Дэниел Киз - Таинственная история Билли Миллигана
Писатель понял, что это цитата из «Диспэч».
– Рад, что ты можешь над этим смеяться. Надеюсь, ты не позволишь им еще раз тебя этим зацепить.
– Меня это больше не беспокоит. Это уже в прошлом. Я понимаю, что нападки на этом не закончатся, но это больше уже не будет как гром среди ясного неба и легче будет справляться.
Пока они разговаривали, писатель вдруг уловил в Билли едва заметную перемену. У него ускорилась походка, речь стала более четкой. А потом он еще и подшутил над газетными заголовками.
– Позволь тебя кое о чем спросить, – начал писатель. – Если бы ты изначально не представился как Билли-Р, ты мог бы меня одурачить, ведь сейчас ты говоришь как Учитель…
Билли улыбнулся, у него загорелись глаза.
– Ну, может, спросите?
– Ты кто?
– Я Учитель.
– Вот сукин сын. Любишь ты меня удивить.
Он улыбнулся.
– Так бывает. Когда я расслаблюсь, это случается. Но требуется внутренний покой. Это я тут понял… в разговоре с вами, когда смог все снова увидеть, пережить и вспомнить.
– А почему ты ждал, когда я спрошу? Почему сразу не сказал: «Привет, я Учитель»?
Миллиган пожал плечами.
– Ну, мы же не только что встретились. С вами разговаривал разъединенный Билли. Потом внезапно к беседе присоединился Рейджен, а потом и Артур, поскольку им было что сказать. Так что мне неловко было бы говорить вдруг «О, привет, как дела?», ведь мы уже какое-то время общались.
Они пошли дальше, и Учитель продолжил:
– Артур с Рейдженом действительно очень хотят помочь Билли объяснить вам, что с нами произошло во время последней сумятицы.
– Давай, – согласился писатель, – рассказывай.
– Дэнни совершенно не собирался прыгать с обрыва. Он увидел, что наверху цветы крупнее, и пошел за ними.
Учитель шагал вперед, показывая писателю путь, который привел Дэнни к тому дереву. Писатель посмотрел вниз. Да, если бы Дэнни спрыгнул, самоубийство бы удалось.
– И Рейджен не собирался делать охранникам ничего плохого, – объяснял Учитель. – Он хотел порезать себя. Потому что Билли предали. – Он вытянул руку, чтобы показать, как стекло было направлено на собственное горло, в то время как другие восприняли это за угрозу. – Рейджен задумал перерезать себе глотку, чтобы покончить со всем этим.
– А зачем ты грозил переломать кости доктору Колу?
– На самом деле Рейджен собирался сказать: «Иди сюда, доктор Кол, посмотришь, как я буду ломать кости». Я этого малыша обидеть не собирался.
– Билли, оставайся в слиянии, – сказал писатель. – Учитель всем очень нужен. Нам надо работать. История твоей жизни очень важна.
Билли кивнул.
– Да, сейчас я именно этого и хочу. Чтобы все узнали.
Лечение шло своим чередом, но давление на администрацию клиники извне не прекращалось. Двухнедельный контракт, подписанный Билли с персоналом, продлили, потихоньку восстанавливая привилегии. «Колабмус диспэч» продолжал публиковать агрессивные статьи против Миллигана.
Власти штата отреагировали на публикации в газетах и начали торопить слушания. Узнав, что о Миллигане пишут книгу, они внесли на рассмотрение законопроект № 557, который запрещал бы правонарушителям, включая признанных невиновными на основании невменяемости, получать какие-либо деньги за публикацию своих биографий и за раскрытие совершенных ими преступлений. Слушание по этому законопроекту в юридическом комитете штата должно было состояться через два месяца.
4
В июне состояние Билли продолжало оставаться стабильным, несмотря на постоянные нападки в газетах и вызываемые ими изменения в жизненном укладе и лечении. Миллигану разрешили возобновить занятия спортом на территории клиники (но не выходить в город одному). Продолжались и терапевтические сессии с доктором Колом. Пациент начал снова рисовать. Но и писатель, и доктор Кол отмечали, что в Билли произошла заметная перемена. Воспоминания стали менее точными. К тому же он начал манипулировать, как Аллен, и плохо относиться к людям, как Томми, Кевин и Филип.
Учитель рассказал писателю, что однажды, когда он работал с радиооборудованием Томми, услышал, как сам сказал вслух: «Так, а что это я делаю? Радиовещание без лицензии запрещено законом». И, не переключаясь на Томми, добавил: «Да какая, к черту, разница?»
Его самого такой новый взгляд на мир шокировал и пугал. Он уже начал верить, что все эти личности – Учитель согласился, что этот термин лучше, чем «люди» – часть его самого. И вдруг, впервые и без переключения, он почувствовал себя как они. Значит, вот оно – настоящее слияние. Он стал общим знаменателем всех двадцати четырех личностей, и это сделало его не Робином Гудом и не Суперменом, а совершенно обычным злым, нервным, умным и талантливым манипулятором.
Как и предполагал ранее доктор Джордж Хардинг, Билли Миллиган в состоянии слияния представлял собой меньше, чем сумма его составных частей.
К тому времени Норме Дишонг уже не хотелось работать с Билли. Она устала от давления. Но и никто другой не стремился его взять. Наконец на это согласилась напарница Дишонг Ванда Пенкейк, новенькая в команде отделения ИТ, хотя в целом она проработала в клинике уже десять лет.
Ванда Пенкейк, молодая невысокая и коренастая женщина с квадратным лицом, разведенная, боялась пациента. Позднее она призналась: «Впервые услышав о том, что его помещают к нам, я подумала: ну, отлично. Из-за всего, что писали в газетах, я перепугалась до смерти. Ну, он же насильник. И агрессивный».
Она вспоминает, как в декабре увидела Миллигана впервые, когда его только приняли в ПИТ. Он рисовал в комнате для отдыха. Ванда пришла с ним поговорить; она заметила, что ее просто трясет от страха, дрожал даже локон упавших на лоб волос.
Пенкейк была из тех, кто не верил в расстройство множественной личности. Но через несколько месяцев пребывания Билли в клинике страх Ванды исчез. Миллиган специально сказал ей то же, что говорил всем женщинам отделения: не стоит бояться того, что он может переключиться на Рейджена, поскольку тот ни за что не обидит женщину или ребенка.
К этому времени они уже хорошо ладили. Ванда время от времени заходила к Билли в комнату, проверить, как у него дела, и они подолгу разговаривали. Она поняла, что испытывает к нему симпатию и начинает верить в то, что он страдает от расщепления личности. И наряду с сестрой Пэт Перри защищала Миллигана от тех, кто продолжал относиться к нему враждебно.
Ванда Пенкейк впервые увидела Дэнни, когда он лежал на диване и пытался отковырять коричневые пуговицы с обитой винилом спинки. Она спросила, зачем он это делает.
– Просто хочу их оторвать, – сказал он мальчишеским голосом.
