Джудит Леннокс - Зимний дом
Утром они сели на поезд в Олнуике и заняли рюкзаками все купе, стремясь подольше побыть наедине. Кто-то оставил на сиденье экземпляр «Таймс». Джо взял его и начал просматривать.
— Что там? — подняв глаза, спросила Робин.
— Попытка военного переворота в Испании. Репортер называет ее «опереточным заговором». Угу… Мятеж был подавлен в Марокко и не распространился на материковую Испанию. Во всяком случае, так пишут.
Джо нахмурился и сложил газету.
Приближались промышленные города, и ясное синее небо Нортумбрии постепенно сменялось свинцовыми облаками Тайнсайда.[17] Поезд мчался вперед; из трубы паровоза валил дым. Они возвращались в Лондон.
Все началось как пожар торфяника, который сначала еле заметно тлеет, но дает много тепла, а потом вспыхивает с неукротимой силой. Испания. Робин казалось, что она слышала это негромко произносившееся слово в каждой пивной и ночном клубе, в каждой забегаловке, на каждой импровизированной вечеринке. Когда она поняла значение происходящего, языки пламени уже окружили ее; Робин и люди, близкие ей по убеждениям, оказались в ловушке, очарованные красотой и яркостью огня.
Испания. Разбираться в происходящем было так же трудно, как складывать головоломку, в которой не хватает кусочков. Отрывки статей из той или иной газеты; письмо от чьей-то бабушки из Мадрида; беседа с другом, который пешком путешествовал по Испанскому побережью, когда началось восстание. Заметка в «Таймс» была то ли случайной ошибкой, то ли намеренной дезинформацией. 18 июля группа офицеров из числа правых, поддержанная монархистами и фашистами, подняла восстание против законно избранного республиканского правительства, спровоцировав мятежи в Испанском Марокко и материковой Испании. Мятеж в Марокко был подавлен почти сразу же; во многих материковых городах и деревнях произошли стычки с полицией. Казалось, что Испания, до недавнего времени разделенная на непримиримые классы обездоленных крестьян и несметно богатых землевладельцев, внезапно утратила стремление к демократии и вновь погрузилась во тьму.
Джо покупал французские и американские газеты, которые сообщали о гражданской войне в Испании более подробно (и, как ему казалось, более честно), чем британские. Там описывались самолеты, которые Гитлер и Муссолини отправили испанским генералам, чтобы помочь местным профашистам. Самолеты, которые перевозили солдат из Марокко и одновременно бомбили города и деревни Южной Испании. Испанскую границу начали пересекать небольшие группы добровольцев, стремившихся помочь республиканскому правительству. Многие из этих добровольцев недавно бежали из Европы от тамошних фашистских режимов. Эти люди получали возможность отомстить врагу, вновь заставить себя уважать и раздавить фашизм, пока тот не распространился по всему миру.
Испания стала именно тем, чего все они ждали. В ресторанах, пивных и на политических митингах ни о чем другом не говорили. Все соглашались, что если Испания падет, то в конце концов падет и остальная Европа, включая Британию. Чернорубашечники Мосли из кучки экстремистов-отщепенцев превращались в предвестников приближавшегося ужаса. Победа в Испании должна была стать реваншем за поражения в Германии, Абиссинии, Италии и Рейнской области. Они следили за событиями, надеясь, что на этот раз все будет по-другому, что на этот раз демократия сумеет устоять против натиска фашизма. А тем временем другие, более мощные силы ждали своего часа.
Джо и Робин купили несколько бутылок пива и пришли на вечеринку в Уайтчепел, где собрались художники, скульпторы и их натурщицы.
— Британия будет умасливать Франко так же, как она умасливает Гитлера, — сказал какой-то художник, одним глотком опорожнив кварту пива.
— Умасливать? — горько усмехнулся кто-то. — Болдуин души не чает в генералах. Британское правительство с радостью запретит профсоюзы и бросит всех их лидеров за решетку.
Стены студии были увешаны плакатами с залитыми солнечным светом тракторами и героями-рабочими, под которыми красовались тексты на кириллице. По комнате были разбросаны брошюры с яркими обложками, потертые тома сочинений Маркса, Энгельса и Ленина и засаленные проспекты издательства «Клуб левой книги».
— Английская буржуазия всегда больше боялась коммунизма, чем фашизма. Завтра я отправляюсь на пароме в Булонь. Потом на попутных машинах доберусь до Марселя и пароходом махну в Барселону.
Тощий рыжебородый акварелист, сказавший эти слова, опьянел от пива и собственного оптимизма. Робин посмотрела на Джо и увидела, как остро блеснули его темные глаза, прикрытые тяжелыми веками.
Хотя Робин продолжала платить за комнату, но почти все время проводила в квартире Джо. Две комнаты на чердаке были более просторными и более удобными; в доме обитала буйная компания музыкантов, художников и непризнанных поэтов. Она украсила стены плакатами и устроила в комнатах такой кавардак, что маленькая квартира потеряла свой нежилой вид и стала выглядеть настоящим домом. Они проводили вместе вечера и воскресенья, готовили по очереди или обедали с друзьями в дешевых ресторанах.
В сентябре русский Коминтерн одобрил создание интернациональных бригад для помощи республиканской Испании и разрешил использовать штаб-квартиры коммунистов всех стран мира для вербовки добровольцев. В Испанию отправлялись безработные, фабричные рабочие, студенты, преподаватели, художники и поэты — люди, которые никогда не держали в руках оружия.
До Робин и Джо дошли слухи о бомбардировках Мадрида; газеты намекали на значительные разрушения. Публиковались фотографии, сделанные в Мадриде: кирпичи, превратившиеся в пыль; воронки от бомб на улицах; мужчины, женщины и дети, прячущиеся на станциях метро. Гай Форчун уезжал в Испанию: убеждения оказались сильнее его тревог и мнительности; беженец из Германии Никлаус Венцель переплыл Ла-Манш на прошлой неделе. Они пришли на проводы Гая в бар Фицроя; Джо пожал Гаю руку, а Робин поцеловала в щеку.
— Милый Гай, — сказала она, разглядев за его бравадой страх и неуверенность в себе. — Напиши замечательную поэму. Расскажи людям правду.
После этого они с Джо не пошли домой, а прогулялись по Лондону. Оба молчали. Мягкий свет газовых фонарей смазывал углы зданий. Ветер гнал по тротуарам опавшие листья.
— Джо, Гай говорит, что зимой в Мадриде собачий холод, — наконец промолвила Робин. — Я свяжу тебе шарф и шлем, но, сам знаешь, я на такие дела не мастерица.
Джо остановился под фонарем и молча посмотрел на нее.
