Джудит Леннокс - Зимний дом
Эллиот пропустил ее в дверь. Робин сбросила с себя кардиган: в квартире было жарко и душно. Джо вынул из буфета два стакана, наполнил их и один протянул ей.
— Наверно, нам нужно реже видеться друг с другом, тебе не кажется? — сказал он.
Робин посмотрела на него. Лицо Джо было мрачным, глаза — темными и холодными.
— Ох… — только и сказала она.
Девушку охватила глубокая печаль. «Это вошло у меня в привычку, — подумала она. — Все мои дружбы не выдерживают проверки временем. Я легко схожусь с людьми, но в конце концов надоедаю им».
— Кажется, у нас ничего не выходит, — добавил Джо.
— Я тебе надоела? — выпалила Робин.
— Нет! — злобно огрызнулся Джо, брови которого сошлись на переносице. — Дело совсем не в этом. Брось, Робин. Ты изменилась. Сама знаешь.
— Наверно. — В ее голосе прозвучала мучительная боль. — Но я думала, что мы сможем остаться друзьями.
Он подошел к окну, держа в руке стакан. Джо стоял к ней спиной; его силуэт четко вырисовывался на фоне темного неба.
— Я тоже так думал, — еле слышно сказал он. — Но теперь не уверен в этом. Похоже, с меня хватит. Сил больше нет.
Его слова больно задели Робин, и она выпалила:
— Конечно, я не такая красивая, как Клоди! И не такая опытная, как Вивьен!
Джо круто обернулся и уставился на нее:
— Клоди? Вивьен? При чем тут они?
— Я думала, что это ясно.
«Он что, разыгрывает меня?» — злобно подумала Робин.
— Только не мне.
Его лицо снова стало холодным и непроницаемым, глаза прищурились, губы сжались.
Робин ощутила ужасную боль. Он хочет ее бросить…
— Они были твоими любовницами.
Он заморгал глазами:
— А Фрэнсис — твоим любовником.
— Наверно, тебе нравятся… Нет, ты любишь только женщин старше себя, — горько ответила она и добавила, борясь со слезами: — Что ж, по крайней мере, ты постоянен…
В глазах Джо вспыхнул лютый гнев. Он сделал небольшое движение руками, с негромким треском раздавил стакан, и на пол закапала алая жидкость.
— Так же, как ты? — прошептал он. — «Оковы я ношу с собой, и их не разорвать»?
Прекрасные, знакомые слова звучали горькой насмешкой. Робин уставилась на него с ужасом. Красная жидкость, капавшая с его рук, была не вином, а кровью, сочившейся из порезанных ладоней. При мысли о том, что они сейчас расстанутся, что она все поняла слишком поздно, у нее разрывалось сердце.
— Да, — очень осторожно сказала она. — Я любила Фрэнсиса… Когда-то.
На лбу Джо выступили бусинки пота, но он не стронулся с места.
— Когда-то?
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Их разделяло всего несколько футов, но она не могла преодолеть это расстояние. Как объяснить чувствительному и обидчивому Джо, что ты все сделала неправильно? И убедить властного и страстно любящего мужчину, что поняла свою ошибку?
Когда Джо заговорил, в его голосе слышалась смертельная усталость:
— Робин… Что ты хочешь этим сказать?
И вдруг все стало легко и просто.
— Что я люблю тебя, Джо.
Он по-прежнему не двигался. Кровь стекала по его предплечью и пачкала подвернутый рукав рубашки.
— Джо, я любила тебя много лет, но была слишком глупа, чтобы это понять. Фрэнсиса я тоже любила, но там было совсем другое. Такая любовь долгой не бывает, а я ошибалась и пыталась ее продлить. Но с этим покончено. Я больше не люблю его.
— Любовь — очень неопределенное слово.
Однако теперь она видела в его глазах надежду. И понимала, что обязана сказать правду. Даже если ошибется и испытает новое унижение.
— Я люблю тебя, Джо. Хочу просыпаться с тобой по утрам и встречать с работы по вечерам. Хочу прожить с тобой до самой смерти. Хочу детей от тебя.
Теперь она смогла подойти к нему. Куски стекла хрустели под подошвами ее босоножек.
— Джо, я хочу лечь с тобой в постель. Сейчас. Пожалуйста.
Робин взяла его порезанную руку, подняла ее и поцеловала тонкую красную полоску, пересекавшую ладонь. Потом она поцеловала его в шею, а затем в губы.
— Ты уверена? — прошептал он.
Робин поняла, что на этот вопрос может ответить только ее тело. Когда их губы слились и Робин ощутила его туго напрягшуюся плоть, все ее сомнения исчезли.
Он отвел Робин в сторону от осколков стекла и лужи вина на полу и покрыл поцелуями ее лицо и волосы; прикосновение его губ опьяняло ее. В спину Робин врезался край фаянсовой раковины. Горшки и кастрюли с грохотом полетели на пол; впопыхах сорванная одежда падала на кружки и сковородки, валявшиеся повсюду. Когда губы Джо впились в ее рот, а язык коснулся сначала шеи, потом грудей и живота, у Робин подогнулись колени. Они упали на пол, Джо овладел ею, и она задвигалась в одном с ним ритме. Робин быстро достигла оргазма; наслаждение было таким острым и болезненным, что она услышала собственный крик. Она стиснула Джо кольцом мышц и почувствовала, как он вздрогнул. Робин уронила голову на его грудь, но не сделала попытки разъединиться. Сначала тишину нарушало только их частое, усталое дыхание.
Потом Джо сказал:
— Черт побери, я наткнулся локтем на вилку!
И тут Робин, продолжавшая сжимать его в объятиях, рассмеялась.
Позже они как-то сумели добраться до спальни, еще раз овладели друг другом, а затем без сил рухнули на подушки. Когда рано утром Робин очнулась от короткого сна, рука Джо все еще обнимала ее, а свернутые жгутом простыни и одеяла кучей валялись на полу.
Они уехали на неделю в Нортумберленд, бродили по продуваемым ветром вересковым пустошам и шли вдоль длинной, извилистой стены Адриана. По ночам лежали в палатке, прижавшись друг к другу. Любили друг друга у безлюдного водопада, а потом голыми купались в колючей ледяной воде. Робин завернулась в одеяло и засунула в волосы веточки вереска.
— Я — дух этого леса! — объявила она, танцуя в стиле Айседоры Дункан среди пней, поросших мхом и гроздьями медово-желтых опят, а потом с хохотом упала на землю.
Джо сидел на стволе поваленного дерева и непрерывно щелкал затвором, фотографируя ее в тени буков и снимая лицо Робин, обрамленное вереском.
В последний день отпуска они поехали в Дунстанбург и прошли пешком от рыбацкой деревушки Крастер до развалин замка на утесе из черного базальта. На скалах собирались бакланы, в упругой траве попадались морская гвоздика и дикий тимьян. Джо сказал, что Крастер славится своей копченой селедкой, поэтому они пообедали в маленькой пивной у причала, вынимая из коричневых тушек тонкие прозрачные косточки.
Утром они сели на поезд в Олнуике и заняли рюкзаками все купе, стремясь подольше побыть наедине. Кто-то оставил на сиденье экземпляр «Таймс». Джо взял его и начал просматривать.
