Валерий Былинский - Адаптация
Что это! Нет… Что делать, что? Должно же быть спасение…
Гул приближался. И вот – это нечто, огромное, тяжелое, ломая ветки, как спички, вывалилось на поляну…
Нет! Только не смотреть на него, не смотреть…
Но моя голова уже медленно поворачивалась…
Что делать? Заорать «не верю»? Но я же чувствую, знаю, что то, что я сейчас увижу, не подчинится этой хлипкой фразке… Должно же быть что-то, что может спасти…
Что!!! Не молчи!
Обхватившие мою голову клещи страха медленно, но верно поворачивают ее вправо. И тут – я увидел…
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
…резко зажмурился, отвернулся,
…вжал голову в плечи,
…слился с землей,
…схватил свое склизкое сердце и сжал между пальцами его так, точно хотел удавить – так оно сильно стучало.
Что? Ты испугался? Ну, как? Как тебе то, что увидел?
Я не могу… не могу… если бы я смотрел на это дольше секунды, я бы… умер…
Неужели? А разве ты жив?
Что? Нет, мне казалось, что я еще…
Я же говорил, помнишь: все очень серьезно.
Но какой теперь смысл, если я…
Мертв?
Да… я…
Думаешь, то, что ты мертвый, спасет тебя?
В этот миг я почувствовал: то, что вышло на поляну, сотрясая землю своим гулом, идет ко мне.
– Что же делать? Господи, нет, не хочу, – зарыдал я, вцепившись в траву, кусая до крови свои руки, колени, пальцы ног. Я… не хочу туда… Не хочу…
Это уже почти нависло надо мной.
Мне конец… Потому что…
Вы хотите знать почему? Что я увидел, когда повернул всего лишь на мгновенье голову вправо? Хотите? Вам, может быть, тоже хочется сейчас повернуть свою голову туда же? Да? Вам хорошо, потому что вы еще здесь, не там, где я сейчас. Еще… Вы еще можете выключить мой рассказ, как телевизор, закрыть книгу… Но когда-нибудь вы будете на моем месте. Будете… Через год, через сто лет, через тысячу – будете. А может – и через секунду. Скажите… Скажите мне вот что… Вы когда-нибудь испытывали очень сильный страх? Нет, не тот обычный страх, с которым мы все постоянно сталкиваемся – а настоящий, катастрофический, последний ужас? Тот взрыв, который охватывает только при самых крайних, пограничных состояниях жизни? Например… если вы увидите, что ваш ребенок, поскользнувшись, падает из окна… Таких страхов в вашей жизни бывает немного, ведь так? Ну, может быть, два-три наберется за всю жизнь. Конечно, у кого-то, более впечатлительного, их окажется больше… Но сколько, скажите, сколько времени длится этот высший страх в своем крайнем пределе? Секунду, две, три? Не больше. А потом… потом ведь неизменно наступает облегчение, передышка. Если бы не было этих передышек, если бы ваш страх продлился бы секунд двадцать, тридцать, даже пять секунд – ваше сердце не выдержало бы. Те, кто падал с большой высоты, умирали ведь не от удара о землю, а от затянувшегося во времени падения страха. А теперь… представьте, что было бы, если бы состояние этого невыносимого кошмара, которое вы испытали только в две-три секунды своего испуга, длилось бы минуту, две минуты, три, полчаса, час, день? С той же постоянной силой напряженности, что и в первые полсекунды! Ужас не может быть бесконечным, так ведь? Вероятно, поэтому мы и живем. Но если пофантазировать… ну, как художнику! – и нарисовать жизнь одной белой краской, а высшие ее страхи изобразить в виде черных угольных колонн – то таких колонн на белой карте жизни отыщется немного. И торчать они будут на значительном расстоянии друг от друга.
Ну так вот… В том, что вышло из леса и двинулось на меня – было не два, не три и не десять таких колонн высшего страха. Их были миллиарды, а может быть, триллионы. И все они были так тесно сдвинуты вместе, что между ними не оставалось зазора – ни мгновения, ни полмгновенья облегчения. И вот все это войско сомкнутых ужасов, огороженное спереди плетеной клетью, издавая скрежещущий рык, двигалось на меня. Когда я повернул голову вправо, я это увидел. Сквозь пространство между прутьями лезли сотни языков, высунутых из пасти рычащих существ, которые сливались в неразличимой массе.
Вот тогда-то, в одну тысячную секунды я догадался – что же такое настоящий страх. Это – бесконечный, без единого мига передышки ужас. Длящийся не минуту – а годы, столетия. Если бы такое войско сомкнутых ужасов хоть однажды обрушилось на людей, живущих на Земле, – они бы умерли почти мгновенно.
Но в том-то и дело, что живых истязать неинтересно. Каких-то несколько секунд мучения – и все. А вот для тех, кто уже не может умереть от ужаса, потому что сам мертв, а живы только их бессмертные души – для них это действительно… вечная смерть.
Так вот же он какой?
Вот он на самом деле – какой?!
Почему же наши души сделаны вечными, почему?! Ведь если бы они могли умирать с нами, не было бы того, что я видел, не было бы! Зачем эта вечность, а! Скажи, разъясни? Я, не убивший ни одного существа – за что это мне?! Я не был плохим, у меня была совесть, я пытался, я ошибался, страдал… За что же – мне? Я любил, я завидовал, может быть, презирал, гордился…Да, я обманывал… Как все… Если я раскаялся и Антон меня сам простил – за что же это мне? Почему ты жесток так, а? Ведь нельзя же видеть только дерьмо в человеке, ты же сам говорил, что у любого есть шанс, у любого… Почему же ты не показывал, не рассказывал нам всем раньше – что такое на самом деле АД? Почему ты так жестоко с нами поступал, держал в неведении? Ведь тогда, если бы мы знали, что нас действительно ждет, самые кровавые из нас, может быть, не стали бы такими… Точно не стали бы! И я бы не стал… Но я же все-таки не такая же сволочь, как они, да? Ведь бывают же разные там грехи… легкие и тяжелые, да? Скажи – так? Мы же не преступники, мы же… по эту сторону всегда с тобой были, хоть и мучились, ошибались, но были… Нам-то за что? Мне – за что? Объясни… А… может за роман? Слова не понравились, ха-ха-ха… Но так это же не я, это мой персонаж. Но ведь не он, а я сейчас туда попаду! Меня за что? Его, его возьми – и туда! Его… Он заблуждался, прости его, не суди его так… Он не знал, он не думал, он не… Как и я. Не молчи, скажи что-нибудь! Это же… Оно ведь – близко уже. Слышишь – близко? Должно же хоть где-то найтись спасение! Ведь должно же быть так, чтобы каждому человеку было куда спастись… Не молчи!
Расслабься.
Что? Он… близко!
Вот именно – расслабься.
О чем ты? Как же ты не понимаешь, что это все, это конец! Что я не смогу – не смогу даже не выдержать, понимаешь? Потому что не будет шанса на смерть, на избавление от мук…
В этот момент это… вплотную подступило ко мне.
Когда-то нас с Лизой накрывало цунами подлинной жизни. Как же давно это было! А сейчас – надо мной склонилась подлинная смерть. Вечная. Непрекращающаяся. Сейчас она хлынет вниз.
Моя душа задрожала, треснула. Под волной ужаса она распалась на тысячи мелких осколков, тут же пыталась вновь собраться вместе, но новый порыв ужаса вновь разваливал мою душу. И так все быстрее, быстрее… Как я не собирался в комок, как не сжимал все свои силы – все новые и новые удары разламывали меня, не давая собраться. Но это сейчас, когда у меня еще есть микроскопические промежутки облегчения между всплесками ужаса… Это сейчас я еще могу хоть как-то собираться и жить. Я жив еще, чувствую. Но что будет, когда эта решетка, за которой вопят триллионы тесно сомкнутых ужасов без малейшего намека на пространство между ними – что будет – когда все это поглотит меня?
Что же мне делать? Что? Чт…о? Ч…т…о?
Я распадаюсь, разлетаюсь, что же мне делать…
Хочешь спасения?
Хочу! Очень хочу! Да!
Тогда шевельни пальцем.
Что? Что?
Пальцем, просто пальцем, любым…
И что? Что?
Ты не попадешь в него.
А куда…
Ты поплывешь по этой реке, вот сюда. Видишь?
Я видел. Я смотрел. Вода беззвучно журчала слева от меня на траве всего лишь в метре от меня, и оттуда все дышало спокойствием.
Ну, шевельни!
То, что нависало надо мной, склонялось все ниже и уже оглушало уши вопящим рыком.
Шевельни же просто пальцем. Ну?
Что? Я… И все же, каким-то последним хлюпающим вздохом интуиции внутри себя я ощутил мягкую, ласковую ложь в этих входящих в меня словах. Я ясно почувствовал, что если шевельну сейчас пальцем и поплыву вслед за этим по теплой желтой реке – то как раз тогда весь этот ужас и накроет, поглотит меня…
Шевельни пальцем.
Держаться, держаться… только бы держаться… Но как? На чем? Чем? От реки веет покоем, лаской, забвением… Может быть, все-таки… шевельнуть?.. если поплыть… там же так хорошо…
