Алексей Колышевский - Секта-2
Петр Симон неожиданно воспылал любовью к мрамору и стальному резцу. Все свободное время он проводил в развалинах эфесского храма Зевса, где любовался уцелевшими барельефами и, выбрав подходящий осколок поверженной колонны, пытался отсечь от него все лишнее. Поначалу этого лишнего оставалось довольно много, но Симон был настойчив и чрезвычайно упрям, к тому же вокруг него постепенно образовался целый кружок, состоявший преимущественно из мальчишек, которые признавали в нем старшего и однажды робко попросили, чтобы тот стал их учителем. Симон, умение которого возрастало день ото дня, решил посоветоваться с Иисусом и пригласил его на площадку возле храмовых развалин, столь щедро усеянную мрамором, что при желании его хватило бы не одной артели мастеров для создания целого скульптурного ансамбля.
– Шуки, ты бы посмотрел на этих ребят. Мне кажется, что они – будущее здешних мест, наследники славной культуры эллинской, ведь тягу к красоте нельзя заглушить, когда она растворена в крови, словно мед в вине.
Иисус согласился. Ему стало любопытно, и на следующее утро он появился перед развалинами в компании Петра, несущего на плече тяжелый молот, выпрошенный им под честное слово у одного кузнеца. Молот понадобился для того, чтобы ловчее расколоть огромный мраморный осколок, выбранный Петром для двух больших фигурных барельефов, изображающих сцену памятной рыбалки и сцену отплытия в Александрию. Иисусу, Фоме и Иоанну он при этом ни слова не сказал, задумал удивить и приятно обрадовать друзей. Прозорливый и тактичный Иисус о надобности молота не спрашивал.
Им встретилось несколько мальчишек, самому старшему из которых было не более тринадцати лет. Все руки были у них покрыты синяками и шишками, волосы побелели и склеились от мраморной пыли. Орудуя ломами, они безуспешно пытались сдвинуть с места ту самую мраморную глыбу и даже сделали под нее подкоп, чтобы сподручней было толкать, но силенок им явно недоставало. Кусок колонны весом в добрую тонну оставался недвижим, хотя и находился на самом краю подкопа.
– Поможем? – Иисус быстро подошел, уперся плечом. – Какая тяжелая глыба! Здесь надо всем вместе, дружно. Навались!
– Да ну ее, – разочарованно протянул один из мальчишек, – ничего у нас не получится. Вон она какая здоровая, все животы надорвем, грыжа вылезет чего доброго, а я у матери один сын остался после того, как старший брат раз пошел в горы и сгинул. Не верю я, что можно ее хоть на вершок сдвинуть.
Прочие мальчишки, которым уже изрядно надоело возиться с неподъемной ношей, согласно загудели, но Иисус заговорщицки, как-то совершенно по-особенному подмигнул им и крикнул Симону:
– Ты слышал? Я думал, у нас только Фома такой неверующий, а это, оказывается, повсеместный недуг. Говорю вам, если все вместе станем толкать, то и не заметим, как камень окажется там, где нам нужно. Человек может все, если верит в себя безгранично. Неужели вы не верите в самих себя? Вы самые сильные!
Петр присоединился, все навалились на треклятую глыбу с новой силой и воодушевлением, та вздрогнула и… покатилась вперед, словно невесомое, движимое лишь ветром облако. И было это столь чудесно, так неожиданно и волшебно, что мальчишки огласили окрестности восторженными воплями. После такой явной победы все они, как один, прониклись в сердцах своих высочайшим уважением к другу их наставника, чье слово оказалось столь действенным, что сдвинуло с места и тяжеленный мрамор. В тот день Иисус работал вместе со всеми, словно заправский каменщик, надев кожаный фартук и вооружившись молотком и стальной полосой резца. Они с Симоном раскололи глыбу, мальчишки принялись готовить поверхность, скалывая наиболее значительные неровности, шлифуя поверхность песком и водой. Глядя на них, счастливый Иисус, весь с ног до головы покрытый белой мраморной пылью словно мельник мукой, шепнул Петру:
– Славные ребята, у каждого из них впереди непростая дорога, но сегодня они многое поняли. Чтобы идти по ней и не спотыкаться, нужно нести веру свою впереди себя.
– Веру во что? – недопонял Петр по простоте душевной и получил ответ:
– В себя. Не поверишь в себя, так и Бог от тебя отвернется. Он не любит слабых, и, уповая лишь на волю его, человек многого лишается и лишает тех, кто рядом с ним. Порой важно, чтобы те, кто рядом, поверили в одного, как в Бога, и тогда спасутся они. Так будет и с нами, Петр. – Иисус улыбнулся. – Да, славные ребята. Тебе, верно, жаль будет с ними расставаться?
– Разве я должен расстаться с ними? – Петр смотрел на него с явным недоумением. – Но почему? Ты считаешь я не смогу стать для них учителем?
Иисус медленно покачал головой:
– Сможешь, но не теперь. Завтра же мы покинем Эфес и вообще Грецию. Наш путь лежит в сторону великих гор на востоке. Когда мы достигнем их, то преобразимся, сможем получить ту силу против духов зла, которой сейчас еще не имеем. Скажи мне, Петр, что дороже тебе: остаться здесь в бесплодных попытках оживить камень или научиться, подобно Илье-пророку, оживлять людей, чья смерть покажется тебе несправедливой и преждевременной?
Симон Петр посмотрел на своего друга как-то совершенно особенно. Было в его взгляде так неизмеримо много, и все же он не доверился одним лишь глазам. Тихо ответил:
– Для меня самая великая радость быть с тобой всегда и везде, Господи.
Иисус, ничего не сказав, встал и пошел прочь от развалин храма Зевса. А Петр, не оглядываясь, последовал за ним.
VIМонголы и арийцы, последние появившиеся в Атлантиде нации, самым невероятным образом отличались от тольтеков, тлаватлей и туранцев, рмоахлов и аккадцев, погрязших в той особенной, наивысшей из степеней разврата, именуемой развратом души. Практикуя черную магию, открыто поклоняясь духам зла, народ трех великих «Т» окончательно разрушил свою возможность возродиться когда-нибудь впредь. Их мягкие, рыхлые тела, не приспособленные для жизни во все более ухудшающемся климате континента, уже не обеспечивали своим владельцам свободы передвижения и возможности хоть как-то противостоять силе Творца, всесокрушающей и стремительной, силе его возмездия за все мерзости, сотворенные мягкотелыми хозяевами Атлантиды.
Арийцы же и монголы, чьи племена издревле селились в резервациях холодного севера, были от магии далеки. Им приходилось выживать, надеясь и рассчитывая только на самих себя. И они крепли физически, при том не имея столь выдающихся способностей к магии, как сверхлюди, чья порода все более слабела и с каждым годом сокращалась, ибо тольтеки, туранцы и тлаватли практиковали друг против друга ритуалы черной магии, вызывающие бесплодие, то есть, иными словами, стерилизовали друг друга, в короткое время уменьшив свою численность столь существенно, что целые города, прежде величественные и процветавшие, стояли брошенными и постепенно разрушались. Творец-Природа делал свое дело: наводнения, смерчи, внезапный мороз, ударивший в разгар вечного лета, почти уничтожили низинные области Атлантиды, оставив над водой лишь горные области – родную страну арийцев и монголов. Здесь, на последнем рубеже, они отразили атаку обезумевших хозяев своих, что пытались еще спастить. Здесь же, словно выброшенные волною после кораблекрушения обломки, остались некоторые великие сокровища навеки ушедшей под воду земли под названием Атлантида, с закатом которой окончилась эпоха магов и началась эпоха людей. В жесточайших войнах со злобными тварями и невероятными существами арийцы и монголы выстояли, доказали свое право жить и плодиться на новой для них земле. Одолеть примитивные формы жизни, чья магия была столь же примитивна, потомкам сверхлюдей оказалось не так уж и сложно. Со временем тролли, гоблины и прочая нечисть ушли в небытие, сделались сказкой, а ведь когда-то они были распространены на земле, подобно динозаврам, и желали лишь одного – истребить человека, которого ненавидели и боялись пуще всего. После этих войн число людей оказалось совсем невелико, но занималась уже заря новой эпохи, и скверна отступала перед величием будущего хозяина земли.
