Джон Стейнбек - О мышах и людях
– Пошли, милая. Пошли, — сказал он ласково. А потом, как бы извиняясь, обратился к Огрызку: — Она ничего и не почувствует.
Старик не ответил и даже не пошевелился. Карлсон дернул за ремешок.
– Пошли, милая.
Собака с трудом встала и пошла за Карлсоном.
– Слышь, Карлсон, — сказал Рослый.
– А?
– Ты знаешь, что надо сделать?
– О чем это ты?
– Возьми лопату, — отрывисто обронил Рослый.
– Ну, само собой. Понял.
И он вывел собаку в темноту.
Джордж подошел к двери, закрыл, осторожно опустил щеколду. Огрызок недвижно лежал на койке и глядел в потолок.
Рослый громко сказал:
– Там у одного мула копыто треснуло. Надо замазать смолой.
Он замолчал. Снаружи было тихо. Шаги Карлсона замерли. В бараке тоже стало тихо. Тишина затягивалась.
Джордж засмеялся.
– А ведь Ленни сейчас в конюшне со своим щенком. Он теперь сюда и войти не захочет, раз у него щенок есть.
– Огрызок, — сказал Рослый. — Ты можешь взять щенка, какого захочешь.
Старик не ответил. Снова наступила тишина. Она словно выползла из ночной тьмы и заполонила барак.
Джордж сказал:
– Никто не хочет перекинуться в картишки?
– Я бы, пожалуй, сыграл, — сказал Уит.
Они сели за стол, под лампочку, друг против друга, но Джордж не стасовал карты. Он беспокойно забарабанил пальцами по краю стола, и на этот негромкий стук обернулись. Джордж перестал стучать. Снова стало тихо. Прошла минута, другая. Огрызок лежал неподвижно, глядя в потолок. Рослый посмотрел на него, опустил глаза и уставился на свои руки; одной ладонью он прикрыл другую. Из-под пола раздался негромкий скребущий звук, и все сразу повернули головы. Только Огрызок по-прежнему смотрел в потолок.
– Похоже, крыса, — сказал Джордж. — Надо поставить крысоловку.
Уит наконец не выдержал:
– И чего он там возится? Ну, сдавай же карты! Этак мы ни одного кона не сыграем.
Джордж собрал карты и принялся их рассматривать. Снова стало тихо.
Вдали хлопнул выстрел. Все быстро взглянули на старика. Головы разом повернулись в его сторону.
Еще мгновение он продолжал смотреть в потолок. Потом, не сказав ни слова, медленно повернулся лицом к стене.
Джордж быстро стасовал карты и сдал. Уит пододвинул к нему грифельную доску для записи очков и фишки. Он сказал:
– Кажись, вы, ребята, и в самом деле пришли сюда работать?
– Как так? — спросил Джордж с недоумением.
Уит насмешливо хмыкнул.
– Ну, ведь пришли-то вы в пятницу. Два дня придется работать, до воскресенья.
– Не понимаю, — сказал Джордж.
Уит снова хмыкнул.
– Должен понимать, ежели бывал на больших ранчо. Кто хочет приглядеться, приходит в субботу, под вечер. Он ужинает, да в воскресенье еще три раза поест, а в понедельник утром может позавтракать и уйти, палец о палец не ударив. Но вы пришли в полдень в пятницу. Как ни крути, а выходит — полтора дня.
Джордж спокойно посмотрел на него.
– Мы хотим здесь остаться на некоторое время, — сказал он. — Нам с Ленни надо подработать.
Дверь тихо приотворилась, и в щель просунулась голова конюха. Это была черная голова с печальным изможденным лицом и покорными глазами.
– С вашего позволения, Рослый…
Рослый отвел глаза от старика.
– А? Это ты, Горбун? Тебе чего?
– Вы мне велели растопить смолу, чтоб замазать копыто мула. Так я уже растопил.
– Да, понятно, Горбун. Сейчас приду и все сделаю.
– Ежели хотите, я сам сделаю.
– Нет, нет.
Он встал.
– И вот еще чего, — сказал Горбун.
– Да?
– Этот верзила, новичок, возится в конюшне с вашими щенками.
– Не беда, он им ничего не сделает. Я ему подарил одного.
– Я все же подумал, надо сказать, — продолжал Горбун. — Он их вынимает из ящика и держит в руках. Это им вредно.
– Ничего он им не сделает, — повторил Рослый. — Ну, пошли.
Джордж поднял голову.
– Если этот болван там мешает, вышвырни его вон, Рослый, — вот и все.
Рослый вслед за конюхом вышел из барака.
Джордж сдал карты, Уит взял свои, посмотрел.
– Видал новую куколку? — спросил он.
– Какую куколку? — удивился Джордж.
– Ну, новую супружницу Кудряша.
– Да, видал.
– Ну что, разве не красавица?
– Не разглядел, — сказал Джордж.
Уит с таинственным видом положил карты.
– Так вот, не зевай, гляди в оба. Тогда много кой-чего разглядишь. Она ничего и не скрывает. Я такой еще никогда не видал. Всем мужикам глазки строит. Небось, даже и конюху. И какого дьявола ей не хватает?
– А что, тут уже из-за нее заварилась каша? — спросил Джордж как бы невзначай.
Было ясно, что Уита карты не интересуют. Он уронил руку на стол, и Джордж, отобрав у него карты, стал раскладывать пасьянс: семь карт и шесть сверху, а поверх еще пять.
Уит сказал:
– Понятно, об чем ты спрашиваешь. Нет, еще ничего не было. Кудряш бесится, только и всего, но едва ребята с работы вернутся, она уж тут как тут. Ищет, мол, мужа или забыла что-то. Похоже, ее здорово тянет к мужчинам. А Кудряш так и кипит, но покуда сдерживается.
– Она еще наделает делов, — сказал Джордж. — Из-за нее не миновать заварухи. В два счета угодишь за решетку. Я думаю, у Кудряша хватает прихвостней. На ранчо одни мужики, не место здесь молодой женщине, особенно такой.
– Хочешь, поедем завтра вечером с нами в город, — предложил Уит.
– А на кой шут? Чего там делать?
– Как всегда, заглянем к старухе Сузи. Веселое местечко. Сама старушенция такая потешная — всегда отмочит какую-нибудь шутку. Вот, скажем, в прошлую субботу пришли мы к ее парадной двери. Сузи отворяет дверь и кричит: «Девочки, скорей одевайтесь, шериф приехал!» Но ни одного скверного слова, ни-ни. У нее там пять девочек.
– А во сколько это обходится? — спросил Джордж.
– Два с полтиной. И порция виски — еще двадцать центов. У Сузи есть удобные кресла, можно и просто так посидеть, пропустить стаканчик-другой и приятно провести время. Сузи никогда не против. Она никого не торопит и не выставляет за дверь, ежели гость не хочет девушки.
– Надо будет сходить с вами, поглядеть, — сказал Джордж.
– Конечно, пойдем. Можно хорошо поразвлечься — одни шуточки ее чего стоят. Как это она сказала один раз: «Есть, говорит, такие хозяйки, которые на полу тряпку расстелят, лампу с голой бабой поставят на граммофон и думают, будто у них заведение». Это она про Клару. А еще она говорит: «Я знаю, что вам, ребята, требуется, — говорит. — Мои девочки чистые, — говорит, — и виски я не разбавляю. А ежели кто желает поглядеть на похабную лампу да обжечь крылышки, так вы дорогу знаете». И еще она говорит: «Кое-кто совсем окривел, на эту лампу глядючи…»
