.
Игорь досадливо оглянулся — не слышит ли Юлька — и что-то тихо, но резко ответил.
Валерка пожал плечами.
— Да брось ты из нее мадонну делать, — расслышала Юлька. — Их мужики каждый день лапают с десяти лет…
Юлька вспыхнула и бросилась вон из квартиры. Игорь догнал ее уже за дверью.
— Слушай, ты всегда уходишь по-английски?
— Пусти!
— Ну что опять случилось? Человек неудачно пошутил. У него с чувством юмора туго. Тяжелое детство…
Юлька молча вырвалась и пошла вниз по лестнице.
Вечером, когда Юлька сидела на кровати и угрюмо смотрела в учебник, в комнату вошла Галина Николаевна. Следом втянулись несколько девчонок, остальные столпились у дверей. Юлька, Ия и Нина разом вскинули головы к воспитательнице и тоже зачем-то встали, глядя на Свету.
Середа все так же неподвижно лежала лицом к стене. Галина Николаевна склонилась над ней.
— Света… — позвала она негромко. — Света, за тобой приехали…
Середа поднялась на руках и села. Лицо ее, потемневшее, с глубоко запавшими глазами, было совершенно спокойно, будто потеряло способность выражать хоть какое-то живое чувство. Она равнодушно оглядела подруг, воспитательницу, чуть свела брови, пытаясь понять, чего от нее ждут, что надо делать. Потом встала, вынула из шкафа большую спортивную сумку и принялась складывать в нее вещи.
В гробовой тишине раздавались только ее шаги и странный, едва слышимый высокий звук: все девчонки молча плакали. Под этот бесконечно тянущийся на одной ноте плач Света медленно двигалась между замерших, будто окаменевших девчонок, аккуратно складывала блузки, свитер, халат, юбку. Хитон оставила на плечиках в шкафу, попавшиеся под руку пуанты не глядя уронила на пол. Последний раз огляделась в комнате — не забыто ли что, взяла с тумбочки Ваньку-встаньку.
— До свидания. Света, — сказала Галина Николаевна.
Середа обернулась на голос, пусто посмотрела на воспитательницу и пошла по коридору. В тишине тилибомкал на каждом шагу Ванька-встанька у нее в руках.
Подруги двинулись следом. Вдоль всего коридора стояли, с жадным любопытством глядя на процессию, младшие девчонки.
В вестибюле Светин отец — растерянный, виновато улыбающийся маленький человек — суетливо подхватил сумку. За стеклянной дверью у крыльца светились красные стоп-сигналы такси.
Середа по очереди обнялась и расцеловалась с одноклассницами, равнодушно глядя за спину им неживыми глазами, повернулась и вышла за отцом.
Подруги высыпали на крыльцо, кто-то махнул рукой, но Света, не оглянувшись, села в машину, и такси тронулось.
