Таня Валько - Арабская жена
— Ах, значит так?
— Да. — У меня нет охоты дольше скрывать, что ее пребывание у нас пора бы закончить.
— Выбрасываешь собственную мать! Твои дети отплатят тебе тем же, ждать недолго.
— Не пугай меня, не боюсь. — Я запеленала Дарью в тонкое одеяльце и крепко прижала ее к себе. — Мое отношение к детям совершенно другое. У меня печальный опыт, и поверь, они отплатят мне сторицей.
Мать поворачивается ко мне спиной и хлопает дверью. Я звоню Ахмеду и как можно осторожнее сообщаю ему о том, что произошло.
— Думаю, все в порядке. Дуракам везет.
— У твоей матери нет мозгов, — холодно бросает Ахмед.
— Извини, но…
— Я не злюсь. Это горькая правда. Приеду раньше. Постараюсь договориться с каким-нибудь доктором, чтобы он приехал к нам домой. Если получится, счет, как всегда, оплатит Малика.
— Нет ничего страшного, — успокаиваю я его. — Маленькая спит на моем плече и тихонечко посапывает. Она уже спокойна и довольна. Если бы у нее было что-нибудь сломано, то наверняка мы бы об этом знали. Поедем в больницу утром, — убеждаю я его. — Может, погода будет лучше.
— Ну, если ты так считаешь. Доверяю твоему материнскому инстинкту. В конце концов, это ведь девочка… — Ахмед слишком поздно сообразил, что сказал лишнее, и добавил: — Они более выносливые… я в этом смысле.
Воцаряется молчание.
— Да, твоя правда, это всего лишь девочка. Но мы должны как можно скорее переехать в город. — На этот раз я ставлю вопрос ребром. — С двумя маленькими детьми…
— Сделаю что-нибудь, — резко прерывает он меня. — Значит…
— Подожди! — кричу я срывающимся голосом. — Осталось утрясти еще одно дело. — От волнения у меня перехватывает дыхание. — Забронируй один авиационный билет до Польши на будущую неделю, — говорю я напоследок.
— Ты точно решила?
— Да, самое время отослать мать домой.
Сидим с мамой и девочками, бездумно тараща глаза в телевизор. Не говорим ни слова. Между нами снова возведена высокая стена непонимания, и я с нетерпением жду ее отъезда.
Действие в теленовелле становится все более напряженным, и я с интересом всматриваюсь в экран. Вдруг что-то мигнуло и появилось лицо польского ведущего в США, Макса Колонского.
— Холера ясная, Марыся, верни мне фильм! — кричу я, недолго думая над словами. — Знаешь ведь, что это мой любимый сериал, я столько раз тебе говорила, чтобы не переключала каналы, когда я его смотрю.
— Я ничего не делала. — Девочка растопырила пальчики, показывая, что в них ничего нет.
— Что за черт? — Я начинаю внимательнее вникать в сообщение, и волосы у меня на голове становятся дыбом.
— Что все это значит?
— Помолчи, может, что-нибудь и узнаем, — нетерпеливо увещевает меня мать.
— Боже, — говорим мы одновременно, видя оседающие небоскребы. — Кто же это мог сделать?!
— …Берет на себя ответственность за это террористическая организация Алькаида, спонсируемая саудовским арабом-миллионером Бен Ладеном, — сообщает комментатор.
— Прекрасно, прекрасно. Сейчас же в ответ они сбросят пару бомб в арабские страны — и из головы вон! — начинает каркать мать.
— Это невозможно, никто не рискнет начать ядерную войну. Боже, посмотри на этих бедных окровавленных людей.
Мы забыли о наших мелких раздорах и держимся за руки.
— Мамочка, что же это делается? — Марыся с испугом смотрит на меня и отворачивает голову от экрана. — Убери этот фильм, я боюсь… Это не для детей. — Она прижимается ко мне и начинает всхлипывать.
— Джойси! — кричу я в сторону кухни. — Забери девочек, поиграйте вместе, испеките что-нибудь, может, какие-нибудь пирожные.
— Да, да! — Повеселевшая Марыся вскакивает. — Что-нибудь сладенькое, будет что-нибудь сладенькое, — напевает она во все горло.
— В кухню… прошу. — Я отгоняю ее от телевизора.
— Два самолета по-прежнему кружат в воздухе, — слышим мы продолжение сообщения. — Один изменил свой маршрут и направляется в сторону Пентагона…
— Матерь Божья, — шепчет мать и закрывает ладонью рот.
— Будет война, точно будет война…
Не замечаем, как темнеет, в комнате светится только экран телевизора.
— Эй, почему сидите в потемках? — Как из-под земли вырастает фигура Ахмеда, а мы подскакиваем.
— Ты нас напугал. — Кладу ему руку на плечо. — Ты уже знаешь, что случилось? Какое несчастье!
— Нет, а что случилось? — удивляется он.
— Как ты можешь не знать? На каждом канале передают, по радио только об этом и говорят!
— О чем? — перебивает он. — У меня нет столько времени, как у тебя, чтобы целыми днями таращиться в телевизор.
Я не обращаю внимания на его грубоватый тон и сообщаю о случившемся.
— Ха! Ха!!! — Ахмед прерывает меня на самом страшном моменте рассказа, когда я описываю разрушение Всемирного торгового центра. — Наконец-то эти ублюдки получили по заслугам! Бог справедлив!
— Что ты такое говоришь?! — Я не верю собственным ушам.
— Гребаная прогнившая Америка! Ха! — Он резко вздымает руки и выбегает из комнаты, а через минуту и из дома.
Без слов, в полном шоке мы с матерью смотрим друг на друга. Садимся и в задумчивости обращаем взгляд на экран. Я не понимаю неожиданной и удивительной радости человека, с которым прожила столько лет. Минуту назад любимый муж, чуткий и терпеливый отец — и вдруг столь разительная перемена.
Я его вообще не знаю. Он все время должен был притворяться, играть, потому что такие взгляды не формируются в одну минуту. Как же можно так жить, как можно быть настолько лживым человеком?
В голове у меня все перевернулось.
— Включи телевизор! — Малика тянется к пульту. — Двадцать четвертый канал, давай уже!
— Но ведь он и так все время включен, ты что? — отвечаю я, возмущенная ее бесцеремонностью. — Двадцать четвертый — это Аль-Джазира, что там можно смотреть? — удивляюсь я, но все же дотягиваюсь до пульта трясущимися руками.
— Что-нибудь более плохое, чем показывают CNN или BBC, — цедит она. — Смотри, что твой придурковатый муж вытворяет! Звезда сезона!
Сижу в кресле как пришитая и не могу поверить в то, что вижу.
— Ну, что ты там?! Сделай что-нибудь! — выкрикивает Малика, в голосе которой чувствуется паника. — Знаешь, чем это закончится? Все будем сидеть — или в пески. Я лично предпочитаю второе.
— Почему все? — шепчу я.
— Круговая порука, ты разве не знаешь об этом? И конечно, не иметь ничего общего с домом или, вернее, каменным домом около Зеленой площади, который смели с лица земли, а к его руинам даже через полгода никто не приближается. А было что поискать! Всякая мебель, украшения, одежда…
