Михаил Барщевский - Командовать парадом буду я!
– Спасибо! – Вадим повесил трубку, забыв от растерянности попрощаться. Когда сообразил, перезвонил сам, сказал, что прервался разговор, и попрощался. Смирнову явно тронуло такое проявление вежливости. «Не такой уж он и нахал, как о нем говорят!» – подумала стареющая звезда цивилистики.
20 июня, направляясь в суд, Вадим волновался так, как не случалось уже много-много лет. Дело было не в Буйнакове и не в Смирновой. На первого, по большому счету, было наплевать – сам виноват, нечего было зариться на халявные деньги. Смирнову же он не боялся, поскольку перехамить его, Вадим в это свято верил, уже никому не удастся. А придумать что-нибудь оригинальное по такому делу Смирнова вряд ли сможет. Да и зачем ей придумывать, когда Буйнаков наговорил на себя – хуже не бывает. Правда, проигрывать не хотелось.
Волновался Вадим из-за Лены. Вообще, ехал в суд с ощущением, что защищать ему предстоит не интересы дурака Захара, а жену. Так вот себя настроил. И нервы разгулялись. К постоянному чувству вины из-за Юли добавилась мысль: даже собственную жену защитить не смог. И пошло-поехало! Короче, подъехал Вадим к зданию суда взвинченный, с твердым убеждением, что на Лену кто-то «наехал», и вот сейчас, сегодня решается вопрос – может ли он отстоять свою жену.
Дополнительное раздражение вызывала полная пустота в голове. Вадим никак не мог дождаться озарения. Должно же что-то придуматься! Всегда какой-то фокус приходил на ум! Не отупел же он совсем с этими кооперативами? Но, увы…
Началось слушание. Вадим заявил три ходатайства, каждое из которых имело целью под тем или иным предлогом отложить рассмотрение дела. Смирнова улыбалась, но не нарушала договоренности. Она не возражала против ходатайств Осипова, а лишь, вяло приподнимаясь со стула, произносила: «На усмотрение суда!» Трифонова, не поворачивая головы в сторону двух народных заседательниц, сходу провозглашала: «Суд, совещаясь на месте, определил – ходатайство отклонить!»
Номер был отработан, совесть чиста, а результат и так ясен заранее.
Смирновская клиентка, великолепно натасканная Аллой Константиновной, безупречно изложила свою версию событий, ответила на вопросы Трифоновой и поступила в распоряжение Вадима.
О чем было ее спрашивать? Круговая оборона выстроена великолепно, не подкопаешься. Встретились, полюбили, Захар предложил выйти замуж. Так сильно любила, что бросила все на родине – работу, друзей, родителей и приехала к нему в Москву. Через год он остыл, она поняла, что больше не нужна ему, мол, поигрался и хватит. А тут встретила человека, который ее действительно полюбил. Всерьез и навсегда. Недавно от него родила. К Захару претензий нет, просто хочет развестись, а он, человек без совести и чести, пытается брак признать недействительным и выбросить ее с маленьким ребенком на улицу.
Конечно, Вадим видел, с какой ненавистью обе заседательницы смотрели на Захара. Женская солидарность – это не солидарность пролетариев всех стран, это – серьезно.
Даже Трифонова, предоставляя Вадиму право начать задавать вопросы, посмотрела на него более чем выразительно, с немым вопросом: «Ну, а у вас, товарищ адвокат, интересно, совесть есть?»
И вот тут-то, наконец, Вадим понял, что ему делать. Если Захар его обманул, если это и вправду поначалу была нормальная семья, то пусть ему же, дураку, будет хуже. Нечего собственному адвокату врать! Да и подонком по отношению к молодой провинциалке быть негоже. Ну, а если девчонка врет, то он, Осипов, дело выиграет! И никакая Смирнова ей не поможет. Хотя авантюра, конечно, чистой воды. Коган за подобные закидоны придушила бы…
Вадим начал допрос. Не поднимая головы, не отрывая глаз от бумаг, тихим, занудным голосом, он стал задавать вопросы. Где познакомились, а что сказал Буйнаков тогда-то, а где была свадьба и так далее. Смирнова несколько напряглась, поскольку подобная оплошность со стороны Осипова ее насторожила. Это же «таблица умножения» – нельзя давать противной стороне лишний раз повторять невыгодные для тебя показания. Детский сад! «До какого уровня деградации может дойти хороший, в принципе, юрист за пару лет работы с шашлычниками!» – расстроилась Смирнова.
Вадим тупо продолжал гнуть свою линию. А почему поссорились? А до этого вместе в гости ходили? Смирнова с удовольствием смотрела на свою клиентку, которая не только отвечала как по-писаному, но, расслабившись, поняв все бессилие Осипова, еще немного и актерствовала, даже разочек слезу подпустила. Очень кстати.
Трифонова смотрела на Вадима разочарованно и презрительно. Она-то думала – Осипов! Имя! «Ничтожество и дурак. Просто гонорар отрабатывает. Даже противно!»
– У меня больше нет вопросов, – уныло произнес Вадим и впервые поднял глаза на ответчицу. Та, очаровательно улыбнувшись, с видом победительницы, отправилась на свое место. Смирнова с облегчением выдохнула.
Неожиданно Вадим выкрикнул:
– Нет, простите, еще один вопрос, – все чуть не подпрыгнули на своих стульях. В голосе Осипова и следа не осталось от уныния и обреченности, первые нотки металла прорезались отчетливо и резко. – А скажите, коли вы утверждаете, что у вас с якобы мужем были близкие отношения, какая особая примета есть у него в нижней части живота? Шрам? Родимое пятно? Может, ожог?
– Что?! – женщина развернулась на всем ходу и растерянно смотрела то на Вадима, то на Смирнову.
– Я возражаю, товарищ председательствующий! – вскочила Смирнова. Она мгновенно поняла, какую игру затеял Вадим.
Но и Трифонова поняла. Спокойно, демонстративно вежливо судья ответила:
– Ну, почему же, товарищ адвокат? Ваш коллега задает вполне правомерный вопрос.
– Я отказываюсь отвечать, это интимно! – попыталась спастись якобы жена.
– Нет уж, отвечайте! – жестко потребовала Трифонова.
Буйнаков наблюдал за всей этой сценой с видом полного идиота. Он вообще не понимал, что происходит. Компанию ему составляли народные заседательницы.
– Я не видела, было темно! – лучшего ответа Анжела не нашла.
– Зато здесь светло так, что аж ясно! Думаю, не только мне, – Вадим выразительно посмотрел на Трифонову. Та с большим интересом изучала Осипова. Это был другой человек. Совсем! Глаза горели, тонкие длинные пальцы выстукивали дробь по крышке стола. Голова гордо откинулась назад. Трифонова перевела взгляд на Смирнову. Та все поняла. Ее растерянность была и жалкой, и забавной одновременно.
Если Смирнова еще как-то попыталась в прениях сгладить ситуацию, долго рассуждая о том, что кавказское воспитание не позволяет женщине говорить в присутствии мужчин об интимных подробностях личной жизни, то Вадим мучить суд не стал. Его речь была предельно простой и короткой.
– При всем уважении и, если угодно, профессиональной зависти к мастерству моего процессуального противника Аллы Константиновны Смирновой, я должен заметить, что правда как шило. В мешке не утаишь. Кто бы его ни ткал, какие бы невидимые нити ни использовал. Мое обращение к вам будет цитатой из древнейшей и мудрейшей книги человечества: имеющий очи да увидит! Здесь ведь не так темно, как в спальне ответчицы, правда? – Вадим скромно сел на свое место.
Судья ушла в совещательную комнату и через пару минут вышла с решением. Разумеется, только резулятивной частью. Трифонова делала вид, что читает написанный текст, хотя и Осипову, и Смирновой было понятно, что перед ней пустой лист бумаги. Иск Буйнакова был удовлетворен, брак признан недействительным.
Не успел Вадим выйти в коридор, к нему подскочил Захар и, вытаращив глаза, шепотом спросил:
– А какую особую примету вы имели в виду? У меня там ничего нет!
– Совсем ничего? – с улыбкой спросил Вадим. Понял, что до Захара шутка не дошла. Да оно, собственно, и не важно. Лену он отстоял. Теперь этот осел на защите будет ее основным союзником.
Что и требовалось доказать! Прежде всего, самому себе. «Руки помнят!» – опять подумал Вадим.
К Юле он не поехал. Почему-то совсем не хотелось.
Глава 23
КУЛЬТУРНАЯ ОРИЕНТАЦИЯ
«Долгие сборы – лишние слезы». Сборы были долгими, но без слез. Никто не представлял, что нужно брать с собой в Америку, что может понадобиться. Илона настояла на большой аптечке.
Все знакомые врачи родителей составили свои списки лекарств. Потом эти списки, а оказалось их шесть, свели в один. Михаил Леонидович грустно пошутил, что все эти врачи явно учились в разных институтах. Приехал Автандил и, как наиболее молодой, а потому прогрессивный и продвинутый, Михаила Леонидовича несколько успокоил. Оказалось, многие лекарства – аналоги. Список сократился на треть. Но все равно – три огромные косметички забили до отказа.
Светлана, помощница Терешковой, немного упростила задачу. От имени ВВ, своего шефа, она позвонила в посольство в Вашингтоне и договорилась, что, если, не приведи Господи, случится с Вадимом какая-нибудь хворь, он сможет обратиться к посольскому врачу. Одну косметичку расформировали.
