Юрий Коротков - Виллисы
Дождь лил стеной, с навеса над крыльцом хлестали мутные потоки. На летном поле, раскисшем, как перестоявший на столе студень, выстроились друг против друга «кукурузники» и вертолеты. Юлька безнадежно глянула в небо — ни просвета…
Она вторые сутки сидела в райцентре, изнывая от тоски, тесноты и неподвижности. от ненависти к сгрудившимся вокруг людям, терпеливым и покорным судьбе, как стадо баранов. Можно было переночевать дома — попутки на Рудник шли одна за другой, но возвращаться Юлька не хотела. Восемь лет жила мечтой о доме, от письма до письма, собиралась работать в Хабаровске, а выяснилось, что дома-то она давно чужая — хоть дорогая, но гостья, что и без нее жизнь худо-бедно наладилась. Самое удивительное, что Юлька теперь понимала отца: думал переломить судьбу, сбежать от этого убогого, тусклого существования, где все безнадежно и неизменно до гробовой доски. Но не сумел, вернулся. А Юлька уже не вернется.
А ведь Наталья Сергеевна все это знала заранее, когда отпускала ее домой. Может, потому и отпустила.
Юлька вдруг почувствовала, что смертельно соскучилась по своей комнате в интернате, раздевалке и гримерке, по каждой половице в каждом зале. Господи, когда же кончится этот дождь? Неужели на свете бывает солнце?..
Она вернулась в аэропорт:
— Хоть позвонить от вас в Москву можно?
— Можно. Только долго ждать.
Юлька стояла в одинокой переговорной кабине, прижимая трубку к уху, закрыв другое ладонью.
— Связь по радио… — оповестил космический голос.
— Алло!.. Алло!.. Наталья Сергеевна! Это Азарова! Наталья Сергеевна, я опаздываю. Здесь погода нелетная, вторые сутки уже!
— Двадцать пятого «Жизель»! Ты что, с ума сошла?!
— Я и так, и так пробовала — никто не летает! Циклон какой-то. Говорят, еще дня на три.
— Циклон, — раздраженно повторила Наталья Сергеевна. — Где ты находишься?
— Алексеевский район, аэропорт Алексеевка. Триста километров от Хабаровска.
— Хорошо. Позвони через два часа.
Юлька повесила трубку. Она не сомневалась, что Наталья сегодня же вытащит ее отсюда — хоть на ракете. В крайнем случае отменит циклон.
Она вышла из кабины.
— Все? — удивилась девушка. — У вас четыре минуты еще.
— А можно другой номер набрать? — неуверенно спросила Юлька.
— Давайте быстрее, пока линия свободна. Какой номер?..
— …Связь по радио, — напомнил космический голос.
— Да, — сказал Игорь.
Юлька молчала, у нее бешено колотилось сердце. Трудно было говорить вот так — неожиданно, не собравшись, через всю страну, из переполненного зала, за оставшиеся четыре минуты…
— Алло!.. Слушаю!
Девушка вопросительно кивала за стеклом: не слышно?
— Привет, — сказала наконец Юлька.
— Здравствуй.
Теперь они молчали вдвоем.
— Что же ты не пришел меня проводить? — спросила Юлька. — Я тебя ждала.
— Я тебя тоже ждал… в тот вечер…
— Меня не отпустили. Но это уже не важно, — торопливо сказала Юлька.
— Это действительно уже не важно. Юлька! Я хочу сказать тебе одну вещь, только это долго и не по телефону…
— Я тоже должна тебе сказать…
— Алло, — вклинилась хабаровская телефонистка. — Заканчиваем!
— Ты когда прилетишь? — закричал Игорь.
— Не знаю. У меня двадцать пятого спектакль, ты подожди меня потом…
— Конечно! Я обязательно приду! Юлька…
— Разъединяю, — равнодушно сказала телефонистка.
* * *Яркое солнце било в окна автобуса, квадрига Аполлона рвалась с портика Большого в высокое чистое небо, и первые зрители уже толпились у колонн.
«Икарус» остановился перед служебным входом. Первым на нижнюю ступеньку автобуса соскочил Гёнка Демин и уперся руками, сдерживая остальных.
— Демин, — прикрикнула Галина Николаевна. — Детский сад, честное слово!
Демина выпихнули из двери, следом начали выходить старшеклассники.
— Не вижу репортеров, — Астахов в модных черных очках с лейблом вполовину одного стекла огляделся и скорбно поджал губы.
— Этикетку сдери — может, увидишь.
— А цветов корзину не хочешь?
— А вон цветы. И кому бы это?
Поодаль стоял с цветами в опущенной руке Игорь.
— Илья — фас!
— Это Азаровой мальчик, — равнодушно сказала Ленка.
— Смотри, — Ийка показала глазами на Игоря. Юлька кивнула.
— Иди. Я догоню. — Она отдала Ие сумку, сунула руки в карманы куртки и медленно пошла к Игорю.
— Азарова, после спектакля наговоришься, — крикнула Галина Николаевна.
— Я сейчас, — не оборачиваясь сказала Юлька. Она подошла к Игорю, остановилась напротив, глядя под ноги. — Я же просила после…
— Долго ждать. Понимаешь, я все это время думал, — быстро, сосредоточенно заговорил он. — Мне было очень плохо без тебя…
— Подожди, — торопливо сказала Юлька. — Не надо. Я должна тебе сказать…
— Не перебивай. Сначала я… Я долго думал и понял одну простую вещь: я тебя люблю. Черт с ним, с твоим балетом. Я постараюсь его понять, раз это твое дело. Я буду ждать, сколько надо, сколько скажешь. Пусть будем редко видеться — все равно. Понимаешь: я тебя люблю…
Юлька молчала. Она не ожидала этого, и говорить теперь было еще труднее.
— Я тоже… хочу сказать тебе одну простую вещь… — начала она. Тоскливо глянула вслед уходящим одноклассникам, коротко вздохнула, собираясь с силами. — Я тебя не люблю… — она подняла глаза и улыбнулась. — Понимаешь, я просто устала. Надо было отвлечься. У нас так бывает. Советуют даже… А теперь все нормально. Ты извини… Ты не приходи больше, ладно? Ни сюда, ни в интернат. Я все равно не выйду.
— А обо мне ты подумала? — тихо спросил Игорь.
— У меня времени нет думать, работать надо, — засмеялась Юлька. — Извини, мне пора.
Она повернулась и пошла к дверям с застывшей, будто приклеенной к лицу улыбкой. Она знала, что Игорь смотрит вслед, и все быстрее шагала, чтобы не остановиться, не обернуться и не заплакать.
В белом подвенечном платье Юлька лежала на гробовой плите с безжизненно скрещенными на груди руками, вместо глаз темнели глубокие синие тени.
— Все в порядке? — негромко спросила Наталья Сергеевна.
Юлька чуть заметно кивнула.
Заработал подъемник, и Юлька, как привидение, встала среди крестов и надгробий. Она открыла глаза, холодно, надменно глянула в зал и шагнула вперед, чтобы властным жестом вызвать из могил прекрасных и жестоких виллис на полночный танец.
* * *«…Напрасно ты волнуешься Зойчонок. У меня все в порядке. То, о чем мы говорили, давно позади. Я даже не сразу поняла — какой еще Игорь?..
Извини, что не писала — нет времени.
Я удачно станцевала Мирту на выпускном, и меня пригласили в Большой, не стажером, а сразу в основной состав. Осенью ездила с театром на гастроли: Франция, Италия Испания. Сейчас репетирую партии в двух спектаклях. Познакомилась с массой интересных людей, но подробно писать не буду — это все пока проходные варианты. В общем, сонная интернатская жизнь закончилась.
Девчонок не вижу, только Нефедова торчит у нас в корде. Чолпанка и Демин в «Классическом балете», Сергиенко в Центральном детском, Ийка вернулась в Тбилиси. Ильинская, говорят, звезда мюзик-холла, не вылазит из загранки. Неожиданно объявилась Света — она родила, разъехалась, как бочка, и стала невыносимо скучной, приезжала из Киева искать детское питание. Нина, кажется, до сих пор в больнице.
А теперь самое главное: я подписала контракт на три года и скоро улетаю в Австралию. Так что долго не увидимся. Ждите привет из солнечного Мельбурна.
Целую. Ваша Юля».
