Сергей Алексеев - Покаяние пророков
— Ты требуешь невозможного! Коммерческая тайна, Богомаз.
— Сколько за нее хочешь?
— За тайну только десять процентов от цены вопроса.
— Годится.
— Курганские приезжали.
Палеологов непроизвольно и облегченно вздохнул, что не ускользнуло от внимания Матрешника.
— А что ты так за него вдруг заволновался?
Ощущение сиротства толкало на неожиданности, непонятно почему, Палеологова вдруг потянуло на откровенность. И было бы перед кем!
— Понимаешь, я сделал подлость, не могу себе простить. Благодаря этому человеку я поднялся. Ну и вообще… Между нами встала женщина, все из-за этого. Мне сейчас хоть головой в петлю. Я должен перед ним покаяться, понимаешь?
Матрешник смотрел на него как на сумасшедшего, но выказывал свою иную суть.
— Дело серьезное. Не знаю, чем и помочь. Я все понимаю: когда мучает совесть, ничто не в радость. Ты же знаешь Марадону. Сволочь еще та, выкрал технологию производства папаина и стал монополистом. Только почувствует, посягают на его собственность, из принципа человека не отдаст, быстрее оставит зверям на съеденье.
— Что можно сделать? Конкретно? Нельзя медлить! Ты можешь выйти на Марадону? И вернуть человека назад?
— В принципе, могу… Но это будет стоить денег. Ты же знаешь, потребует заплатить неустойку. Он же забыл, как начинали на Арбате…
— Денег дам, называй сумму.
— Я отдал за сто штук. Неустойка обычно в пятикратном размере…
— Что же так дорого продал? Сейчас столько стоит человек?
— Смотря какой… Ты же не станешь торговаться с Марадоной? Это бесполезно, особенно в твоем положении.
Он продолжал глядеть как на психа, а сам был под личиной участливого благодетеля. Палеологов все это видел, но сейчас ему казалось, что цель оправдает любые средства.
— Тебе как лучше, по безналичке?
— Пойми, Богомаз, это не мне надо денег. Это Марадона потребует!
— Все равно ты посредник, я буду иметь дело с тобой.
— Он потребует наличкой.
— Сегодня привезу. Звони своему клиенту.
От Матрешника Палеологов поехал в дворянское собрание, чтобы послать финансиста в банк и выгрести наличность, какая была в золотоскупках. Навстречу ему выбежал барон Гален с трясущимися руками: оказывается, пока он переживал смерть мэтра и ездил его хоронить, на все счета и собственность Собрания решением арбитражного суда наложили арест…
Палеологов даже не стал разбираться, за какие долги и неоплаченные кредиты его пытаются сделать банкротом, достаточно было того, что следы вели в родной город на Неве.
Он тут же позвонил Балдину и попросил сделать четыре срочных визы в Эквадор.
— Ты что, решил там отдохнуть? — изумился тот. — Это же экватор, вечная жара, сырость, лихорадка и гепатит!
— Еду работать, — соврал Палеологов не посвященному в тонкости дела Балдину. — Добывать папаин.
— А это что такое?
— Фуфло какое-то, в колбасу добавляют, — словами Матрешника сказал Палеологов. — Бесценный продукт.
Высокопоставленному чиновнику было все равно где и что добывать. /
— Моя доля десять процентов. Согласись, это по-божески.
— Могу дать и больше, — пообещал Палеологов. — Если визы и билеты будут сегодня.
Когда все было готово, предводитель обошел свои владения и остановился у каменного сарая, где стоял белый конь.
— Моя лошадь тоже арестована? — спросил он Галена.
После самоубийства мэтра барона словно подменили, бывший невозмутимый дипломат вдруг стал тороплив и многословен.
— Судебный пристав ходил тут лично. Описал все, даже деревья в парке сосчитал…
Палеологов вошел в денник, обнял свой талисман за шею, постоял так, стиснув зубы, после чего взял у телохранителя пистолет и выстрелил в настороженное конское ухо.
* * *К побегу было все готово: за три бессонных ночи Космач изучил распорядок работы надзирателей, журналист-доброволец заготовил два куска тонкой, но жесткой арматуры вместо заточек — для того чтобы спуститься вниз без лестницы, присмотрели длинную неприколоченную половицу на балконе. Уходить решили утром, за два часа до подъема, когда у невольников самый крепкий сон, а копы, шастающие по цеху, забираются в свою караулку и откровенно спят там до побудки поваров и выдачи им продуктов на завтрак. Кроме дубинок у надзирателей было одно помповое ружье и размотанный пожарный рукав с брандспойтом. Ночь побега выбрали не случайно, дежурных было всего трое и среди них «богатый», который приезжал на старом «москвиче», загонял его в цех и до утра занимался ремонтом — остальные тогда больше сидели в караулке.
Все складывалось хорошо, подойти незаметно к автомобилисту не составляло труда, после полуночи он поддомкратил свою технику, забрался под днище и появлялся на перекур или попить чаю. Однако, что он там делал, никак не проверить, а для побега нужна исправная машина. Оставалась надежда, что к утру он соберет все, что разобрал, потому что надо выезжать из цеха. Часы отняли сразу, как привезли сюда, поэтому важно было не потерять ощущение времени. На ночевку они впервые забрались в одну конуру, выждали, когда третий уснет, и осторожно выбрались на балкон. Для контроля молдаванин взялся считать, Космач наблюдал за цехом и слушал звуки у въезда, стараясь определить, что там происходит: ворота и караулку не было видно из-за готовых колец, составленных друг на друга.
Звякали ключи, шаркали ботинки по бетону, хлопала дверь и слышался неразборчивый говор и смех. Они еще жили, наверное, мечтали поспать, поесть, выпить, но судьба этих копов была предрешена. Первым под заточку шел «богатый», двум другим отпускалась смерть полегче, во сне… Космач не хотел об этом думать, напротив, вызывал в себе ненависть, стискивал зубы и кулаки, однако мысль, что он станет заложным. едва только молдаванин закончит считать, горела в сознании тусклой, пыльной лампочкой
Неизвестно, о чем в то время думал журналист, но его не слышный ранее счет скоро превратился в шепот, и было полное ощущение, что он молится. Может быть, ему было труднее, вряд ли он когда-нибудь напишет, как вырывался отсюда…
Копы в последний раз торопливо обошли цех и ушли в караулку. Потом перестали звенеть ключи, хлопнула дверца машины, взвизгнул стартер.
— Сколько там? Не пора? — спросил Космач.
Молдаванин считал.
Двигатель наконец завелся, хрустнула коробка скоростей, шины зашуршали по бетону вперед и тут же назад — все работало.
Космач достал заточку, спрятанную между кирпичей, сунул за голенище.
— Пора, вынимаем доску. — Он подтолкнул журналиста. — Давай под шумок, пока мотор гудит.
